Бродяги. Путь Скорпиона

Луукас Краснолицый, командир Гончих, с удивлением посмотрел на свою правую руку, которая почему-то перестала ему принадлежать и теперь в ореоле рубиновых капель падала на пол. Он неуклюже махнул культёй, покачнулся и рухнул вниз, орошая песок алой кровью.

Ещё до того, как командир упал, Гончие потеряли четверть отряда. Потускнел светящийся шар над сводом цирка, лопнул какой-то бурдюк над куполом, и непрошеных гостей осыпало блестящей чешуёй. Это вконец дезориентировало самых быстрых, даже Фабиуса Мечехвоста, который водил туда-сюда самострелом, но не нажимал на крючок, опасаясь задеть своих.

Двое бойцов справа и слева от него одновременно охнули и захрипели. Один из них, тот, что в деревне пытал старосту углями, схватился за рассечённую шею. Второй заломил руку и искал у себя между лопатками острый диск. Вытащить его из спины он не успел: из сумрака вылетело бревно, привязанное верёвками, и выбило всадника из седла.

«Четверо… – успел посчитать Фабиус. – Нас осталось четверо из семи».

Розовая фигурка пролетела мимо, и лезвие прошло в миллиметре от щеки Мечехвоста. Он выстрелил из самострела в темноту наугад, продырявил ткань купола. Лунный свет мгновенно нашёл прореху и вычертил ровный луч.

Луна одним глазком заглянула внутрь шатра и едва не сорвалась с небосклона от того, что увидела.

Хаос битвы. Беспорядочное движение летающих предметов, человеческих тел и коней. Но бестолковым оно казалось только на первый взгляд: даже те из гостей, кто соображал медленнее всех, уже догадались, что участвуют в хорошо отрепетированном представлении.

* * *

Фабиус никогда не терял голову в битве, он откинул бесполезный самострел и вынул наточенный палаш – вовремя. Из облака блёсток на него вылетел наездник в чёрном трико, ударил в шею. Сталь взвизгнула, Мечехвост вывернул руку, поморщился от боли в локте, но сумел отразить удар. Лучший фехтовальщик Гончих развернул коня и погнал к выходу. Переднее копыто его мерина стукнуло о металл. Фабиус оглянулся и узнал командира, валяющегося на песке.

* * *

– Пятеро, – просипел Циклоп, ползая по полу и зажимая кровоточащую культю. – Пятеро живых внутри и трое снаружи. К выходу! – закричал он истошно. – Все вон!

Лошадиное копыто сбило с него украшенный перьями витси-витси шлем. В ушах зазвенело, перед глазами всё поплыло.

Как сквозь мутное стекло, Луукас Краснолицый видел коренастую фигуру клоуна, который не по возрасту проворно уворачивался от скачущих по арене всадников. Перепрыгнув через барьер, Ориоль дёрнул деревянный рычаг – пол в центре зала просел, скрипнули створки и в яму полетели ещё два всадника: седой следопыт из Глухолесья, который всем в отряде говорил, что это его последнее задание, и юноша с белыми волосами и ресницами.

Старик провалился в погреб вместе с конём и сломал шею. Альбиносу повезло чуть больше: он вылетел из седла и зацепился за край люка. Его смелое умное лицо вдруг стало детским, испуганным. Командир, всё ещё дрожа от шока, подполз к нему и протянул единственную уцелевшую руку, перепачканную кровью. Юноша схватился за неё, как тонущий котёнок, но ладонь выскользнула. Лицо Анемеда перекосилось, глаза расширились. Циклоп крякнул и схватил парня за шиворот, не дал сорваться вниз.

Как ученик колдуна выбрался и выбрался ли, командир Гончих не запомнил, зато, оказавшись на краю ямы, он увидел то, от чего застыл на месте. Крупный полосатый зверь, покрытый жёсткой шерстью, покончил с брыкающейся лошадью и всадником, поднял свою клыкастую морду и глухо зарычал. Его могучий хвост нервно бил по земляным стенам. Крысиные глаза уставились на гостя.

– Иностранцевия, – прошептал Циклоп забытое имя жуткого создания, которое он видел только однажды, когда водил крохотным пальчиком внучки по картинке в редкой книге Туликана Дупла «Исчезающие животные». – Ты существуешь…

То ли зверь, то ли ящер на кривых когтистых лапах не ответил. У него сомнений насчёт своего существования не было. Он изогнул спину, готовясь к прыжку.

– Не допрыгнешь, – произнёс командир Гончих, не в силах отползти от края ямы.

Зверь не любил спорить, он любил охотиться. И допрыгнул.

