Самый лучший коммунист. Том 2

– Как бы там ни было, Сергей, я очень прошу тебя воздержаться от оскорблений, – повторил канцлер. – Как человек, я понимаю твое возмущение. Обещаю – мы проведем честную служебную проверку. В случае появления доказательств причастности наших спецслужб к случившемуся недоразумению, будут сделаны необходимые организационные выводы.

– Ты не можешь снять этого ублюдочного нациста с должности, потому что пиндосы держат тебя за яйца, Вилли, – со скучающим лицом отмахнулся я. – Ты же пешка Вашингтона, ни*уя не суверенный канцлер. Глядя на тебя, Бисмарк на том свете от позора пытается сдохнуть второй раз.

– Можешь поливать меня грязью сколько угодно, Сергей, – спокойно ответил канцлер. – Мою гордость это нисколько не задевает. Просто ты молод и веришь в навязанные тебе идеалы. Точно так же немецкие юноши слепо шли за Гитлером.

– И это тоже будет интересно послушать нашим гражданам, – покивал я. – Ты или идиот, Вилли, или таковым притворяешься. Из твоей страны бегут, глава твоей разведки ворует детское говно, а ты сравниваешь нас с нацистами. Где был ты, когда Красная армия освобождала Берлин? Ах да, сидел в уютном Стокгольме.

– Можешь считать меня кем угодно, Сергей, но я делал для своей страны все, что мог. Процветание Германии – то, что движет мной и теперь.

– Преданность IG Farben, прочим Круппам и Америке, – фыркнул я. – Это уже главная немецкая проблема, Вилли – вы упорно выбираете участь марионетки англосаксов и разбиваетесь о нашу страну. Это – пагубный путь, и рано или поздно немецкий народ начнут к нему подталкивать последний раз, а вы играете на руку мировому злу.

– Юности свойственно оперировать такими категориями как «добро» и «зло», – снисходительно отозвался канцлер.

– Конченный, – припечатал я его. – Впрочем, я тебя понимаю – я же делаю твою работу вместо тебя, и тебе можно спокойно сосать капиталистические члены дальше. Однажды немецкий рабочий класс сковырнет вас налипшую на ботинки грязь и встанет рядом с нами на пути в светлое будущее.

– Светлое будущее будет строить ГУЛАГ? – поднял он на меня бровь.

– Пропаганда нужна для того, чтобы кормить ею народ и врагов, – авторитетно заявил я. – А ты, Вилли, потребляешь свою сам, иначе я не могу объяснить никчемность твоих мозгов. Кстати! – в голову пришла идея, и я повернулся к Герхарту. – Как ты относишься к тому, что когда обо мне напишут в учебниках истории, ты в них станешь маленькой строчкой, которая пыталась украсть мое говно?

– Почту за честь, – фыркнул руководитель разведки.

Время до прибытия Андрея Андреевича тянулось долго, и я начал всерьез опасаться, что у меня закончатся оскорбления. Чисто по-человечески нехорошо, конечно, но Герхард сам в отсутствии человечности расписался давным-давно, когда шестерил на нацистов, а «Вилли» ничего кроме презрения не вызывает, как и положено капиталистической марионетке. А на душе-то как приятно – наконец-то получил возможность излить все, что накипело в душе за две жизни в кольце врагов.

Наш «катехон» вошел в помещение как ему и положено – с непроницаемым лицом, задранным соразмерно геополитической мощи Советского Союза подбородком и портфелем. Оценив состояние немцев, он весело мне подмигнул, уселся во главе стола и зарылся в портфель, начав закреплять успех на прекрасном немецком:

– Двадцать две минуты назад границу ФРГ и ГДР пересек Фридрих Юнге. Вам, господа, это имя должно быть знакомо.

Вилли не смог сдержать гневного взгляда на недобитого нациста, а Герхард перешел в нападение:

– По какому праву вы похитили моего референта?

– Уверяю вас, господин Вессель, – спокойно ответил Громыко, извлекая из портфеля папочку. – Господина Юнге никто не похищал. Просто он верой и правдой служил ШТАЗИ долгие годы и заслужил спокойную старость.

Удар был страшен, но пропотевшие немцы постарались сохранить остатки лица. Развязав тесемки, Андрей Андреевич выложил козырь:

– Это – фотокопия приказа, подписанного рукой господина Весселя, – подвинул листочек немцам. – Узнаете, господин Вессель?

– Подделка, – отмахнулся тот.

– Это неконструктивно, – мягко пожурил его Громыко. – Отрицание лишь обострит случившийся благодаря вам кризис, господин Вессель.

– Что вы предлагаете, господин Громыко? – спросил канцлер.

– Совершенно ничего, – улыбнулся Андрей Андреевич. – Но мы с радостью выслушаем ваши предложения. ваши– Совершенно ничего, – улыбнулся Андрей Андреевич. – Но мы с радостью выслушаем ваши предложения.

