Самый лучший комсомолец. Том 1

Чем я там по его мнению занимался?

– Когда ощущается прогресс, усталость уходит на второй план, – просветил я его. – Свеж и полон сил, спасибо, что спросили, дядь Петь! Я же на больничном типа, в школу не хожу, свободного времени из-за этого столько, что некуда девать. Вот, вроде первый блин как минимум не комом – девушек-то мы нашли? – значит можно и дальше немножко играть в детектива. Играть метафорически, всю глубину ответственности осознаю в полной мере! – посерьезнев, на всякий случай добавил я.

Не все люди понимают иронию.

– Я уже заметил, – благосклонно кивнул целый полковник.

Приятно!

Учебно-производственный комбинат от просто «производственного», на мой взгляд, не отличался ничем – стандартная кирпичная двухэтажка с большими окнами с сидящими за швейными машинками дамами внутри. Там же нашелся очень нервный, слышащий и говорящий, плешивый и очкастый директор УПК, которого дядя Петя взглядом заставил зайти в кабинет.

Мужика усадили на стул, меня – в кресло за его стол, остальные расселись на диванах, дядя Петя сверкнул корочкой и выдал трогательные ЦУ:

– Мальчик – главный.

– Это что, шутка? – нервно спросил испытуемый.

– Викентий Петрович, нам немножко нужна ваша помощь. Можем мы поговорить с Поповой Н.В., Степанчук А.Н. и Ивановой Л.Ю.?

– Не можете, – поправил он очки. – Они, знаете ли, не говорят.

«Вы поняли, что я имел ввиду» – прожестикулировал я.

– Хотел бы и я знать язык глухонемых, – грустно расписался в собственной бесполезности БХССник.

А я ведь предупреждал!

– Что они натворили? – успокоился понявший, что мы не по его душу, директор.

– Совершенно ничего такого, за что их стоит увольнять, отчислять и прорабатывать на собраниях. Просто нам нужно с ними поговорить, – выбил я моделям иммунитет.

– А ты кто? – спросил он.

С некоторым внутренним трепетом достал из внутреннего кармана новенькую «ксиву». И откуда чиновники мои фотографии берут?

Очки директора полезли на лоб.

– А теперь у вас такое лицо, что мы просто обязаны после разговора с девушками допросить вас, – грустно вздохнул я. – Извините, Викентий Петрович, работа такая.

Мужик побледнел.

– Надо, наверное, вызвать уважаемых дам? – подсказал я ему.

– Да! Да, конечно! – потянулся он к селектору.

Подождали, я попросил выгнать из кабинета всех кроме Вилки (женщина со знанием языка глухонемых по моему начитавшемуся детективов мнению может помочь) и дяди Вити – у него рожа менее страшная.

Первой посчастливилось отвечать Людмиле Юрьевне. В «неглиже» она казалась симпатичнее. Бледнеет, нервничает, ручки заламывает. Жалость временно отключаем и кивком разрешаем Вилке показать испытуемой фотографию.

Модель немодного в СССР жанра съежилась на стуле и закапала слезками.

– «Я купил это в Москве несколько часов назад», – прожестикулировал я.

На лице Люды появилась самая настоящая безысходность:

– «Он говорил, что продаст фотографию одному хорошему человеку и всё».

Вздохнув, покивал – обманули тебя, нехорошие такие.

– «Сколько заплатил?»

Людмила дернулась, однако нашла в себе силы ответить:

– «Без лифчика – 15. Без низа – 20. Без наготы – 10. Мне 10 было нужно до получки!» – горестно прожестикулировала она. – «Меня теперь из общаги и училища попрут?»

Показал корочку, подождал, пока допрашиваемая вернет дееспособность:

– «Тебе и остальным ничего не будет, если расскажете все, что знаете. Тысячу рублей дам за это и обещание ценить себя больше», – и сочувственная улыбка.

– «Меня его менты потом по кругу пустят и в море утопят», – прожестикулировала она.

– «А я и за его ментами! Вон тот…» – кивнул на дядю Витю. – «Полковник КГБ. Из Москвы. Мы все из Москвы, по прямому поручению министра. Порнографии в Одессе пришел пизд*ец, снизу и до верху. Но женщины-модели нам не нужны – из комсомола выгонять мне не интересно».

– «На восемьдесят рублей в месяц не больно-то и проживешь», – пряча глаза, добавила она.

– «Этот вопрос сложнее, но проблема обнаружена, а значит мы попробуем что-то с ней сделать», – пообещал я.

Не сразу, но обязательно.

– «На улице… есть один фотосалон…» – вздохнув – придется частично поверить пионеру – она начала свой беззвучный рассказ, и Вилка едва успевала записывать показания в папку «Глухое дело».

Выпроводив снабженную бонусной тыщей рублей студентку обратно в цех, допросили следующих, которые добавили в папку нескольких самых настоящих говорящих сутенеров, которые держат притоны с глухонемыми работницами. Товар, по их словам, очень ходовой. Ну а че, удобно – эта-то точно трепаться не будет!

– …Вот такие вещи происходят в славной Одессе на пятьдесят втором году Советской власти, – пожаловался я дяде Вите, когда все трое девушек были допрошены. – Да сюда надо с дивизией работников БХСС приезжать – если только на базе одного «глухонемого» УПК минимум две банды действует – порнографов и торговцев интимными услугами, то что в части полноценно слышащей творится?

– Порт, Сережа, – вздохнув, объяснил наивному ребенку опытный КГБшник. – Ростов, Одесса, прочие портовые южные города – настоящий рассадник всяческого криминала. Иностранцев полно, вот и удовлетворяют спрос интуристов как могут. У нас тоже парочка притонов есть, – признался он, отведя глаза.

– Ваши не тронем – не ради не трудовых доходов же держите, но вот это надо пресекать, – ткнул пальцем в листочек с отдельно выписанными адресами «глухонемых» притонов. – Я понимаю, что дамы туда от материальной неустроенности по большей части идут, но закон есть закон. Я бы вообще публичные дома разрешил, пускай налоги платят и принудительно лечатся от нехороших болячек, но это – потом, а пока вызывайте, наверное, подкрепление – по притонам мы до завтрашнего дня проваландаемся, а я маме обещал не позже десяти дома быть.

Вилка с КГБшником заржали, и дядя Петя позвонил в Москву. Когда он закончил перечислять адреса и скачанную у студенток инфу, я смущенно опустил глаза в пол:

– Дядь Петь, вы – взрослый человек и целый полковник. Мне такое вам говорить не по рангу и вообще хамство, – вздохнув, поднял на него глаза. – Но мне же не придется пороть свои сапоги, как Суворову?

Интеллигентный КГБшник понял правильно, улыбнулся и аккуратно хлопнул меня по здоровому плечу:

– За дело душой болеть – это правильно. Но контору-то не обижай!

– Извините, – покаялся я. – Но я все равно буду звонить и проверять, как там оно вообще идет.