Открытие отцовства: когда и как люди поняли связь зачатия с сексом?

Таким образом, даже древний культ плодородия, вьющийся вокруг быка, – это ещё не свидетельство открытия отцовства у человека, но уже шаг к нему, значительно облегчающий следующий. Дальнейшее понимание, что не только у скота, но и у людей именно секс ведёт к зачатию, вероятно, в итоге и привело к последующему исчезновению культа быка.

Существует мнение, будто бык символизировал плодородие уже 8 тысяч лет назад, в 6 тысячелетии до н.э. (Чатал-Хююк), но это кажется сомнительным хотя бы потому, что крупный рогатый скот в этой культуре был ещё слабо представлен, а культу быка в ту эпоху есть другое вполне убедительное объяснение – он был символом смерти и Нижнего мира (Вырщиков, 2015). Знаменитый археолог Клаус Шмидт также считал, что ритуальной сферой Чатал-Хююка был "прежде всего, культ мёртвых" (Шмидт, 2011, с. 136). К тому же в Чатал-Хююке имелась и фигурка Богини-Матери, имеющей все черты "палеолитических венер", и если исходить из гипотезы, что эти самые "венеры", изображая женщину в беременном состоянии, демонстрировали священное благоговение древнего человека перед порождающей функцией женщины, которая оставалась ими непонятой, то можно допустить, что в тот период женщина действительно продолжала оставаться единственным символом плодородия. То есть в 6 тысячелетии до н.э. оплодотворяющая роль быка вполне ещё могла оставаться неизвестной.

Гипотезе о связи скотоводства с открытием отцовства можно возразить: как известно, свиноводством занимаются многие племена островов Океании (включая тех же тробрианцев), но при этом представления об отцовстве у них по-прежнему туманные. Это так, но есть и одно "но". В науке установлено, что древнейшей формой ведения скотоводства был вольный выпас (Шнирельман, 1980, с. 233) – то есть животных просто выпускали на открытое пространство (в поле, в горы и т.д.), где те свободно перемещались и кормились. При этом для вольного выпаса характерна одна черта: неподконтрольные спаривания с местными дикими особями своего же вида (там же, с. 148, 233). Таким образом, спаривания, да и весь процесс размножения при вольном выпасе в целом остаётся независимым от человека, а значит, и не способствует осознанию связи между сексом и зачатием. У тех племён Океании, где практикуется свиноводство, оно осуществляется именно вольным выпасом, а потому представления о зачатии по-прежнему сохраняют самые диковинные черты.

Оптимальные условия для открытия связи между спариванием и оплодотворением могли сложиться в условиях стойлового скотоводства – когда одно или несколько животных содержатся в стойле, где и происходит процесс кормления. Развитие стойлового скотоводства оказывается возможным только в условиях развитого земледелия, которое позволяет выращивать достаточные объёмы растительного корма (фуража) для скота. Древнейшее стойловое содержание скота известно в Шумере (рубеж 4-3 тысячелетий до н. э.), в Египте и в Иране стойла для крупного рогатого скота имелись в конце 3-2 тысячелетии до н. э. (Шнирельман, с. 234). Резонно предположить, что раз речь идёт только об обнаруженных археологами стойлах, то в целом стойловое скотоводство возникло раньше 4-го тысячелетия до н.э., но насколько раньше – на одну или две тысячи лет – сказать нельзя. Но если именно в стойловом содержании скота видеть идеальную возможность для открытия связи между спариванием и зачатием, то, выходит, культ быка-оплодотворителя зародился не раньше 5-6 тысячелетия до н.э., и только затем, чуть позже, эта же связь могла быть осознана и по отношению к человеку. То есть к 4 тысячелетию до нашей эры отцовство вполне уже могло быть известно народам Передней Азии и Северной Африки.

Впрочем, не исключено, что оплодотворяющая функция быка как-то могла быть открыта и при вольном выпасе, в таком случае дату открытия отцовства можно сместить ещё на одну-две тысячи лет назад (5-6 тысяч лет до н.э.). Не зря ведь ещё в XIX веке лингвист Франц Бопп предположил, что индоевропейский термин "ph2tеr" (из которого позже, как мы знаем, и вырос "отец") обозначал пастуха, и сейчас действительно общепринято, что корень *pa означал "пасти", "защищать скот" (Миланова, с. 72).

