День ангела

– Будем смотреть правде в глаза. Мы действительно чокнутые, как ты помыслил, и отрицать это глупо. Сумасшествие заразно, и ты меня заразил, бестолковый.

Сумасшедший смех будто снёс разделявшую нас невидимую стенку, и мы сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу. Я обнаружил вдруг, что моя рука лежит на плече Ирочки, вернее, на верхнем суставе крыла. И когда успел? Очевидно, Ирочке так было неудобно, и она совершенно естественно взяла мою руку и переложила себе на настоящее плечо. Я никогда ещё не был так счастлив.

Однако и чокнутым надо жить дальше. Как? Нет, не сейчас. Завтра.

– Расскажи мне о себе, – попросил я.

Она полуобернулась ко мне. Сияющие глаза оказались рядом, и я снова потянулся туда, в эту бездну. Долгий, тягучий поцелуй. Чуть не до крови. Как ей это удаётся? Ведь у неё такие маленькие губки!

Она смешливо фыркает, читая мои мысли.

– Я кровожадная. Ладно, что бы ты хотел узнать? Думай, я отвечу.

Она поудобнее разместила мою руку на своём левом плече (сидела слева от меня), и вдруг на мою спину бесшумно легло её правое крыло, накрыло, как плащом. Господи, хорошо-то как!

Она смеётся.

– Тебя действительно невозможно ничем напугать. Так хоть удивился бы!

– Я не могу. Я же знаю тебя тысячу лет. Так было всегда, чему удивляться?

Она смотрит мне в глаза. Я тону в этом сиянии.

– Знаешь, и у нас никто не живёт тысячу лет. Но мне кажется то же. Ты был всегда.

* * *

Костёр горел неярко, выбрасывая немногочисленные робкие искры, тут же гаснувшие. Я экономил дрова – до утра далеко, а сама мысль о том, чтобы оставить Ирочку и заняться сбором хвороста, казалась мне невыносимой. Да лучше сидеть в темноте!

– … Я последняя. А до меня была моя сестра Иуна – так тебе понятней. Это до здешней вашей второй мировой войны. Она очень славная, только чересчур любит воспитывать. Она и стала воспитальницей. Да, да, воспитательницей. Ничего ты не понимаешь, там знаешь, какой отбор! А брата родили ещё там, когда папу и маму только готовили к забросу. Семь лет по-вашему, чего время терять?

А меня всегда тянуло на Землю. И к людям я привыкла с раннего детства, когда ещё тут, – она пошевелила крылом, – култышки были. У нас дома фильмов про Землю больше, чем своих. И мама с папой всё время выходили на связь с Землёй, так что деда Иваныча я узнала ещё заочно. Да и у нас дома бывали чаще всё такие же, Иого бывал, Аина с Кио, и другие – многие и сейчас здесь, на Земле, только на других базах.

Так и я заболела Землёй. И людей полюбила. Нет, никогда мне люди безобразными не казались. Тебе же Казбек не кажется безобразным, раз не похож?

Сравнение показалось мне немного обидным. При чём тут Казбек? Он пёс, а я человек. Есть же разница!

Ирочка уловила мою мимолётную мысль, и её глаза опять заискрились от смеха.

– Ты безусловно лучше, успокойся. И даже чуть умнее. Казбек искал бы меня по запаху, а ты додумался до ленточек.

И мы снова валимся от хохота.

Я счастлив. Окончательно и бесповоротно.

* * *

– … А в первый полёт всегда провожают папа и мама. С обеих сторон страхуют. Страшно было! А потом, когда я уже подросла и летала сама, однажды залетела далеко над морем. И чувствую – нисходящий поток, так и жмёт к воде. Я испугалась, и давай маму звать. Ну конечно, телепатией – не голосом же! Главное, спасателей можно было вызвать, а я маму. Мама, я не могу держаться, не могу лететь! И мама сказала мне – успокойся, просто надо лететь быстрее. Я это на всю жизнь запомнила. Если больше не можешь лететь – надо просто лететь быстрее.

