Игорь Сергеевич тоже изобразил подобие улыбки.
– Или я выиграю жизнь, или я проиграю всё. Всё до конца, ничего наполовину. Хватит сомневаться, настало время действовать.
Почти всю ночь Игорь Сергеевич писал.
Спать совсем не хотелось, какая-то неумолимая сила не давала уснуть, заставляя творить, не обращая внимания ни на что, даже на себя. Так он не писал ещё ни разу: четыре часа на одном дыхании, без перерывов, без обдумываний сюжета, стиля, ритмики; он просто изливал на бумагу всё, что накопилось в нём за это время.
Почти ничего не было видно, лишь где-то на улице тускло горел фонарь, благодаря которому можно было различать хотя бы строки. Но это было даже лучше: он не мог прочесть написанное, а потому писать приходилось без оглядки, только вперёд, что не только не отвлекало, но ещё и подчёркивало его состояние.
Писать он перестал только потому, что закончилась бумага. Брать слишком много было рискованно, так как это могли заметить, а это Игорю Сергеевичу было ни к чему. «Тише едешь, дальше будешь»– думал он. Уснул он глубокой ночью, чтобы через три часа снова проснуться и целый день ждать следующей ночи.
Встал он совершенно разбитым, но счастливым как никогда.
Славик, Митяй и Василёк уже одевались.
– Что лежишь? Все давно уже на ногах.
– Ща.
– Не выспался?
– Часа три, наверное, спал, не больше.
– Ну, ты даёшь.
– Если бы бумага не закончилась, я бы, наверное, до сих пор писал.
– Ты её спрятал?
– Что?
– Бумагу, что же ещё?
– А-а, да. В матрац.
– А ручку?
– Вон на тумбочке лежит. Да кто на неё обратит внимания?
– И то верно.
Славик закончил убирать постель и сел на край койки.
– Дай посмотрю,– прошептал он.
Игорь Сергеевич посмотрел на дверь. Никого не было.
Он приподнял край одеяла и показал небольшую дырку в матраце.
Славик увидел довольно-таки большой свёрток туалетной бумаги, которая вся была исписана неровными строчками. Синего на ней было больше чем белого.
Он отошёл.
– Да-а.
– Вот так то,– Игорь Сергеевич поправил одеяло.
Они пошли в столовую, в которой уже сидело почти всё отделение.
– Значит, творил ты сегодня.
– Да-а.
– Как хоть ты только писал?
– Да чего тут особенного?
– Писать стержнем на куске туалетной бумаги, да ещё и в полной темноте…
– А что поделать?– Игорь Сергеевич отставил тарелку и принялся за чай.– Не с фонариком же мне…
– Но ты бы хоть буквы покрупнее писал, ни черта ж непонятно.
– А где я столько бумаги наберусь? Я вчера и так чуть ли не половину рулона отмотал.
– Да там оставалось-то…
– Но всё равно, заметно же.
– Я вот теперь боюсь, что твой почерк хрен кто разберёт, так всё и останется в рукописи.
– Кому надо, тот разберётся.
– Осталось только переправить этому «кому надо».
Игорь Сергеевич закончил завтрак и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Я ещё завтра и послезавтра попишу, чтобы уж главу закончить, а потом, как и с письмом. Кстати, сколько время?
– Я не взял часы.
– Надо бы Евгению Алексеевичу позвонить, пока он на работу не ушёл.
– Звони.
– Ты передашь?
– Ну не бросать же тебя, дурака этакого, на произвол судьбы. Конечно, передам.