Адекватное познание реальности, или Как заставить облей думать?

Ведь если продолжить выше описанную логику и задаться вопросом, раз язык и конкретное слово способствуют более чёткому восприятию действительности, то не играет ли свою роль и чёткость формулировки в описании того или иного явления? Перефразируя, можно ли в качественном отношении сравнить две следующие описательные попытки: "Оденься тепло, снаружи холодно" и "Надень скафандр – снаружи -160 градусов Цельсия"?

Разница в формулировках очевидна и эта разница может предопределить многое.

Теперь же самое время задуматься, а насколько точными должны быть "знаки", которыми орудует мышление для организации своего собственного направления, функционирования? Что будет, если "знаки", применяемые мышлением для самоорганизации, вдруг оказываются недостаточно точными, однозначными? Что если эти "знаки" могут "указывать" не в одном направлении, а с разу по двум или больше? Куда и к чему это может привести?

Адекватная картина мира может быть сформирована только в виде строгих понятий, максимально более точных и однозначных, не терпящих разнообразных, широких трактовок.

Так мы и подошли к самому важному в нашей работе – к роли понятий и понятийного мышления в деле познания объективной действительности.

3.2 Понятия и понятийное мышление

как способы познания реальности

А. Р. Лурия метко заметил, что в долгое время психологи считали, будто слово – это просто знак, замещающий вещь, что основная функция слова заключается в обозначении вещи, но что такое "вещь"? Что именно замещает слово? Какую часть вещи? Каковы её существенные признаки, чтобы вещь определялась именно как "та самая вещь"? (Лурия, 1979). И действительно, что именно должно обозначать слово, какие именно признаки вещи должно оно в себе содержать, чтобы человек понимал, о чём именно идёт речь? Всё очевидно лишь на первый, поверхностный, взгляд, тогда как в действительности всё гораздо сложнее, глубже. В этом можно убедиться, изучив, чем понятие отличается от всех прочих способов обобщения тех или иных признаков действительности, которые и предшествуют формированию собственно понятия.

Дело в том, что язык – это лишь наиболее общее средство для структурирования мира в восприятии человека. Выше уже встречалось слитное упоминание языка, речи и слова, хотя эти термины, конечно, не тождественны друг другу.

Что такое язык? Это система знаковых кодов для обозначения явлений действительности.

Язык не обязательно бывает вербальным (то есть речевым, произносимым вслух), но может быть и жестовым (жестовый язык глухонемых), и сугубо письменным (к примеру, многочисленные языки компьютерного программирования), и сугубо тактильным, то есть осуществляемым только путём прикосновений (азбука Лорма, дактилология, тифлосурдоперевод для слепоглухих).

То есть язык – это родовое понятие по отношению к речи (которая является лишь одним из проявлений языка, так как подвластна лишь слышащим людям). Язык – более обширное понятие, а устная или письменная речь – лишь его частные проявления, более узкие понятия.

Слово же – это ещё более узкое понятие по отношению к речи, поскольку является частным её проявлением.

Теперь же зададимся вопросом, что такое собственно понятие

В обывательском представлении всякое слово – синоним понятия. Если нечто имеет название, обозначение, то это уже и есть понятие. Но это совсем не так.

Слово и понятие. Потому что понятие может быть выражено как одним словом (например, "лес"), так и несколькими словами (например, "лиственный лес") и более ("монодоминантный лиственный лес", то есть лиственный лес состоящий из одних видов лиственных как только берёза, а не из многих, типа берёза, осина и дуб). Иначе говоря, для обозначения одного понятия порой не удаётся ограничиться лишь одним словом, а требуется целый их ряд. Но и этим характеристики понятия далеко не исчерпываются. Понятие – очень сложно организованная мыслительная конструкция.

Понятие – это значение слова (или совокупности слов, фразы). Но и не просто значение, а чётко очерченное значение, конкретно определённое, в отличие от значений нечётких (коих в обыденном сознании превеликое множество – наподобие "красиво", "вкусно", "добро", "зло").

