Нелегал. Том 2

Вот так сразу переварить услышанное не удалось, и я заявил немного невпопад:

– Так Чекан же под домашним арестом до сих пор?

– Заточение в четырёх стенах не лучшим образом сказалось на состоянии здоровья профессора, его перевели в загородный санаторий. Туда же поместили ещё ряд научных работников, утомлённых непонятливостью студентов, придирками начальства и недостаточностью финансирования. Понимаешь, к чему я?

– Организовали исследовательский центр закрытого типа? – предположил я.

– Это лишь одно из направлений деятельности новой структуры, – отметил Городец. – Если всё пойдёт по плану, она возьмёт на себя все разработки секретного характера.

– И что это за структура, если не секрет?

– Научный дивизион.

– В отдельном научном корпусе есть научный дивизион? – удивился я. – Никогда о таком не слышал.

– Его только формируют, – пояснил Георгий Иванович. – И предупреждая твой следующий вопрос: Звонарь в курсе и не возражает. В Службе реабилитации тебе самое большее должность младшего научного сотрудника светит. И то не сразу, а когда-нибудь потом.

Я кивнул и вдруг припомнил недавнюю громкую отставку главы контрольно-ревизионного дивизиона, которому аукнулась ведущая роль аналитиков в ликвидации неуловимого Гросса, присовокупил к этому слухи о серьёзных чистках в рядах контрразведки и осторожно уточнил:

– А сами вы?

Городец в ответ подмигнул.

– Ты меня сегодня просто радуешь, Пётр! Да, это новое направление мне чрезвычайно интересно, тут ты прав.

– И Альберту Павловичу тоже? – высказал я очередное предположение.

Именно обоснованное предположение, а не шальную догадку. Очень уж серьёзные трансформации претерпевал РИИФС – всё большую роль в жизни студентов и преподавателей начинали играть институтские организации Февральского союза молодёжи и объединённой соцпартии, а реформированная Служба охраны уже вполне могла претендовать на статус одного из дивизионов ОНКОР. Пёстрое и разношёрстное научное сообщество мало-помалу втискивали в некие жёсткие рамки, его контроль приобретал системный характер, а это не могло не сказаться и на деятельности теневого ректората.

– И ему, – кивнул Городец. – Вообще, это была его идея. Создание научного дивизиона, я имею в виду.

– Даже так? И думаете, выстрелит?

– Поживём – увидим.

– А мне какой фронт работ нарежут?

– Ответственный, – неопределённо проворчал Георгий Иванович и хлопнул ладонью по столу. – Но выбор за тобой. Есть время подумать. С ответом я тебя не тороплю.

Голова шла кругом, вот только я вовсе не был уверен, что мне так уж нужен тайм-аут.

Политика – это замечательно, только перспективы в высшей степени туманны, а шансы на продвижение вверх по партийной линии, прямо скажем, не очень высоки. Я свои способности оцениваю трезво. Не моё это. Просто не моё.

Военная служба? Я готов был с оружием в руках защищать интересы республики, но посвящать этому всю свою жизнь и становиться кадровым военным откровенно не хотелось. О работе в контрольно-ревизионном или аналитическом дивизионе ещё бы подумал, а в особом – нет. Пожалуй, всё же нет.

Академические исследования меня, впрочем, тоже особо не привлекали, но Георгий Иванович заниматься ими и не предлагал. А то, что он предлагал, вполне укладывалось в мои приоритеты. Тут даже о выборе меньшего из зол говорить не приходилось, поскольку иных направлений своего профессионального роста я пока попросту не видел.

Так стоит ли тогда тянуть резину?

– Займусь наукой! – решительно заявил я.

– Уверен?

– Да!

Георгий Иванович никак мой выбор комментировать не стал, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Тогда с должности секретаря дисциплинарного комитета тебя завтра-послезавтра турнут. Скажешь – почему именно так? Давай! Прокачай ситуацию! Все исходные данные у тебя на руках!

Тут уж я с ответом торопиться не стал, встал со стула, прошёлся по кабинету.

– Вихрь попробует вернуть в студсовет то злополучное дело, Сева надавит на меня, я продолжу стоять на своём. Служба охраны предложит новую кандидатуру секретаря, руководство студсовета тремя голосами против одного её примет. Пока суд да дело, у оперчасти выйдут сроки, и они будут вынуждены рассмотреть вопрос о благонадёжности ревнивого аспиранта. В итоге его отправят в санаторий закрытого типа, и вроде как всё получится само собой.

– Молодец, – похвалил меня Городец. – но не зацикливайся на том случае, смотри шире.

– Вяз меня не сожрал, а Вихрь сможет. Вроде пустяк, но авторитета у него прибавится. Репутации Стройновича такой манёвр тоже на пользу пойдёт, раз уж он меня в прошлый раз прикрыть сумел, а вот на президиуме студсовета это не лучшим образом скажется. На перевыборах кто-то из них при вашей посильной помощи точно отсеется. Ну и вы с Альбертом Павловичем своих людей в дисциплинарный комитет проведёте. Брак и Жёлудь там теперь будут, так?

– Так, – подтвердил Георгий Иванович. – Заслужили.

– Да я не спорю.

– И хорошо, что не споришь. – Куратор наставил на меня указательный палец. – Сессию не завали! В конце месяца твою группу планируют задействовать по линии особого дивизиона, так что времени на пересдачу может и не оказаться. В идеале все долги уже на следующей неделе закрыть.

Прозвучало это заявление столь обыденно, что я отнюдь не сразу осознал его смысл. Потом только уже встрепенулся.

– Задействовать – это как?

Георгий Иванович пожал плечами.

– Надо понимать, устроят аттестацию в боевых условиях. Подробностей не знаю, не мой профиль. Но аккуратней там.

– Ага, – кивнул я. – Буду.

И невольно передёрнул плечами. Невесть с чего стало не по себе.

Глава 4

В штаб корпуса вызвали в среду, двадцать второго числа. Ранним утром на квартиру заявился вестовой и вручил повестку, согласно которой мне надлежало явиться на приём к начальнику особого дивизиона – подполковнику Дерябе.

Волей-неволей закралось подозрение, что благодаря кураторам в очередной раз угодил в жернова ведомственных интриг, отчасти успокоило лишь примечание «форма одежды парадная». Если б вызывали на ковёр, не до таких мелочей было. Наверное.

Волосы с момента последней подстрижки у меня отрасти ещё не успели, так что я наскоро избавился от щетины, облачился в форму и встал перед зеркалом, оглядел свои награды: знаки «За отличную службу» и «Защитник республики», медали «За храбрость», «За боевые заслуги» и «За отличие в охране общественного порядка».

Последней меня удостоили вроде как за участие в изобличении Резника, которое с подачи Эльвиры Генриховны и Эдуарда Лаврентьевича по всем отчётам проходило как ликвидация агентурной сети Гросса. Думал, Георгий Иванович запрёт её в сейф, но тот лишь похлопал меня по плечу.

– Носи! Официально тебя по совокупности заслуг наградили.

Но куда носить-то? Не в институт же! Сегодня первый раз при полном параде в свет выберусь.