Самый лучший комсомолец. Том 5

Завтра придет будущий мамин соавтор Надя Рушева – добавим в книгу цветовой круг Йоханнеса Иттена, который научит наших красавиц подбирать наиболее удачные цветовые сочетания. Прикольно раскручивать все бренды и имена за счет друг друга – получается полноценная медийная экосистема. Ну а дальше будут нужны фотограф и модели, качественные печатные станки и импортная краска.

В дверь деликатно поскреблись.

– Да?

И к нам заглянула «поддатая» (потому что розовощекая и глаза характерно блестят) Екатерина Алексеевна. Судя по бежевому вечернему платью – прямо с доченькиной свадьбы сюда. Дел чтоли других не нашлось? Я думал с таким уровнем вовлеченности они с Эммой Карловной будут ночевать в коридоре у спальни молодых – на всякий случай, вдруг без них не справятся?

– Здравствуйте, Екатерина Алексеевна, извините, что пропустили такое большое событие, – покаялся я, поднимаясь из-за стола.

– Добрый вечер, – с улыбкой ответила она и смущенно потупилась. – Ничего, Сережа, я все понимаю, выздоравливайте. Мы вас не разбудили?

«Мы»? Намек понял.

– Немножко работали, – улыбнулся я. – Вы заходите, сейчас медсестру попрошу чайник поставить.

– Да я уже, – отчиталась о самоуправстве баба Катя, вошла в палату целиком и ввела одетую в скромное черное платье низенькую упитанную пожилую даму – собственно… – Сергей, это Надежда Петровна, – без нужды представила Фурцева. – Именно так, не «баба Надя»! – шикнула, весело блеснув глазами – знает как мы с Олей ее когда «никто не слышит» называем.

Но не обижается, а даже наоборот. Виталина тем временем поднялась с кровати и пошла к нам.

– Добрый вечер, Надежда Петровна, – чмокнул я художнице надушенную ручку. – Это Виталина Петровна, моя невеста.

– Вы очаровательны, юная леди, – отвесила та комплимент.

– Вы очень добры, мадам Леже, – ответила Виталина на французском. – Наше знакомство – огромная честь для меня.

Усадив гостий в кресла, сел на диван сам.

– А почему Сережа работает, товарищ машинистка, а вы – нет? – подколола Фурцева Виталину.

– С утра работали, поэтому в две смены, – пояснил я. – И вообще – все в рамках социалистической справедливости.

– Правильно заступаешься, – одобрила Екатерина Алексеевна. – Мы, женщины, любим когда за нас заступаются.

– Просто говорю как есть, – пожал я плечами.

– Сережа, я бы хотела изготовить твой мозаичный портрет, – огласила цель прихода мадам Леже.

– С радостью согласен! – отозвался я.

– Виталина Петровна тоже может… – начала было француженка.

– Не может, – одернула ее баба Катя.

– Не могу, – покачала головой Виталина.

– Жаль, – вздохнула мадам Леже на своем языке.

– А куда пойдет мозаика? – спросил я.

– Это будет целая выставка из видных культурных и политических деятелей СССР, – пояснила баба Катя.

– Может тогда попросим у Надежды Петровны копии и украсим ими станцию метро «имени Надежды Леже»? – предложил я.

– У нас нет такой станции, – не сразу врубилась Фурцева.

– Но новые ведь постоянно строятся, – намекнул я потолще.

– Ты думаешь? – посерьезнела Екатерина Алексеевна.

– Надежна Петровна сделала очень многое для популяризации образа СССР за рубежом в целом и содействуя культурному обмену нас и Франции в частности. А ещё у вас огромный талант, и станция получится красивая! – улыбнулся художнице. – «Фонд» возьмет на себя все расходы, – добавил для Фурцевой.

– Настолько хочешь в метро висеть? – погрозила мне пальцем. – Не зазнайся, Сережка!

– Меня лучше в метро не вешать, – согласился я. – Но культурных и политических деятелей сам Ленин велел. Почему при Сталине метро строили такое, что челюсть от красоты отвисает, а теперь – нет? Нужно это исправлять. Можно и масштабировать еще станций на пять, пригласив для их оформления талантливых дружественных к СССР художников из условно-нейтральных, извините, – грустно улыбнулся Надежде Петровне. – Стран.

– Французский народ не хочет войны, – заверила она.

– Французский народ не спрашивают, – развел я руками. – Но давайте думать о хорошем – о станциях. Могу я попросить вас о таком подарке столице СССР?

– Метро имени Владимира Ильича Ленина по праву считается лучшим в мире, – с улыбкой кивнула художница. – И, если СССР посчитает меня достойной, я не обману его доверия.

– Сергей у нас мыслит в масштабах государства, – как бы извинилась за меня Екатерина Алексеевна.

– Я понимаю, какие пойдут слухи о тебе, если открыть станцию моего имени, – повернулась к ней Надежда Петровна. – Все знают о том, что мы – старые подруги. Но если станция будет не у меня одной…

– Так можно, – согласилась Фурцева.

– Так я могу одолжить твой портрет? – вернулась к основной теме мадам Леже.

– Разумеется, – кивнул я. – У меня под рукой сейчас нет, но я вам обязательно пришлю.

– В Минкульте есть твои портреты на любой вкус, – велела не напрягаться Фурцева.

– Свадьба прошла хорошо?

– Будто во сне! – улыбнулась баба Катя. – Ты на нас с Эммой-то не дуйся – Андрей и Светлана счастливы, а с этой шебутной он бы все равно рано или поздно разбежался. Может не поедешь все-таки?

– Я не дуюсь, – честно признался я. – А ехать объективно пора. К тому же «первая очередь» города уже строится, контракты подписаны, деньги уплочены, документооборот крутится. Получится – людей взбаламутил зря.

– Что за город? – полюбопытствовала мадам Леже.

– У меня готовый архитектурный план есть, – обрадовался я возможности еще немного попользоваться художественными талантами Натальи Петровны. – Давайте покажу, он без стратегических объектов, – добавил для напрягшейся Фурцевой – оно, конечно, подруга, но допуска не имеет. – Мне полную в больницу взять не разрешили.

Вынув из-под кровати тубус, расстелил план поверх покрывала.

– Будет красиво, – оценила мадам Леже.

– Могу ли я позволить себе еще одну просьбу к вам?