У меня давно вертелась в глубине подсознания занудно-школярская мысль: как они летают, при такой комплекции? Тоненькая такая, а где же могучие маховые мышцы?

Она заливисто смеётся, закинув голову. Я смущён – не хотел же спрашивать, сама прочитала.

– Ладно, Рома, открою тебе страшную тайну. Могучие мышцы имеются, только они внутри грудной клетки. Успокойся, и лёгкие есть, хоть и устроены не так, как у людей. И даже сердце. Про детородные органы расспрашивать будешь? Нет? Я тебе так благодарна!

На этот раз смеёмся мы оба.

* * *

– … А это тебе зачем?

Ирочка серьёзна, как никогда. Даже глаза потемнели.

– Ладно, расскажу. Мы не одни работаем на Земле. Те, кого ты назвал маленькими зелёными человечками, тоже работают. Только они не всегда маленькие, и тем более зелёные. В технике биоморфов они ушли дальше нас. Почему? Да потому, что у нас мало кто этим интересуется. Наша цель – счастливые… ну ладно, члены общества. Счастливые, свободные, красивые и добрые. Да, это главное. Кому нужны высокофункциональные монстры? И техника нужна лишь постольку, поскольку. А у них наоборот: цель общества – технологический прогресс, всё остальное неважно.

И здесь они пытаются наводить свои порядки. Нет, они не хотят вашего уничтожения, что ты! Высшая ценность Вселенной – разумная жизнь, это и они понимают. Да только понимают по-своему. Холодный, могучий, беспристрастный разум – вот их идеал. Биороботы? А почему нет, если они будут умнее?

Вот и из человечества они, дай им волю, сделали бы себе полезных деловых партнёров. Использовали бы.

Ты только представь, Рома – мир холодного разума, где никто никого не любит, где даже слова такого «любовь» не знают! Кругом только нужные члены общества, а если точнее – временно нужные. И новых членов общества выращивают в инкубаторах – ни пап, ни мам.

Есть такой закон Элу-Лао, он утверждает, что разумные существа, не любящие своих детей, обречены на деградацию и в итоге гибель. И зелёные человечки, как ты их назвал, этому подтверждение. Как они лелеют и холят свой холодный разум! А результаты так себе. Их цивилизация древнее нашей, а телепортацию толком не освоили, и не смогут, теперь уже ясно. И связь у них барахло, и техника громоздкая. А телепатии вообще нет, оно и понятно – тогда все подлости скрывать будет невозможно. И не развиваются уже многие сотни лет. Только и научились, что выращивать своих чудовищ.

Они же все несчастны, Рома, и считают своё состояние нормальным и хорошим. Благополучие вместо счастья. Но это бы полбеды. Ладно, хочешь быть несчастным – будь им. Но они и других недозрелых стараются направить на свой путь. Да, и людей. И они жестоки и безжалостны. Они всем чужие – и нам, и вам, и друг другу, и каждый сам себе. А сколько трудов наших они загубили!

А папа говорит: по крайней мере, иногда мы с ними работаем в одном направлении. Вот ядерную войну предотвратили же. Этого и им не надо.

Хватит о них. Не хочу. И тебе лишнего наговаривать не хочу, да и права не имею. Этими… существами у нас занимается служба внешней безопасности. Всё, тема закрыта!

Я уже жалел, что затронул эту тему. Чтобы утешить её, осторожно, но крепко обнял. Она медленно оттаивала, в глазах снова заплясали искорки веселья.

– Ладно, любопытство не порок. Давай спать.

Я вздохнул. Как скоро! Увидимся ли мы завтра?

– Нет, Рома, завтра никак, работа. Но ты не расстраивайся. Я до утра здесь буду.

– Чего?

Я в замешательстве хлопал глазами. Я не ослышался? Мы будем спать вместе?

В её глазах бесился смех.

– Ты не очень интересовался моими половыми органами, и это даёт мне некоторую надежду. Скажи, я не буду истерзана диким зверем?

Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают ангелочки. Сроду бы не подумал!

* * *