Неожиданно тон его речи поменялся и он признался:
– Мне жаль, что наше знакомство начинается с обсуждения проблем. Когда мне сказали, что я буду вашим классным, я знал, что дети могут устроить всякое, но не думал, что так скоро. В субботу кто-то заткнул раковину тряпкой во время урока рисования и убежал.
Класс зашумел. Послышались разные версии происходивших событий, оправдания, угрозы: «…Нам не понравилась, как она с нами говорила…», «…Какое она имеет право…», «Мое человеческое достоинство унизили…», «…Я имею право говорить, что хочу…»
– Я еще не договорил.
Раздался смех, потом глухой плоский шлепок, как будто кого-то хлопнули учебником по спине. «Тихо! Да слушай ты».
– Вода полилась на пол, затопила туалет и просочилась в рекреацию.
Сквозь гул Люба различала: «…Мы успели вычерпать ее…», «…Убирали тряпками целый урок…», «…Да тихо вы!»
– Да. Но урок был сорван. Если бы потопа не обнаружили, то вода размыла бы потолок этажом ниже. Могла обвалиться штукатурка. Этажом ниже – туалеты младших классов. Какой-нибудь первоклассник мог пострадать.
«…Ну, это вряд ли…», «…Я говорил тебе…», «…Да оставь в покое мою руку!»
– Человек, который это сделал, должен признаться. Он может встать сейчас или задержаться и подойти ко мне после классного часа.
Люба была уверена почти на сто процентов, что этот классический номер не пройдет и никто не поднимется. Она даже удивилась, что Кирилл Петрович вынужден был использовать его. Однако учитель неожиданно добавил:
– Мы проверили видеозапись, и виновники уже известны… Но может быть, вы хотели бы и сами рассказать, почему это произошло?
Люба вспомнила, как заглядывала в учительскую, когда там просматривали запись. Да, учителя знают, что это их класс, но кто именно заткнул раковину тряпкой и зачем, им неизвестно. Кирилл Петрович схитрил, чтобы узнать виновных. Неужели кто-нибудь поверит?
Вопреки ее ожиданиям класс притих – видимо, последний аргумент был достаточно убедительным. Со своего места робко поднялась худенькая девочка с аккуратным каре, милым личиком и большими растерянными глазами.
Кажется, учитель не ожидал, что поднимется она.
Люба не заметила, как с ее губ сорвалось само собой:
– Лика?
Самая-самая красавица – Лика Карманова – еще никогда не делала ничего против общих правил. Землеройка принюхалась и почувствовала участие самой-самой умной подружки Лики – Яны Кулаковой.
– Я сама не знаю, как это получилось… – Карманова готова была расплакаться.
В классе зашептались, потом Максим Урбанский, тряхнув своими расчесанными волосами и ехидно улыбнувшись, сказал:
– Вставай, Кулакова!
– Отвали, Урбанский. Без тебя… Я тоже, Кирилл Петрович, была там.
Девочка распрямилась. Когда она говорила, голос ее делался притворно детским и невинным. Словно лился на уши переслащенной патокой. Кулакова смотрела свысока, несмотря на свой небольшой рост. В очках и черной жилетке, она была похожа на ученого Кролика из «Винни-Пуха». Люба съежилась, зная, как ловко она может обмануть любого взрослого, не говоря уже о детях. Даже Землеройка не приближалась к Кулаковой, потому что не могла обхитрить ее. Участие Яны многое объясняло.
– Тоже?
– Не могу сказать, что я засунула тряпку. Но я была вместе с Ликой.
Подруга бросила на нее презрительный взгляд. Озеров вздохнул.
– Чем же вам не угодила раковина?
– Она тут ни при чем. Просто мы хотели отомстить.
– Вот как…
– Устроить потоп, чтобы нам не пришлось выполнять ее задание.
– Ее?
– Маргариты Генриховны.
– Значит, урок замещала завуч?
– Да, но мы раньше никогда ее не видели. Она пришла со своими правилами. Кричала на нас. Мы не взяли кистей и бумаги. Уже за это она взъелась.
– Разве кисти на уроке рисования нужны?
В классе послышался приглушенный смех, означавший, что подобное случалось не раз. Но Кулакова продолжила таким же обиженным голоском:
– Прошло пятнадцать минут от урока, а она уже написала замечание в дневник Водянкиной и Тугину за то, что они сидели с пустыми листами.
– Они сегодня в школе?
Поднялось две руки.
– Что вам сказали нарисовать? – спросил Озеров, глядя на Водянкину, которая развалилась на стуле.
– Осенние перемены в природе, – кисло ответила она.
Люба знала, что Водянкина может просидеть весь урок глядя в одну точку, не достав даже ручки. Водянкину кто-то назвал однажды обрюзгшей старухой. Она нахамила обидчику, позвонила маме – бывшей учительнице, работавшей когда-то в этой школе. Мать примчалась с огненными глазами, и больше никто в классе не позволял себе повторить подобное.
– Почему вы сидели без дела?
– Я играл в «Варкрафт», – осклабился Тугин, довольный своей честностью, – дошел до шестого уровня.
Кирилл вздохнул и посмотрел на девочек.
– Как эти замечания касаются тебя с Ликой?
Кулакова надула обиженно щеки и подняла вверх палец (ну точно Кролик из «Винни-Пуха»!):
– Никак! Она, она… Мы думали отомстить за оскорбление нашего достоинства…
– Что? Достоинства?
Словно по замыслу театральной постановки в класс вошла Маргарита Генриховна. Это было так неожиданно, что Люба вздрогнула и чуть не подавилась слюной.