Как бы там ни было, а к каким переменам могло привести открытие отцовства? Как это могло сказаться на жизни людей или даже на социальном устройстве в целом?

И Бог потесняет Богиню

Широко известно, что на всё той же территории Ближнего Востока и современной Турции во время зарождения земледелия царит культ Великой Богини или Богини-Матери. Образы и статуэтки Богини обнаружены в великом множестве вплоть до средиземноморского Крита (минойская цивилизация, у которой даже подозревают матриархат – верховенство женщин в обществе). У многих народов указанного региона в исходных религиях обнаруживается главенство женского божества – так было изначально. Об этом культе написано много, поэтому углубляться в его детали здесь нет смысла.

Но точно так же широко известно, что со временем происходит некоторая трансформация, и фигуру Великой Богини с пантеона постепенно начинают смещать фигуры богов-мужчин (или же одного верховного бога-мужчины). Уже в шумеро-аккадской мифологии бог неба Ану носил головной убор (тиара) со множеством бычьих рогов.

Аналогичную тиару носил другой высший бог Энлиль. В западносемитской мифологии Угарита и Финикии символом верховного бога Илу (Эль), который заодно отвечал и за плодородие, также был бык. Позже ответственность за плодородие и символ быка перешли к его сыну Баал-Хададу, который также порой изображался с бычьими рогами.

Одним из почитаемых божеств Древнего Египта был небесный бык Апис, который, считалось, ежедневно оплодотворял Небесную Корову, богиню неба Нут (и так ежедневно рождалось солнце). Древнеегипетский жрец обращался к покойнику: "Твой отец не среди людей, твоя мать не среди людей. Твой отец – это великая жертва: бык, твоя мать – юница: молодая корова!" (Чеснов, 1991).

В Древней Индии бог неба Дьяус был олицетворён быком, "дающим жизнь". Считалось, что дождь – это его семя, оплодотворяющее землю. "Отцовство Дьяуса – чуть ли не единственная его персонифицирующая черта; вместе с тем есть и зооморфные образы Дьяуса с подчёркнуто сексуальными мотивировками – бык-оплодотворитель […] Образы отца-неба и матери-земли, порождающих всё во вселенной, имея многочисленные типологические параллели повсюду, в этом виде сложились в общеиндоевропейский период; имя Дьяуса-отца – Дьяус-питар находит точные соответствия (древнегреческий Зевс патер, латинский Юпитер, Диеспитер, умбрский Юпатер)" (Топоров, 2011, с. 160).

Интересно, что реконструкции некоторых исследователей датируют эту трансформацию религиозных воззрений (смещение женских божеств мужскими) примерно тем самым временем, каким выше навскидку было датировано открытие отцовства, – то есть около 4 тысячелетия до нашей эры. Именно это время при анализе мифологий связано "с появлением фигуры Хозяина неба и мифом о сброшенной Небесной Женщине" (Казанков, 2005). Этот же анализ показывает, что выработана эта новая идеология была в кругу пастушеских племён, что можно считать ещё одним условным совпадением с высказанной гипотезой об открытии отцовства. Дальше эта новая идеология была разнесена по всей Евразии и в первую очередь – на север (к финно-угорским народам) и на восток (в Китай).

Широко распространено мнение (особенно среди сторонников марксизма и некоторых представителей феминизма), будто до перехода к земледелию мужчина и женщина были равноправны, и всё у них было хорошо. И только с земледелием вдруг возникает переизбыток выращиваемого продукта, который начинает накапливаться, и так рождается частная собственность, возникает класс имущих и класс неимущих, и вместе с этим якобы сильно понижается статус женщины, мужчина же становится главным. Но в реальности, как показывают исследования последних десятилетий, представления эти не совсем соответствуют действительности. Подробнее это раскрыто в книге "Миф моногамии, семьи и мужчины", а здесь лишь можно резюмировать следующие пункты:
1. Мужское господство над женщиной обнаружено у многих современных племён охотников-собирателей, и множество косвенных данных указывают, что точно так же дело обстояло и в самой глубокой древности. То есть земледелие не является необходимым условием для такой ситуации.
2. Есть основания полагать, что переход к земледелию привёл как раз к росту статуса женщины, так как именно она руководила освоением земледелия в силу накопленных знаний в собирательстве. Вырос авторитет женщины.
3. Но подобный феномен имел в целом локальный характер, так как переход к земледелию в других регионах планеты (Восточная Азия, Южная Америка) не сопровождался сколь-нибудь заметным повышением женского статуса. Поэтому высокий статус женщины на Ближнем Востоке в эпоху раннего земледелия, сопровождающийся мифологией Великой Богини, был исключительным явлением для планеты. Исключительным и в целом довольно кратким.

