Аспект белее смерти

– Всего лишь проследить? И что в этом такого страшного?

– В этом – ничего, – признал Лука и вновь облизнул рубец на губе. – Заказчики меня смущают. Таким дай палец, руку по локоть оттяпают. Если напортачим, они весь Гнилой дом до последнего человека вырежут.

– Да прям уж! Не сгущай краски!

– Мне полсотни монет посулили, а я на дело подписаться не решаюсь! – рявкнул в ответ Лука. – Как думаешь, я краски сгущаю или дельце и вправду дурно пахнет, а?

– Тебе видней, – сдал я назад. – Но с нами точно рассчитаются?

– Жилыч это на себя возьмёт. Половину нам наперёд заплатят, половину он придержит и отдаст, когда дело сделаем. – Лука развернулся к зеркалу и добрил щёку, после вытер бритву и посмотрел на меня. – Серый, нам деваться некуда, но и голову в петлю совать не хочется. Работать тебе – сам прикидывай, что и как.

Я нехотя кивнул, хотя внутри всё так и клокотало.

– Когда ответить нужно?

– А вот сейчас и пойду.

– Я с тобой!

– Тогда собирайся, ждать не буду.

Но никуда с Лукой я не пошёл. Нет, вопреки своему предупреждению, он меня даже подождал, просто, когда уже двинулись через болото, я рухнул в мутную воду из-за соскользнувшей с кочки ноги. Встал мокрый, весь в ряске и тине.

Лука поглядел на меня и покачал головой.

– Переодевайся и дуй к «Трём жбанам», – распорядился он. – В кабак не заходи – нужно будет, сам позову. Оглядись там, на чужаков внимание обрати. Если пойду оттуда, а кто-то за мной увяжется – дай знать.

– Хорошо, – пробурчал я и поплёлся обратно, припадая на правую ногу, которая после досадного падения разболелась пуще прежнего.

Надолго в доме не задержался. Порылся в сундуке с обносками, подобрал что-то не совсем уж рваное и ушёл, напоследок велев Плаксе простирнуть грязную одежду.

«Три жбана» были кабаком не из лучших, публика в нём собиралась сомнительней некуда, а ещё на том углу вечно царило столпотворение, и требовалось обладать намётанным глазом, чтобы высмотреть в людском круговороте подозрительного чужака.

Я никого такого не углядел и присоединился к игравшим у соседнего дома в пристенок пацанам.

– Здоров, босяки! Какие ставки?

– Грош! – объявил самый мелкий из всех.

– Не! – оттёр его в сторону худой шкет по прозвищу Лещ. – Мы с тобой, Серый, играть не будем!

– А что так?

– А тебя монеты слушаются!

– И что с того? – сплюнул под ноги незнакомый крепыш, ещё и хрустнул костяшками сцепленных пальцев. – Это наш угол! Сами решаем, кто выиграл, а кто проиграл!

– Вот ты дурак! – ругнулся Лещ. – Он тут не один! Лука в кабаке, не видел разве? Не будем мы с тобой играть, Серый. Ни на деньги, ни на щелбаны.

Собачиться с босяками не хотелось, не для того сюда пришёл. Так что просто прислонился к стене и огляделся. Подумал вдруг, что старше любого из парней на год или даже два, а значит, и сам вот-вот Гнилой дом перерасту. Если уже не перерос.

– Жмых где? – спросил я, лишь бы только отвлечься. – Давненько его не видел.

– В матросы подался, – подсказал Лещ. – Что-то с Горелым не поделил, вот и пришлось когти рвать.

– По реке ходить будет?

– Не, наш Горелый – сила, не чета вашему Бажену. На реке бы он Жмыха достал. Тот на колониальный рейс завербовался. Да он и там не пропадёт. Антиподов обжуливать будет.

Я кивнул. Податься в матросы было проще всего. Но… Но не для меня.

По дороге проехала телега и сразу за ней ещё одна, на этой привезли в соседнюю лавку какие-то ящики. Несколько кумушек обсуждали предсказанный звездочётами небесный прилив, у кабака спорила троица подвыпивших мужичков, а вербовщик Черноводской торговой компании что-то оживлённо вещал парочке работяг, но те плыть на войну с антиподами желанием отнюдь не горели. Ещё девка гулящая из совсем уж пропащих на углу вертелась. Именно она моё внимание и привлекла. Только не к себе привлекла, смотреть там было не на что, а к невесть откуда взявшемуся господину лет тридцати с повязанным на шее платком. Коричневый сюртук, в тон ему брюки, кожаные туфли, шляпа с невысокой тульей. Модник, да и только!

Девка подкатила к слишком уж нарядному для Заречной стороны франту, а тот зло отмахнулся тростью и двинулся в нашу сторону. У меня аж правую ногу судорогой свело. Такой вот тростью получить – радости мало. Но нет, модник прошёл мимо и потопал прочь, а дальше из двери кабака выглянул Лука. Он жестом дал знак подойти, и я отлип от стены.

От одной только мысли, что получится зашибить аж полсотни целковых, неровно заколотилось сердце, а ещё стало как-то очень уж тревожно. Такие деньжищи за здорово живёшь не платят. И я окончательно уверился в этом, увидев, с кем именно собрался вести дела Лука.

Не жулики. Ухари-головорезы.

Так посмотришь – ничего особенного, люди как люди. Неброская одежда, спокойные движения, тихие голоса. Один, с переходящими в усы бакенбардами, был невысоким, упитанным и обманчиво мягким. Другой оказался выше и жилистей, взгляду было попросту не за что зацепиться на его невзрачном лице. Отвернёшься и забудешь. А отворачиваться нельзя. Да и на узенькой улочке встретиться бы не хотелось.

На столе стояло три кружки пива, мне ничего заказывать не стали. Жилистый без промедления спросил:

– Голубиный квартал в Среднем городе знаешь?

Я с немалым облегчением сообразил, что от названного места до клуба на Каштановом бульваре идти едва ли не полгорода, и кивнул.

– Бывал пару раз.

Тогда последовал новый вопрос:

– Сколько там босяк ошиваться сможет, прежде чем его взашей погонят?

Лука открыл было рот, но прикусил язык, стоило только упитанному предостерегающе поднять руку. Впрочем, подсказок мне и не требовалось.

– Очень недолго. Либо дворники накостыляют, либо подручные квартального выловят. Но там любой на виду будет, не только босяк. Нет лавок и харчевен, нищих и тех нет.

Ухари переглянулись, и жилистый спросил:

– А если чистильщик обуви в нужном месте сядет?

– Смотреть надо, – решил я. – В иных местах чистильщик как бельмо на глазу будет.

Жутенькая парочка разом поднялась из-за стола.

– Поехали!

Жилистый двинулся на выход, упитанный задержался кинуть на стол пару монет. Я взглянул на Луку, тот кивнул.