Иначе говоря, слово , а понятие . Именно поэтому чёткое определение – один из критериев понятия. Понятие определяет границы значения, тем самым углубляя его, делая максимально чётким

Слово и понятие часто совпадают, но далеко не всегда. Есть такие слова, которые являются общими, размытыми настолько, что, по сути, не содержат в себе никакого чёткого значения (чёткого содержания) – к примеру, такие слова, как "справедливость", "любовь", "агрессия", "нежность", "душа", "бог", "плохая энергетика", "хорошая энергетика", "добро" и "зло"… Этим словам никто и никогда не смог дать чёткого определения. Причина в том, что каждый индивид подразумевает под ними что-то своё (они имеют для него своё собственное значение, зачастую просто ситуативное, зависящее от его личных целей и мотивов, то есть значения подобных слов для индивида во многом субъективны, наполнены его эмоциональным отношением к действительности), что не совпадает с содержанием этих терминов в понимании других индивидов. Кто бы из читателей сейчас ни попытался вывести своё определение этим терминам, столкнётся с тем, что это попросту невозможно. Не удастся вывести такие критерии "любви", которые бы неоспоримо совпали с представлениями об этом явлении у других индивидов или же бы убедительно отличили её от той же "нежности" или "мягкости" (недаром в легендарном фильме "Интерстеллар" героиня Энн Хэттэуэй вовсе проводит знак тождества между любовью и гравитацией, вполне логично эту операцию обосновывая). Всё дело в том, что есть слова, значения которых настолько размыты, нечётки, что их можно "приткнуть" куда угодно. Понятие же тем и отличается от всяких других словесных терминологических конструкций, что строго очерчивает конкретное явление, не позволяя ему смешаться с каким-либо другим явлением. Понятие – разграничивает понимание явлений

Иначе говоря, в речи людей есть немало слов, которые, являясь словами, по сути, только словами и остаются – у них нет чёткого значения. Они-то и ложатся в основу различных наивных верований, эзотерических учений, поскольку ими легко оперировать в воображении, но никак не на практике. О них можно говорить бесконечно, а вот применить на деле невозможно, потому как они не содержат в себе сколь-нибудь чётких определений, а следовательно, и чёткого содержания.

К примеру, в Екатеринбурге на набережной Исети стоит камень с высеченной цитатой Николая Рериха, мысли которого легли в основу некоторых распространённых эзотерических течений. Надпись на камне гласит: "Культура объединит человечество"…

Вот о чём это Рерих? Какая культура? Арабская? Латиноамериканская? Славянская? Греческая? Или же речь о таких белковых культурах, как фасоль или соя? Или же речь о культурах бактерий, выращиваемых лабораторно в чашке Петри?

У всякого мало-мальски образованного человека (с расширенным словарным запасом) термин "культура" взывает к жизни сразу множество значений, потому как термин этот поистине многозначен. И ум этого мало-мальски образованного человека начинает попросту метаться от значения к значению, не понимая сходу, о чём же именно речь в данном случае.

Конечно же, всякий адепт теософии и в целом любитель эзотерического словоблудия скажет, что Рерих здесь подразумевал под культурой всё то светлое, что есть в человеке, его образованность, духовность, любовь и повышенную осознанность по отношению к жизни… Но вот с чего они взяли, что Рерих подразумевал именно это, а не культуру возделывания паслёновых? Всё верно, они просто вынуждены ДОДУМЫВАТЬ содержание термина, чтобы как-то здраво его истолковать. И стоит ли потом удивляться, что каждый так или иначе додумывает это содержание по-своему?

Ну а если без шуток, то почему под культурой Рерих подразумевает всё "светлое" и "возвышенное"? На основании какого критерия он обособил эти термины в одну группу? А как же корейская и китайская культуры по разделыванию и поеданию собак? Даже А.Р. Чикатило мог написать труд "Культура свежевания и каннибализма" и был бы прав. Где чётко озвученные Рерихом критерии, почему он один спектр явлений относит к "культуре", а другой – нет? Будто заочно дискутируя с Рерихом, писатель Станислав Лем говорил: "Понятием "культура" […] я не могу манипулировать совсем уж произвольно, без какого-то ограничения. Ведь, если позволить такое, можно обсуждать что угодно, изменяя присущие предмету обозначения на своё усмотрение" (Лем, 2012).