Последующее снижение женского статуса на указанной территории связано именно с распространением скотоводства (Казанков, 2011). Уже довольно хорошо известно, что если в древности род отслеживался по матери (матрилинейность – поскольку феномен отцовства ещё не был известен), то именно с распространением скотоводства распространяется и счёт рода по мужской линии (патрилинейность). Многие исследователи отмечали, что там, где есть скот, почти всегда царит патрилинейность (известны лишь единичные племена-исключения). "Корова – главный враг матрилинейности в Африке", говорят учёные (Казанков, 2017).

Важно заметить, что роль скота в установлении счёта родства по мужской линии (как и мужского господства в целом) обычно принято видеть в том, что скотом, как правило, владеют и занимаются мужчины, на значительных территориях Евразии это сугубо мужское занятие. Якобы средоточие скота в мужских руках и приводит к мужскому господству. Но у этой позиции есть несколько смутных нюансов, одним из которых оказывается загадка, почему при зарождении скотоводства всё же возобладала идеология мужского господства, если земледелие (якобы повысившее статус женщин) никуда не делось, а во многих местах по-прежнему оставалось главным источником пропитания? То есть почему при столкновении земледелия и скотоводства верх одержала идеология именно последнего, хотя одна практика не устраняла другую, а только лишь дополняла?

Другим нюансом этой гипотезы оказывается то, что аксиома о соответствии трудового вклада уровню престижа (то есть чей труд приносит больше, того и статус выше) – в реальности не работает. Как известно, у многих современных охотников-собирателей женское собирательство приносит 50 и даже 90% всего пропитания, но при этом статус женщины часто всё равно оказывается ниже мужского. И даже более того, порой как раз занятия ежедневной добычей пропитания оказываются презренными. Всё то же самое описано и для русской деревни, где женская работа занимает в 7 раз больше времени, нежели мужская. Кстати, и корова у русских крестьян – это именно женская обязанность, но статус мужа всё равно выше. Как уже сказано, повышение статуса женщины с переходом к земледелию в Передней Азии является уникальным явлением, исключительным для всей мировой истории, и строить на её примере предположения о соответствии трудового вклада в повышение статуса – опрометчиво. Обо всём этом подробно написано в " Мифе моногамии, семьи и мужчины ", здесь я лишь мельком обобщаю нюансы, показывающие сложности с гипотезой о влиянии скотоводства на мужское господство. В книге я показал, что господство ни в коем случае не выражается в изнурительном труде, а именно наоборот – в освобождении от труда. Господин – не работает. Проще говоря, руки, держащие власть, не могут трудиться. Как справедливо заметил Юваль Харари, в известных нам культурах тяжёлый физический труд оказывается уделом как раз подчинённых групп, а не главенствующих.

К тому же со скотоводством есть ещё одна брешь. Часть авторов склонна видеть причиной мужской природы скотоводства разницу в физической силе с женщиной – якобы с животными сложнее справляться. Хотя в пастушеском деле никакой особой физической силы не требуется. И более того, известно, что в тех культурах, где основой скотоводства является мелкий рогатый скот (козы, овцы), пастушеская сфера также монополизирована мужчинами – женщина в неё не допускается. Можно было бы допустить, что у женщин исторически обнаружилась какая-то неспособность управляться с мелким скотом, но, разумеется, это не так. Ведь в тех культурах, где наравне с мелким скотом присутствует и крупный (быки, коровы или верблюды), женщины уже вполне допущены для управления с козами и овцами (Калиновская, с. 135), но по-прежнему не допускаются к крупному скоту. К тому же в периоды войн, когда мужчины надолго покидают селение, на женщин возлагается уход уже не только за мелким рогатым скотом, но даже и за крупным (там же, с. 141). Так что дело, конечно, совсем не в каком-то особом умении мужчин управляться со скотом, не в различиях физической силы с женщинами, а в чём-то совсем ином.

