Низкая походка-2

Я кивнул. Пошел за пергаментом, чернилами и пером. Когда я всё ей отдал, она аккуратно, как настоящий библиотекарь, разложила их перед собой и сказала:

– Встаньте рядом со мной.

– Зачем?

– Я… Вы держали когда-нибудь перо?

– Да. Я его сюда принес. Только не писал никогда.

Девушка тихо выдохнула, кашлянула прикрыв рот.

– Чтобы им писать нужно держать его так.

Она показала. И это было для меня первым испытанием в поприще грамматики.

Когда библиотекарь дал мне перо, я попытался взять его так же. Не получилось. Для меня то, что она делала со своими пальцами, было каким-то хитросплетением. Она показала снова. Уже медленно, разъясняя, где безымянный, а где указательный палец у меня и у неё. Не могу сказать что это помогло, однако во второй раз получилось лучше. Пусть как держать перо чтобы было удобно, я не понимал. На мне были перчатки, девушка, разумеется, сказала что их нужно снять. На что я категорически отказался, сославшись на свою безопасность от неё. Кстати, не врал – если бы она увидела мои руки, то немедля попыталась бы убиться или меня убить. Мои когти и зеленая кожа сразу бы дали ей понять кто я такой за вуалью. Так что продолжили мы так как начинали.

Тем более нас ждал долгий путь. Разобравшись с держанием этого орудия пыток моих рук, она попросила невозможное – написать иероглиф из книги передо мной на пергаменте. Вначале я не мог нормально сесть чтобы бумага у меня не гнулась. Положив её, наконец, на пол, понял что мне будут мешать колени. Боком сидеть тоже было в тягость, и, наконец, заметив спокойный взгляд девушки, спросил как лучше мне писать. На что она ответила что нужно нормальное рабочее место – стол и стул. Сплюнув воздух, я таки примостился на полу и что-то черканул.

Это был мой первый иероглиф в моей жизни, написанный лично мной.

Кривой, некрасивый, едва читаемый. Перо у меня постоянно выскальзывало из рук, уходило в сторону, и вообще пару раз я проткнул пергамент из за шершавости пола. В сомнениях я показал результат девушке, на что она сказала что нужно сделать такое ещё три строчки подряд. Минимум. А потом, то же самое с маленькой версией этой буквы.

Я почесал голову. Не увидев никакой опасности для жизни кроме тягот писанины, начал делать то, что сказала девчонка. Три строки моего мучения. Три строки моих внутренних проклятий и немой злости. Итого шесть строк.

При последних букв "а", моя рука меня уже плохо слушалась. Но зато я очень хорошо запомнил этот ужасный символ. Теперь точно не забуду как он выглядит.

Я дал ей посмотреть что у меня вышло. Она кивнула. Перелистнула на другую страницу. Там был другой иероглиф. Девушка его прочитала. Я повторил за ней. И всё повторилось снова. Шесть строк ужаса и кошмара. Усталости и сомнений.

Плечи затекали. Руку приходилось постоянно массировать. За второй буквой пошла третья. На ней было всё то же самое, однако уже после нее я мог прочитать первое слово в букваре.

– Мама.

Вот так вот. Моё первое прочитанное слово было то же самое, что я впервые сказал осмысленно на человеческом языке.

– Верно, – сказала девушка, перелистывая страницу, массируя горло свободной рукой.

Далее пошло легче. Голова болела, руки ныли, но память работала хорошо. Как и соображение.

Мои гены от папы имели очень хорошие навыки учебы. Девушка после пятой буквы в букваре не скрыла своего удивления, когда я мог учиться дальше, при этом усваивая материал. После восьмой буквы она спрашивала устал ли я, на что был простой ответ "нет". Хотя я заметил, что ведёт себя моя гостья так, как болеют люди. Одиннадцатая буква шла под эгидой "последней", однако пришлось взять ещё двенадцатую – потому что программа обучения в букваре шла в предложениях текста по четыре символа. И вот – двенадцать букв позади, я их помнил, но внутри моей черепушки началась война за то, чтобы весь этот кошмар забыть. Будто чувствуя мой внутренний конфликт, а ещё в отместку замоё обучение через свой насморк, девушка сказала:

– Вам нужно повторять всё это каждый день до тех пор, пока не сможете читать беглым взглядом.