В этом и заключается беда всех любителей мифологического отношения к действительности, что они привыкли орудовать (и умеют орудовать) только общими словами, настолько общими, что их размытые значения, не зная границ, позволяют приписать им совершенно любой смысл, какой угодно. Конкретика – слово, пугающее заурядного обывателя, который привык плавать в терминологическом тумане, гребя неизвестно чем, неизвестно на чём и неизвестно куда.

Или другой перл Рериха: "Культура есть почитание Света"… Здесь плотность терминологического тумана настолько усиливается, что он уже мешает даже просто идти.

И ещё ряд перлов от Рериха в рубрике "Без комментариев":

"Культура есть любовь к человеку".

"Культура есть благоухание, сочетание жизни и красоты".

"Культура есть двигатель".

Понять всю эту абракадабру способен лишь тот, кто вложит в каждое это слово свой собственный смысл, который, далеко не факт что совпадёт со смыслом, который вкладывал сам Рерих, и уж тем более не факт, что он совпадёт со смыслом, вкладываемым в эти слова другими людьми. В этом и есть секрет успеха всех мифологических учений и мифологического миропонимания вообще: не важно умение понимать что-либо, ведь в любом случае во всё это будет вложен свой собственный смысл, и столь же не важно, насколько это будет согласовываться с объективной действительностью.

Другой яркий пример неправильного понимания, а затем и неправильного же применения понятий – это популярный в последнее время термин "антирекорд". Что кроется за этим термином? В новостных репортажах обычно термином "антирекорд" обозначают нечто отрицательное для общества, неодобряемое, к примеру, возросшее число автомобильных аварий по вине нетрезвых водителей, число убийств и т.д. Но насколько правомочно и обоснованно введение такого термина, как "антирекорд" в отношении всех этих явлений? Чтобы это понять, сначала необходимо разобраться с понятием собственно "рекорда" – что такое рекорд? А рекорд – это наивысшее достижение в чём либо, будь то максимальная взятая высота в прыжках с шестом, максимальное число хот-догов, съеденное за строго отведённое время на каком-то фестивале. То есть рекорд – это, как правило, чётко исчисляемое цифрами наивысшее достижение в чём-либо. В чём угодно. В том числе и в максимальном количестве аварий по вине пьяных водителей – это тоже всего-навсего рекорд. Максимальный результат в чём бы то ни было является рекордом. Даже в числе убитых людей за день в каком-нибудь конкретном государстве – это всё рекорд. Или максимальное число съеденных за месяц детей в каком-нибудь племени Уганды – это тоже именно рекорд.

И какой смысл был вводить термин "антирекорд"? Что за ним кроется? А за ним кроется всё тот же рекорд, только здесь ему уже приписывается субъективное к нему отношение в качестве неотъемлемой же его собственной характеристики – раз рекорд достигнут в чём-то отрицательном, с точки зрения общественных ценностей, то его выделяют в отдельную категорию "антирекорда", хотя, по сути, это всё тот же рекорд и есть. Так мы и можем наблюдать, как одному вполне конкретному понятию ("рекорд") изначально приписывают некие лишние, несущественные для него характеристики (свои собственные эмоции в отношении него, как нечто положительное для общества), тем самым искажая его объективную суть, и вследствие этого вынужденным образом возникает понятие "антирекорд", под которым подразумевают уже нечто отрицательное для общества. Так понятия и искажаются – в силу неумения людей понимать изначальной сути этих понятий и приписывания им несущественных характеристик. Термин "антирекорд" мог придумать лишь человек, не понимающий в полной мере понятия "рекорд". И использовать в дальнейшем термин "антирекорд" также могут лишь люди, не понимающие сути понятия "рекорд". Рекорд остаётся рекордом, в какой бы сфере он ни был совершён.

Определение – есть важнейший критерий понятия. Потому что всякое понятие выводится через его определение, то есть через чёткий, конкретный перечень существенных признаков обозначаемого явления.

Иными словами, понятие – всегда определяется. Понятие – это чёткое значение, отграничиваемое от всех других путём выведения существенных характеристик явления. Если в обозначаемом явлении не могут быть выделены его существенные характеристики, то оно не может стать понятием.

