Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

«АМЕРИКАНСКАЯ РОЗА»

Сюжет и стихи Отиса Пилкингтона

Музыка Роланда Тревиса

Отведя взгляд от афиши, Джилл уловила движение по ту сторону письменного стола. Это поднимался на ноги второй молодой человек – такого долговязого и тощего она в жизни не видела. Вставал он часть за частью, будто змея разворачивала кольца.

Прежде он сидел, откинувшись в кресле, почти невидимый, теперь же, когда стоял во весь рост, голова его лишь немного не доставала до потолка. Глаза на узком лице с выдающимся носом и срезанным подбородком смотрели на Джилл через те самые очки в черепаховой оправе, что упоминал ее новый знакомый мистер Браун.

– Э-э?.. – проблеял он вопросительно.

Как и у многих, мозг у Джилл управлялся поочередно двумя диаметрально противоположными силами – подобно автомобилю, за рулем которой сменяются два разных водителя, отчаянный лихач и робкий новичок.

До сих пор заправлял лихач – гнал сломя голову, игнорируя препятствия и правила дорожного движения. Теперь же, успешно доставив Джилл в кабинет Гобла, он передал руль робкому напарнику, и Джилл, внезапно растеряв всю храбрость, застенчиво опустила глаза.

К горлу подкатил комок, сердце заколотилось. Долговязый башней нависал над нею. Черноволосый пианист тряхнул всклокоченной гривой, точно призрак Банко в «Макбете».

– Я… – начала она. На помощь подоспела женская интуиция – Джилл почувствовала, что хозяева кабинета робеют не меньше нее. Лихач снова перехватил руль, и она обрела прежнюю уверенность. – Я хочу видеть мистера Гобла!

– Мистера Гобла нет, – ответил долговязый, нервно перебирая бумаги на столе. Джилл явно произвела на него впечатление.

– Нет? – Она поняла, что была несправедлива к рассыльному.

– Нет, и сегодня мы его не ждем. Могу ли я чем-нибудь помочь?

В его голосе звучали нежные нотки. Молодому человеку казалось, что он в жизни не встречал такой милой девушки. Та и впрямь была сейчас очень хороша – раскрасневшаяся, со сверкающими глазами. Она задела сокровенную струну в душе долговязого, и весь мир для него превратился в благоухающий сад, наполненный музыкой.

Отис Пилкингтон уже влюблялся с первого взгляда, но не мог припомнить случая, чтобы столь безоглядно. Джилл улыбнулась – и перед ним будто отворились врата небесные. Он даже не стал вспоминать, сколько раз прежде отворялись эти врата. Однажды они обошлись ему в восемь тысяч долларов отступных под угрозой суда… но в такие минуты не до воспоминаний, вызывающих диссонанс. Отис Пилкингтон влюбился и больше ни о чем не хотел думать.

– Присаживайтесь, пожалуйста, мисс…

– Маринер, – подсказала она. – Благодарю вас.

– Мисс Маринер… Разрешите представить вам мистера Роланда Тревиса.

Субъект за пианино отвесил поклон, и его черные волосы взметнулись и опали, словно морские водоросли на волнах прибоя.

– А я – Пилкингтон, – продолжал долговязый. – Отис Пилкингтон.

Неловкую паузу, обычную после церемонии знакомства, оборвало дребезжание телефона на письменном столе. Отис уже вышел на середину кабинета, однако его феноменально длинная рука без труда дотянулась до трубки.

– Алло? О, к сожалению, сейчас никак не могу, у меня совещание… – Джилл еще предстояло узнать, что в театральном мире не разговаривают, а «проводят совещания». – Будьте добры, передайте миссис Пигрим, что я непременно перезвоню ей позже. – Он повесил трубку. – Секретарь тети Оливии, – тихонько бросил он Тревису. – Она зовет меня покататься. – Он снова повернулся к посетительнице. – Прошу прощения, мисс Маринер. Так чем я могу вам помочь?

Джилл уже полностью вернула самообладание. Интервью с работодателем оборачивалось совсем по-другому, чем она могла предположить. Уютная светская атмосфера – ни дать ни взять лондонское чаепитие прежних времен на Овингтон-сквер с Фредди Руком, Ронни Деверо и прочими друзьями.

Для полноты картины недоставало только чайного столика. Деловой нотки почти не ощущалось. Тем не менее, явилась сюда Джилл как раз по делу, а потому следовало к нему приступить.

– Я пришла насчет работы.

– Работы?! – воскликнул мистер Пилкингтон, который, похоже, и сам воспринимал беседу как исключительно светскую.

– Хористкой, – пояснила Джилл.

Пилкингтон болезненно отшатнулся, будто от непристойности.

– В «Американской розе» не будет никаких хористок! – поморщился он.

– Как, разве это не музыкальная комедия?

Пилкингтон вновь содрогнулся.

– Ни в коем случае! Это музыкальная фантазия! Мы набираем ансамбль, – с оттенком укоризны добавил он, – из двенадцати утонченных особ женского пола.

– Ну что ж, – рассмеялась Джилл, – так звучит гораздо изысканнее. Как вы считаете, во мне достаточно утонченности?

– Без сомнения! – торопливо заверил Пилкингтон. – Я буду счастлив, если вы к нам присоединитесь.

Пианино издало резкую диссонирующую ноту, и лохматый композитор крутанулся на табурете. На лице его отразилось сомнение.

– Позволь тебе напомнить, Оти, что у нас уже есть двенадцать девушек!

– Значит, будет тринадцать! – твердо заявил долговязый.

– Несчастливое число, – буркнул Тревис.

– Ну и пусть! Мисс Маринер должна быть с нами. Ты же сам видишь – она как раз того типа, который требуется, – с чувством возразил Пилкингтон.

С того самого дня, как начался набор труппы, он с умилением вспоминал вечер премьеры «Американской розы» прошлым летом в доме его тетки в Ньюпорте со звездным любительским составом из светских щеголей, юных девушек и замужних дам младшего поколения.

Подобную компанию он жаждал собрать и для профессиональной постановки на Бродвее, но до сегодняшнего дня терпел одни разочарования. Джилл показалась ему единственной девушкой в театральном Нью-Йорке, отвечавшей его высоким стандартам.

– Спасибо вам огромное! – просияла Джилл.

Повисла новая пауза. В атмосферу опять вползла светская нотка, и Джилл почувствовала себя хозяйкой дома, долг которой – не дать угаснуть беседе.

– Говорят, эта пьеса в стиле Гилберта и Салливана, – начала она.

Пилкингтон задумчиво пожевал губами.

– Признаюсь, когда я ее сочинял, моим идеалом и впрямь был Гилберт. Не знаю, удалось ли мне хоть в малой степени…

– Твой сюжет ничуть не хуже гилбертовских, Оти, – уверенно перебил композитор, пробежав пальцами по клавишам.

– Да будет тебе, Ролли! – скромно потупился Пилкингтон.

– И даже лучше, – настаивал Тревис. – Во-первых, он современный…

– Да, я старался делать упор на современность, – пробормотал автор.