После её слов хотелось одного – сжечь всё это дело, девушку выбросить, жить долго и счастливо без этих умностей.

– То есть повторять, что сделал? – сказал я.

– Нет. На задних страницах букваря есть тексты. Вы прошли два этапа, значит сложность текста второй степени вам по силам. Но лучше начинать с малого. С первой степени, – медленно ответила она, постоянно сглатывая что-то у себя в горле.

Я хмыкнул. Взял в руки букварь, перелистнул его в конец. Нашел начало последней части книги. Там были тексты. Простейшие по смыслу, в пару строк, не больше. Я посмотрел на своего бедного учителя.

– Вы будете так вырабатывать навык чтения. Чтобы вы понимали смысл написанного, —шмыгнув носом сказала девушка.

Логично. Пока я учил буквы, мне попалось всего пару предложений с парой слов. Я их читал, но не понимал. Намечалась неплохая тренировка с моим новым оружием, которое меня пока только мучило.

Я сел на пол с раскрытой книгой в руках.

– На по-ле при-ше-л о-лень. Верно я читаю?

Девушка посмотрела на то место, что я указал пальцем, попутно сильнее натягивая ткани на себя.

– Да, – кивнула она.

Далее я членораздельно, с расстановкой, начал читать. Передо мной простые тексты, но голова слушалась плохо. Казалось, что на мой бедный котелок на плечах положили массивный камень. Мои глаза слезились от этих букв, точек, запятых. Я зевнул, приложил к животу ладонь. Прислушался к своему организму. Кажется уже пора ужинать. Завтрак для гоблина начинается вечером, ужин – под утро.

– Пока хватит, – сказал я, отложил открытую книгу в сторону и поднялся, распрямляя свою спину руками.

Где-то на уровне лопаток что-то хрустнуло. Помассировав плечи, наклонил пару раз голову из стороны в сторону, чувствуя каждым движением, как кровь начинает лучше циркулировать по телу. Я так уставал только когда затаивался в засаде. А тут вот такое, оказывается, бывает. Закончив с бодрением своего тела, я отошел в самый темный угол, открыл сундучок с припасами, где всего-то был мешочек воды с хлебом, обернутый пергаментом для запекания. С жадностью открыв колпачок сосуда с водой, я прильнул к горлышку, сразу за этим откусывая черствый кусок хлеба. Пусть пища была простая, даже немного отвратная, другого сейчас я не желал. Хотя легко мог позволить себе украсть самые лучшие кушанья этого города прямо с печки пекарни.

Я просто стоял и ел, когда услышал тихий голос девушки:

– Можно мне попить?

Я в этот момент отпивал свою застоявшуюся воду из сундука. Залпом сделав глоток, застыл. Девушка ко мне пришла сверху, потому навряд ли захочет есть мой жесткий хлеб и пить старую воду. К тому же моя мама в своё время говорила мне, что нужно благодарить людей за хорошие вещи. Моя задача была сейчас учиться читать, и благодаря особе, что сидит сейчас здесь я впервые могу что-то понимать из написанного. Протерев рукой рот, я ответил:

– Сейчас принесу. Получше.

– Что?

– Я сказал. То есть. Что ты хочешь поесть?

Я нисколько не удивился, что мне пришлось снова ждать ответ.

– Я… Хочу то же что и вы.

– У меня червивый хлеб. Старая вода. Хочешь это есть?

Снова молчание.

– Я просто хочу попить.

– Я даю выбор. Можешь просить что хочешь.

Пока она думала над ответом, я сложил свой ужин обратно в сундук, прошел к выходу из подземелья, попутно взяв свой минимальный набор снаряжения для краж.

– Так что решила? – спросил я.

–Я… – раздался громкий чих.