Каковы существенные характеристики, к примеру, у души? Каково определение души?

А их попросту нет – ни существенных характеристик, ни, следовательно, какого-либо чёткого определения. Потому и термин "душа", понятием никак являться не может. Это лишь псевдопонятие (то есть ложное понятие, некий термин, создающий иллюзию понятия, но об этом в следующем разделе). И поэтому никакой человек с понятийным мышлением никак им (псевдопонятием "душа") оперировать не может – поскольку это будут лишь игры с химерой, чем-то неуловимым и непонимаемым или, в лучшем случае, лишь художественным приёмом, поэтическим образом.

Понятие всегда имеет чёткое определение. Потому любая наука как способ объективного познания и стремится к тому, чтобы каждое понятие имело единственное для него значение. Многозначность терминологии, её "размытость", приводит к множеству недоразумений в дискуссиях, к ошибкам как в мышлении, так и в практике. Отсутствие точных определений вызывает неопределенность в мышлении, приводит к смешению понятий и к смешению явлений действительности в представлении индивида. Поэтому вопрос чётких понятий является фундаментальным для всякой науки как объективного способа познания действительности.

Вот, к примеру, что такое вода?

Обыватель скажет, что вода – это жидкость, которой мы моемся и которую можем пить. Но мыться мы можем спиртом и пить его тоже. С точки же зрения чёткого определения, вода – это неорганическое соединение молекул водорода и кислорода, описываемое формулой H

O, в стандартных условиях имеющее жидкий вид, в отклонениях же от стандартных условий переходящее в твёрдое (лёд) или в газообразное (пар) состояния (кстати, понятие "стандартные условия" тоже является именно понятием [синоним – "нормальные условия"], у которого в физике есть своё чёткое определение с перечислением его существенных признаков в виде конкретной температуры и давления, а не просто же какой-то очередной размытый, туманный термин, которые любит обыватель

Или, к примеру, что такое ягода?

Обыватель скажет, что ягода – это всякий мягкий плод растения. Но у ягоды есть чёткое научное определение, согласно которому обязательно наличие некоторых существенных признаков, среди которых в первую очередь формирование из цветка (плод – это финальная стадия развития цветка) и плотная кожистая оболочка, и наличие непременно множества семян (больше одного), и формирование плода только из завязи цветка – всё это и есть существенные признаки ягоды. Поэтому ягодой являются крыжовник, смородина, брусника, банан, киви и много других, а вот уже вишня, слива, абрикос – это не ягода, а костянка (отдельная категория растительных плодов, в отличие от ягод, поскольку они имеют в себе лишь одно семечко, одну косточку, а не их множество). Малина и ежевика – снова не ягоды, а костянки (только сборные, то есть совокупность плодов костянки, объединённые в один большой плод). Арбуз же, вопреки некогда распространённому мнению, ягодой также не является – это плод, который в научной понятийной классификации является тыквиной (разница с ягодой в способе формирования этого плода – ягода всегда и непременно образуется только из завязи цветка, тогда как тыквина образуется из завязи и трёх плодолистиков; то есть в отличие от ягоды, тыквина образуется иным путём, хотя в остальном структура этих плодов схожа). Земляника – и вовсе орешек (точнее, многоорешек). В то же время кокосовый орех – далеко не орех, а всё та же костянка, что и абрикос или вишня. Арахис – снова не орех, а боб. И много других подобных примеров, говорящих о том, что в обывательском представлении целая когорта явлений сливаются воедино, хотя реальных оснований для этого нет.