В "Мифе моногамии, семьи и мужчины" я объясняю причины этого: существует древняя тенденция, характерная для всех народов планеты, по которой мужчины выделяют какой-то род деятельности и объявляют его престижным или даже сакральным, и категорически закрывают к нему путь женщинам. Таким образом поддерживается древнее положение мужского господства, а женщина же признаётся аутсайдером, предназначением которого оказывается подчинение и служение мужчине. В книге я подробно раскрываю, как в древности могло сложиться такое положение вещей.

Здравствуй, папа

Таким образом, выдвигаемая здесь гипотеза о влиянии скотоводства на открытие отцовства альтернативна устоявшейся гипотезе о возросшем трудовом вкладе мужчины. Но эта новая гипотеза во многих смыслах удобнее, потому что проясняет сразу несколько дополнительных нюансов. Во-первых, объясняет собственно открытие отцовства; во-вторых, объясняет, как в мифологиях указанного региона появился образ быка, связанного с плодородием, вытесняя прежде за это отвечавшую Великую Богиню; но самое главное, и это в-третьих, показывает, какие революционные перемены в ходе этого случились в головах людей и в их мировоззрении. До этого момента тысячелетиями (сотнями тысяч лет и даже миллионами) считалось, что женщина просто рожает сама по себе, и это выглядело как пусть и необъяснимое, но всё же некое неотъемлемое её природное свойство, что непременно создавало ореол таинственности вокруг женщины, её мистичности. Способность порождать жизнь сближала женщину с самой землёй, из которой также рождалось всё видимое, в этом взгляде на плодородие они тождественны. Возможно, знаменитые "палеолитические венеры", изображавшие женщину с очевидными признаками беременности, и были свидетельством изумления древнего человека перед этой женской способностью. Именно женской – мужчина к нему ещё никакого отношения не имел. Но вот в мировоззрение человека вторгается сразу же ставший мистическим бык с его способностью к оплодотворению, которая поначалу казалась уникальной для мира животных. Бык так изумляет, что очень быстро вскарабкивается на небо и начинает теснить с пантеона уже привычную Богиню-Мать. Отныне и земля родит не сама по себе, а только после её оплодотворения Небесным Быком в виде дождя. И самый же коренной перелом в мировоззрении человека наступает именно с осознанием, что бык совсем не уникален в своей оплодотворяющей функции, а мужчина тоже ею обладает. Тогда все "небесные быки" разом превращаются в полчища богов-мужчин или даже в единого Бога-Отца – создателя всего сущего. Всё это действительно случилось недавно. И причиной этому могло послужить именно открытие феномена отцовства.

Миллионолетняя загадка Женщины-Прародительницы становится разрушенной. Женщина в один миг оказывается низвергнутой: как с божественных пантеонов, так и в социальной жизни. Уже в 2300-е годы до н.э. шумеры знали, что ещё недавно их женщины занимали более высокое социальное положение. Шумерский царь Урукагина признавал: "В прошлые времена женщины имели у нас обычай брать себе многих мужей; женщина, которая отважится сделать то же сегодня, побивается камнями" (Вардиман, 1990, с. 19).

Открытие отцовства произвело колоссальные перемены в психологии людей, оно мгновенно повысило статус мужчин и низвело женщину до статуса пустого сосуда, который мужчина наполняет своим семенем, и где оно растёт, развиваясь в ребёнка. Такие взгляды действительно возникли: женщина перестала восприниматься как главный элемент в процессе рождения, более важным элементом стал считаться мужчина. Отголоски этого взгляда запечатлены в строках драматурга Эсхила:

Дитя родит отнюдь не та, что матерью зовётся.
Нет, ей лишь вскормить посев дано.
Родит отец!
А мать, как дар от гостя, плод хранит.

Это 458 год до нашей эры. Сам же этот взгляд, конечно, возник гораздо раньше. Позже и сам Аристотель свидетельствовал о таком понимании вещей (это уже 384-322 гг. до н.э.). Логика была на удивление проста: "Семя, то есть отец, даёт характеристики порождаемому. Мать его питает […]. Можно ли ставить их на один уровень? Аристотель очень ясно говорит об этом. Мужчина и женщина участвуют в рождении ребенка, как плотник и дерево – в создании мебели. Отец вносит активный вклад, женщина пассивный. Порождённый будет обладать характером того, кто придал ему форму, вклад материи незаметен. Тот, кто порождён, – ребёнок отца, потому что будет расти в соответствии с генетическим отпечатком семени; он не ребёнок матери, потому что в простом сырье нет генетических характеристик" (Зойя, 2017).

