в путь обратный, в град-столицу.
Я же царь…
– Получишь вицей
ты от Бабушки Яги.
Царь – он. Царь, но не спеши!
Дай бабуленьке сказать.
Я ж вам русским, всем, как мать.
И приблизив профиль дряхлый
к русым кудрям молодца?,
Ведьма, канарейкой сладкой,
пропищала: «Для царя
у меня подарок есть.
Ты не видывал Алёнки.
Персик спелый. Хочешь съесть?»
По щекам Ивана жаром
полыхнул румянца стыд:
«Что вы, бабушка, такое говорите…»
– Я не МИД.
Для венца подходишь очень
ты, Иван, и если хочешь,
буду тёщей царской я.
Хочешь, Ваня?
– Так ведь я…
– Что? Женат уже?
– Ага.
– И на ком?
– Так на Снегурке.
– На Снегурочке? Из льда?!
– Точно, Бабушка Яга, на Снегурочке, из льда.
– И поди-ж ещё влюблён?!
– Ах, какой был это сон…
– И любовь твоя из льда подрастаяла?
– Ага…
– В корень, Ваня, погляди –
эскимо не пироги.
Льдом лишь гланды растревожишь,
Пирожком же жарким сможешь,
душу ты свою согреть. Понимаешь?
– Не медведь…
Но сказала же она –
На Покров ты жди меня.
– На Покров!? Сгоришь в тоске.
Не дождёшься и в доске
лишь останешься ты датой
и портретом глуповатым
встретишь ты свою любовь…
Ну, а смысл?
– Так то-ж любовь…
«Чур меня, – икнула ведьма,
мухомором ткнув в ноздрю. -