Продолжая эту "растительно-плодовую" тему, можно задаться вопросом, что такое "фрукт" и "овощ"? Эти термины знакомы каждому человеку без исключения, но каковы существенные характеристики фрукта и овоща, которые бы позволили отличать их друг от друга? А дело в том, что, с точки зрения строгой научно-понятийной базы, нет таких явлений, как "фрукт" и "овощ"… Это вообще не понятия, как собственно и не явления. Это просто обыденные термины, скорее даже кулинарные, нежели научные. Хотя в обывательском представлении фрукты и овощи как-то отличаются друг от друга, но никто из обывателей не сможет дать чёткого определения того или другого явления. К примеру, баклажан, в обывательском понимании, является овощем, а с точки зрения научных понятий, это классическая ягода (как крыжовник или смородина). Кстати, каково отношение между фруктами и ягодами? Кто скажет? А никто не скажет, потому что часть так называемых "фруктов" – это ягоды, а часть – не ягоды. Обыватель считает помидор овощем, хотя это опять же ягода (близкий родственник банального паслёна). Тот же огурец – это опять же тыквина, то есть родственник арбуза, тыквы и дыни. А в каком отношении к фруктам и овощам стоят, к примеру, те же орехи? А кедровые шишки?

Коротко говоря, фрукты и овощи – это откровенно вымышленная обыденным сознанием градация растительных культур, которые никак невозможно объединить в две стройные и отдельные друг от друга категории. Термины "фрукт" и "овощ" – это неумелая попытка обывательского сознания обобщить необобщаемое, объединить необъединяемое, в результате чего возникает терминологическая каша. Это не понятия, это именно псевдопонятия. Они равносильны терминам "любовь", "добро", "зло", "плохо" или "хорошо". У них нет никакой классификационной базы, а следовательно, и практической полезности. Эти термины – просто курьёзы, порождённые обыденным сознанием, которое не умеет вычленять главное, не обращая внимания на второстепенное. В попытках объяснить различия между фруктом и овощем обыватель попросту потеряется, как в дремучем лесу, поскольку в объективной действительности нет таких явлений, которые бы описывались этой терминологией. Всё точно так же, как с терминами "душа", "высшие силы", "плохая" или "хорошая энергетика" – обывательское сознание орудует псевдопонятиями (а следовательно, и псевдоявлениями), которых в действительности нет. Всё это всего-навсего плод неумелой классификации явлений.

Так мы видим, что в понимании обывателя представление о том или ином понятии (которое в науке всегда чётко, определённо) всегда неточно, размыто, чересчур обобщено или, наоборот, чересчур заужено (включает в себя какие-либо несущественные характеристики, свойственные уже другим явлениям, или же не включает какую-то часть характеристик существенных, что в итоге уводит его в неверном направлении в понимании того или иного явления). Обыватель редко понимает всё чётко, структурировано, он больше привык орудовать наиболее размытыми терминами (псевдопонятиями, о которых речь позже). Если провести грамотно поставленное тестирование, то можно будет без труда установить, что обыватель очень малому числу понятий может дать чёткое и правильное определение (даже самым, казалось бы, обыденным, с которыми он непосредственно взаимодействует каждый день). Но если человек не может дать чёткое определение тому или иному явлению (то есть отграничить его существенные характеристики от характеристик любого другого явления), то как же он может оперировать представлениями об этих явлениях? Это невозможно.

Попросту говоря, обль не владеет понятиями. И в этом заключается колоссальная трагедия его незамысловатого бытия (о которой он сам, как правило, даже и не знает).

Умение же чётко классифицировать явления, выделяя их существенные характеристики, является тем, что в психологии называется понятийным мышлением. Очень мало даже взрослых и опытных людей имеют понятийное мышление. К примеру, в тесте, где на карточках изображены 2 камня, 3 ведра, 7 собак и 2 лошади, на вопрос, чего здесь больше – живых существ или физических тел, многие взрослые отвечают, что живых существ. Тогда как верный ответ – физических тел, поскольку все перечисленные элементы являются физическими телами (Веккер, 1976). До 70% взрослых отвечают на таком допонятийном уровне мышления (Ясюкова, 2010). Иными словами, даже взрослые проводят непонятное (даже для них самих) разделение между "физическими телами" и "живыми существами", хотя физические тела – это родовое понятие для живых существ (то есть более общее по отношению к ним, включающее и их).

Или же в тесте на лишнее в общем ряду испытуемым предъявляли слова "синица", "голубь", "птица", "воробей" и "утка", и до 40% взрослых выбирали утку, объясняя это тем, что она "большая", "водоплавающая", "домашняя" или же, что птица "она маленькая". А тест этот предназначен для детей 6-7 лет.