Давно было отмечено, что "легенда о Зевсе, родившем Афину из головы, отражает идею об утверждении отцовского права" (Пропп, с. 66 ).

Как известно, древние греки были активными колонизаторами и основали много городов в Средиземноморье и Причерноморье, но некоторые исследователи указывают, что участниками всех этих экспедиций были только мужчины. Как же они плодились в новых местах? Считается, что греки просто брали себе в жёны местных женщин. Учитывая сложившиеся новые взгляды на участие мужчины в зачатии, "чтобы сохранить кровь родины, достаточно было мужчин. Женщина была заменяемой, потому что мать и ребёнок не были кровными родственниками. Она во время беременности вынашивала зародыш, но не имело значения, гречанка она или варвар, как и все равно было, кормить ребенка коровьим молоком или овечьим" (там же).

Сходное представление, будто ребёнок вырастает именно из мужского семени, а женщина же оказывается просто контейнером для его выращивания, отмечено даже в 1980-е в некоторых абхазских селениях (Чеснов, 1991). Как известно, древние греки плотно контактировали с народами Кавказа (легенда о золотом руне связана с Колхидой – частью её территории как раз была современная Абхазия).

Это своеобразное представление за несколько тысячелетий распространяется по значительной части древнего мира: "от Индии ("женщина – это поле, мужчина – это семя"; "между семенем и чревом говорят, что важнее первое, потому что семя даёт характер потомству") до Египта ("египтяне… придерживаются идеи, согласно которой один лишь отец творит потомство, а мать только дает плоду питание и место, где жить, и называют плодоносящим растением отца и бесплодным – мать"). Опираясь на авторитет Аристотеля, миф об исключительно отцовском порождении широко распространился в Европе, сохранялся до Средних веков, и отчасти выжил до начала эпохи Просвещения" (Зойя, 2017).

Но не стоит и абсолютизировать новое понимание отцовства в Античности – даже на одной территории его могли разделять не все, либо же он вполне мог эклектично сочетаться с древними представлениями об исключительной роли женщины в порождении детей. К примеру, для того же Средневековья (а кое-где и сейчас) был характерен взгляд на бесплодие в паре исключительно как на бесплодие женщины: если у пары долго не было детей, то бесплодной фактически всегда признавалась именно она, будто ей и приписана возможность самостоятельного зачатия. Мужчина будто бы не мог быть бесплодным.

Да и взгляды Аристотеля на роль мужчины в зачатии совсем не обязательно должны были разделять и все остальные массы. Если даже люди уже и понимали, что зачатие происходит с помощью мужчины, всё же окончательный результат мог видеться вполне зависящим от дополнительных факторов. Некоторые авторы отмечают, что "в античной Греции беременным женщинам советовали любоваться статуями идеалов мужской красоты Кастора и Полидевка. Считалось, что благодаря этому дети будут рождаться и вырастать такими же статными. А в дни возможного зачатия гречанки избегали смотреть на обезьян, опасаясь родить анацефала – младенца с уродством, делающим его голову похожей на обезьянью. Если же в античные времена у белой пары рождался темнокожий ребенок и женщина объясняла, что во время беременности рассматривала рисунки с темнокожими, такое объяснение могло сойти за достаточное и убедительное" (Талантов, 2019, с. 22).

В эти времена женщина уже снова тотально угнетена и заперта дома, а о Великой Богине никто уже и не вспоминает. Открыв свою роль в порождении жизни, мужчина не только десакрализовал женщину, но и сам вознёсся до небес, стал господином положения. И по его образу отныне создан господь бог – Бог-отец. Такой мощной была эта трансформация психологии в новых условиях.

"Мужчина, вступивший из эпохи неолита в исторический период, обладал такой уверенностью в себе, такими амбициями и авторитетом, которые не могли быть основаны лишь на его полезности в обществе и на сознании хорошо выполненной работы; они основывались на некоем ослепительном откровении, не терпящем вопросов и обсуждений, – такого рода откровение впоследствии испытают пророки Ветхого Завета и святые Нового Завета. Может быть, открыв свою решающую роль в той области, где ценность мужчины всегда отрицалась, они (очень по-человечески) отреагировали на это с гипертрофированным энтузиазмом?" (Тэннэхилл, с. 43).