* * *

Фабиус Мечехвост с трудом пробился к выходу. Справа от него слетела голова ещё одного товарища – кого именно, всадник не разобрал. Но причиной смерти была всё та же розовая фигурка на трапеции.

Как только копыта его мерина пересекли коридор, ведущий к выходу, что-то натужно тренькнуло. Мечник пролетел пару метров и упал грудью на песок. Обернулся – увидел натянутую цепь и своего коня, бьющегося на земле.

Фабиус вскочил на ноги, ощупал себя и выбежал из шатра.

Нужно убраться отсюда живым, а через пару дней вернуться с подкреплением и расквитаться за этот позор: опытных бойцов избили, как младенцев. Но для начала – вырваться! Оставшиеся снаружи, за шатром, всадники могли подхватить его, а колдун обеспечить отступление.

Но вместо трёх всадников Фабиус Мечехвост увидел странную картину: в поле, освещённом полной луной, у дорожной повозки циркачей лежали две лошади. Одна из них придавила седока, и тот не двигался. Вторую поднимал с земли великан в серебристом трико. Нет, конечно, это был не настоящий великан, размером с высокий шатёр, но людей такого роста и телосложения Фабиусу не приходилось видеть никогда, даже в землях камнеломов, где местные жители славились необыкновенной силой.

Лёгкость и небрежность, с которой великан поднял кобылу, заставили мечника, который и сам регулярно тренировался, застыть на месте с открытым ртом.

– Тебе надо поработать над толчком, Зубрик, – раздался высокий насмешливый голос. В сумраке что-то блеснуло, и Фабиус разглядел рядом с гигантом детскую фигурку. – Эту ты поднял, но вторая лошадка, похоже, лишилась чувств.

– Я не виноват, что из-за глупых людей всё время страдают животные, – ответил Зубрик и шмыгнул носом.

По его медвежьей позе было видно, что он расстроен.

– И всё-таки, мой друг, стоит поработать над техникой. Ты мог бы просто выдёргивать их из седла. Зачем каждый раз валять по земле скотину?

Говоривший ребёнок чуть повернулся в свете луны и снял с плеча, кто бы мог подумать, – крохотную алебарду с остриём на конце. Малыш небрежно ткнул ей в шею бойца Гончих, лежащего без сознания. Печально вздохнул.

– Ориоль говорит, что добивать нехорошо, – промычал гигант.

– Ты сломал бедняге половину костей и хребет. Это называется не добивать, а проявлять милосердие.

Нет, дети так не говорят. Луна, омытая облачком, засветила ярче, и Фабиус лучше разглядел маленькую фигурку – лилипут. Никак из цирковой труппы. Любят они таскать по свету уродцев!

Фабиус пошёл вдоль шатра, но споткнулся обо что-то мягкое и упал навзничь. Справа от входа в глубокой тени лежало ещё одно тело. По дорогим сапогам из кожи гавиала мечник узнал Корсиса, главного модника в их отряде. Корсис любил забирать добротные вещи убитых. Похоже, он успел соскочить с лошади, но громила всё равно настиг его. Вот и сбылась дурная примета: вещи мёртвецов приносят смерть.

Хотя какая там примета! Ведь сгинул весь их отряд! За каких-то десять минут.

Фабиус огляделся. Куда же подевался колдун?

Мечехвост поднял голову, и его прошиб пот. Великан в трико наклонил свою бычью шею и повернулся к нему лицом. Это был ещё юноша, без усов и бороды. Но когда их глаза встретились, сердце Фабиуса Мечехвоста покрылось инеем и перестало биться.

– Смотри, Ёркель, ещё один.

Лилипут нахмурился:

– И как мы его сразу не заметили?

– Может, это тот, третий, вернулся.

– Зубрик, дружище… Зачем он тогда лёг на землю? Может, спятил?

– Просто упал.

– Просто упал. Люблю твою святую наивность.

Буднично переговариваясь, лилипут и гигант шли навстречу Фабиусу, как будто собирались поднять его с земли и отряхнуть, а не задушить.

– Добрый человек, поговори с нами. Может, в карательный отряд тебя привела злодейка-судьба. Или ты попал в дурную компанию. Мы всегда готовы выслушать и поддержать. Правда, Зубрик?

– Каждый имеет право на ошибку, – пробасил великан.

Фабиус очнулся. Топот, шум и крики в шатре смолкли, и были слышны только приближающиеся шаги. У мечника сдали нервы, он вскочил на ноги и побежал, перепрыгивая через натянутые верёвки, привязанные к кольям.

Он ожидал услышать за спиной оклики и топот, но услыхал только крякающий, противный звук свиристелки, похожей на ту, в которую дул клоун.