* * *

Отличное по всем параметрам утро портило только разбитое состояние. Будь ты хоть трижды попаданец с полным ртом читов, выспаться за сорок минут невозможно. Стоило ли оно того? Конечно же да! Был ли я полезен после прихода Громыко и начала совсем другого разговора? Конечно же нет! Но как уйти, если на твоих глазах «катехон» показывает мастер-класс по аккуратному прогибу проштрафившихся и готовых в любой момент сорваться с крючка (скандалы дело такое – поржет народ пару недель и забудет) врагов? Будь дело только в провале операции, они бы и сорвались, но утекший на нормальную половину Германии референт руководителя разведки – это ТАКОЙ залёт, что отмыться будет архисложно, вплоть до отставки всего правительства во главе с канцлером. Вилли нам на своем посту полезен – у него тоже референт-штазист рядышком, и об этом никто не догадывается. Однако канцлер – это не глава БНД, и информированность как его, так и его референтов гораздо ниже, чем у Герхарта и его сотрудников. Перегнули – немцы бы и на публичный скандал с отставкой пошли бы, но Громыко работать умеет не мне, сирому, чета.

Итоги переговоров замечательные. В первую очередь, конечно, обмен сидящими в наших и немецких тюрьмах агентами по крайне редкому и выгодному курсу – один к пяти. Из этих пяти двое – ШТАЗИсты, потому что союзникам ради этого пришлось «спалить» невероятно ценного агента. Всего мы отдадим двенадцать ФРГшных упырей. С нетерпением ждем прибытия наших товарищей домой. По во-о-т такенному соцпакету каждому за образцовое держание языка за зубами в гестаповских застенках!

Вторая хорошая «плюшка» – увеличение моего личного эфирного времени в местном телеке с двадцати минут до полутора часов. Трепаться я люблю! «Плюшка» третья – экономическая, в виде разблокировки ряда сделок по закупке производственных мощностей. Заблокировали их чисто из вредности – ничего санкционного в список не входит.

«Плюшка» четвертая очень хорошо сочетается со второй, потому что Герхарту все-таки придется уйти на пенсию, а я расскажу всему ФРГ, чем именно промышляет их разведка на налоги честных немецких граждан. И дома про это тоже расскажу. И Джима попрошу рассказать – там, за океаном. Ну а в Азии вообще – на всех «политинформациях» зачитают! Снимать своего согласного на это спецслужбиста – хрен такого снимешь, потому что поставили из Вашингтона – Вилли будет под предлогом «поставившей под угрозу Олимпиаду провокации». Планирует политических очков на этом срубить, надо полагать, но жестоко заблуждается – за полтора часа в местном телеке я обнулю всё, что у него есть.

– Украiна буде вiльною!!! – ворвался в окно повергший меня в оторопь крик.

Я что, в свой мир обратно вернулся? Странно, номер и сидящий на кровати у противоположной стены «шестой» не изменились.

– Геть москалiв!!!

Нет, я, конечно, знал, что ублюдочных нацистов до конца не перебили, но что это?

– К окну не подходи, – считал мои намерения Шестой.

Не будет же он меня силой оттаскивать? А, нет, оттаскивает.

– Товарищ Шестой, я могу сломать вам пальцы, – взялся я за перехватившую мою грудь ладонь.

– Можешь, – признал он. – Но не сломаешь.

– Не сломаю, – признал я в ответ. – Давайте вы меня заслоните, а я аккуратно выгляну?

– Слава Украiнi!!!

– Героям слава!!!

Нифига себе, я думал эта кричалка – новодел.

– Пять секунд, – отпустив меня, обозначил лимит Шестой и подошел к окну.

Выглянув из-за его плеча, я увидел группу из пары десятков человек, окруженных полицаями. Рядом нашлись журналисты и толпа интернациональных зевак. Это что, полностью законная, согласованная фрицами акция?

– КГБ убило моего отца, героя Украины Степана Бандеру! – размахивая руками, ревел какой-то чувак в шароварах и вышиванке.

– Який щирый хохол тут у нас, – умилился я.

Критерий простой – если украинец проникся хуторским национализмом, он неизбежно мутирует в хохла.

– Сын Бандеры, – сложил два и два Шестой. – Андрей. Гражданин Канады.

– Интересно, он сам понимает, что в Киеве его линчуют без всякого вмешательства Советской власти? – задал я риторический (потому что Шестой все равно не ответит) вопрос.

Даже в мои времена, когда новейшие апологеты украинского национализма вручили «висюльку» внуку Бандеры, тот попытался пожить в Киеве, но быстро уехал, потому что нацисты – это громкое и мерзкое, но меньшинство, и всех усилий рагульской пропаганды промыть мозги большинству не хватало. Неловко бы получилось, если бы внучку Бандеры кто-то голову проломил, пусть лучше в Канаде сидит, там нацистов любят.

– Хватит, – попытался прервать созерцание КГБшник.

– Вы пока согласовывайте мое высовывание в окно минут на пять, а я «помощника» напрягу, – решил я и пошел в коридор.