Заключение

Предложенная гипотеза об открытии отцовства лишь со становлением скотоводства очень любопытна, но это всего лишь гипотеза. Как всё обстояло в действительности, вряд ли мы когда-нибудь уже узнаем точно. И всё же может возникнуть резонный вопрос: так если в древности феномен отцовства не был известен, как же тогда возник брак? Как возник союз мужчины и женщины? И главное, зачем? Да, брак действительно гораздо древнее феномена отцовства (скорее всего, ему не одна сотня тысяч лет), и он есть уже у тех племён охотников-собирателей, которые о зачатии ничего не знают. Таким образом, кардинально заблуждаются те антропологи и эволюционные психологи, которые убеждены, что брак (моногамия) возник ещё на самой заре человеческого прямохождения – ещё у австралопитеков или даже у ардипитеков (гипотеза Оуэна Лавджоя), потому что якобы уже тогда протомужчина "хотел, чтобы эта самка рожала только от него".

Так как же тогда в древности зародился брак? В чём была причина?

А вот этому вопросу всецело посвящена моя книга "Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство". Из названия можно понять, что речь в ней идёт не только о древних причинах создания брака, но и о столь же древних причинах рождения мужского господства над женщиной. Да, всё это случилось задолго до освоения скотоводства и по совершенно иным причинам. Если же кратко, то можно сказать, что брак – древний механизм подчинения женщины.

Но это уже совсем другая история ))) Хотя и ещё более интересная, чем открытие отцовства.

* * *

P.S. Ищете также другие книги автора:

Соболев П. Ю. "Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство". Науке до сих пор неизвестна природа брака. Существующие гипотезы о происхождении союза мужчины и женщины имеют много слабых мест, и в этом плане на фоне прочих приматов человек продолжает оставаться уникальной обезьяной. С опорой на обширные научные данные в книге предложен новый взгляд и утверждается, что доисторическое рождение брака было обусловлено не какими-то биологическими факторами (гипотеза достоверного отцовства) или экономическими (передача имущества по наследству), а идеологическими: брак стал следствием однажды возникшего мужского господства и был призван это господство укрепить. Брак – древний механизм подчинения женщины.

Помимо этого в работе на основании многочисленных исследовательских данных вскрыты отрицательные аспекты таких, казалось бы, считающихся сейчас традиционными и значимыми явлений, как моногамный брак, нуклеарная семья и рождение детей – все эти явления, помимо возможных плюсов, содержат в себе и непременные отрицательные влияния на психику человека.

Соболев П. Ю. "Мифы об инстинктах человека". В работе развеяны многие, в обывательской среде успевшие стать бесспорными, мифы о врождённых аспектах человеческой психики и поведения. На множественных примерах из зоопсихологии и психологии будет показано, что поведение человека (и даже всех высших обезьян) в корне отличается от поведения прочих животных видов и формируется в ходе опыта, а не задано генетически. Основная дискуссия развернётся со сторонниками социобиологии и эволюционной психологии, критике будут подвергнуты не только работы авторов-популистов как Дольник и Новосёлов, но и именитых учёных-антропологов и биологов (как М. Л. Бутовская и А. В. Марков).

Соболев П. Ю. "Бессознательное: мифы и реальность". Для большинства людей феномен бессознательного (или подсознания) плотно связан с работами Фрейда и других психоаналитиков. Но в силу неоднозначного статуса психоанализа в современном мире возникает и столь же неоднозначное отношение к самому бессознательному, то порождая фантастические его интерпретации в духе невиданных сил Вселенной, то вовсе отрицая его существование. Мало кому известно, что бессознательное активно изучалось и средствами академической науки и полученных данных достаточно, чтобы развеять или подтвердить многие бытующие мифы.

Литература

Бурнаков В.А. Бык как символ плодородия в традиционной культуре хакасов (конец XIX – середина XX вв.) // Томский журнал лингвистических и антропологических исследований, 2017, № 4 (18), с. 64-75.

Вардиман Е. Женщина в древнем мире. – М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990.