Летаргия 2. Уснувший мир

– Нет-нет, продолжайте. Весь мир спит. Я не могу пошевелиться.

– Да, простите.

Он быстро подошёл и начал делать то, что Майя никак не ожидала – мять её стопу. Пальцы у него были на удивление сильные. Приятное тепло разлилось от кончиков пальцев к щиколотке. Майя хотела поинтересоваться, что это он такое делает, но боялась, что процесс прервётся.

– Вам потребуется время, чтобы мышцы восстановились. Придётся заново учиться есть ложкой и ходить, но мы справимся.

– Мы?

– Я, хм, имел в виду, что вы не первый коматозник, которого я выхаживаю. – Остап виновато поглядел на неё. – Извините, что назвал вас так. Это медицинский жаргон и мне…

– Да перестаньте вы извиняться. У меня страшно зудит большой палец. Уф! Спасибо.

Какое-то время она кусала губы, чтобы не застонать, то ли от боли, то ли от удовольствия.

– Сколько же я лежала?

– Долго. Гораздо дольше, чем я предполагал. Признаюсь, это сбило меня с толку.

– Что – это?

– Состояние вашего тела. Ни пролежней, ни атрофии мышц.

Майя вскинула бровь, под её взглядом Остап кашлянул и отвёл глаза.

– Мне правда пришлось поддерживать его функции.

– Значит, вам пришлось? – она улыбнулась. – Надеюсь, все эти разговоры о конце света не выдумка.

Она думала, что он смутится ещё больше, но молодой человек вдруг рассмеялся, искренне и просто. Майю обезоружил этот смех и ещё больше выражение глаз, которое последовало за улыбкой – боль, призрак, воспоминание на ещё юном лице. Ей вдруг захотелось взять его за руку, утешить, сказать, что какое бы прошлое ни преследовало его, смеяться можно. Можно…

Перед глазами Майи всплыло лицо мужа. Его усталые глаза, отражающие экран смартфона. Когда она перестала любоваться его лицом? Когда привыкла к тому, что он на неё не смотрит? Она вздрогнула. Ей вспомнился эпизод из того длинного сна, где она скакала из места в место, пока не очутилась в полутёмном офисе с ожившими мертвецами, среди которых был Глеб.

– Вам страшно? Вы дрожите.

– Моя семья. Что, если они тоже уснули?

– Скорее всего, так оно и есть.

– Ну спасибо.

Майя всё-таки сумела оторвать от постели руку, провела по лицу. Ладонь казалась свинцовой.

– Я не могу ничего вам сказать точно, – ответил Остап. – Но очень многие потеряли близких. Вы должны быть готовы.

– Готова? – вспыхнула она. – Ну уж нет. Я хочу знать, где мои родные!

– Майя, волнение…

– Где остальные люди? Кто-нибудь ещё есть в этой больнице! – закричала она и услышала, как эхо разнеслось по пустым коридорам.

Действительно, никого.

Молодой человек поднялся.

– Мне пока лучше уйти. Ненадолго.

Она поглядела на него, отвела глаза.

– Если это спячка. И все люди в ней. Что… Что они чувствуют?

Остап вздохнул:

– Ничего.

– Они страдают?

– Страдают? Я не знаю. Разве что от того, что не могут проснуться по собственной воле.

Майя сделала попытку приподняться на локтях. Почувствовала, как трясутся руки.

– Тысячи людей лежат вокруг нас, умирают, и никто не может им помочь?

– Только мы, – сказал Остап. – Но помочь всем не в наших силах.

– Не в наших силах… – она плюхнулась на подушку, её колотило.

– Самая уродливая смерть для человечества. Превратиться в медуз, выброшенных на берег, медленно умирать в постели, не в состоянии пошевелиться, в луже собственного дерьма.

Остап кашлянул.

– Что?!

– В состоянии спячки млекопитающие не испражняются, – пояснил он.

– Вы меня утешили. Но не очень. Знаете, у меня трое маленьких детей. И я не хочу отдыхать здесь, прохлаждаться и ждать, пока они спят где-нибудь в машине на зимней трассе.

– У вас… трое детей? – удивился Остап.

– Да. А что?

– Вы… чудесно выглядите.

– Для многодетной матери?

Он нахмурился, его голос вдруг стал серьёзным и строгим.

– Вам нужно ещё немного отдохнуть, Майя. Всем нам сейчас не стоит шутить с собственным телом. Наш предел выносливости крайне мал. Поспите, обдумайте всё, и я попытаюсь как можно быстрее поставить вас на ноги.