По направлению к пудельку, или Приключения Шмортика и Барбóне

Вот еще совсем недавно ничего не было, вернее все было как всегда, а потом – дзынь-дзынь – рррраз – и все изменилось, а он оказался в центре циклона. Все вокруг завертелось в бешеном круговороте и исчезло, а тут в самом центре воронки возникла она, и он, Барбоне , оказался пред лицом её… Барбоне никогда в жизни не видел таких людей вживую. В их городе, и в других городах, где бывал Барбоне , таких просто не было. Только если на картинах, в журналах, по телевизору или в фильмах. Или во сне. Все в ней – фигура, одежда, походка, поза, лицо – все говорило за то, что какая-то богиня ошиблась сферами и – дзынь-дзынь – случайно вошла в их земное измерение через дверь кондитерской.

– Здравствуйте! – сказала она тихим глубоким голосом, неожиданно низким, бархатным, теплым. И улыбнулась как-то так, как будто она пила красное вино и гладила кота, сидя перед камином.

Барбоне не отрываясь смотрел на нее, стоя на лесенке, и не находил внутри себя ни одного слова, чтобы ей ответить. Ему показалось, что у него внутри поднялась температура и давление, и он сейчас взорвется, если сделает хоть одно движение.

– Я вас отвлекаю? Вы еще закрыты? – она говорила так, что Барбоне казалось, что это часть какой-то песни.

Барбоне немного приоткрыл рот, и спустя какое-то время снова закрыл его, но так и не смог сказать ни слова.

– Да что с вами такое? Мне уйти? – незнакомка растерянно посмотрела на дверь позади себя.

– Ннн-нет! – Барбоне , наконец, справился с собой, и это ‘нет’ вылетело из него, как пробка из бутылки шампанского – Ни за что! Наоборот!

– Как это наоборот? – она снова улыбнулась, ласково удивленно глядя на него.

– Не уйти, нет-нет. Я просто немного задумался, извините. – Барбоне на слабеющих лапах спустился с лесенки и сел на последнюю ступеньку, чтобы прийти в себя.

– Вам нехорошо? – незнакомка выглядывала поверх витрины, с тревогой глядя на Барбоне . Ее голос, тихий и проникновенный, был полон участия. Нежный аромат ее духов волнами шел по залу.

Барбоне смотрел на нее снизу вверх, сидя на лесенке, и думал, что ему очень хорошо. Он еще никогда не видел, таких красивых людей. Красивых во всем без исключения. Барбоне хотел сказать ей об этом и уже открыл было рот, но потом понял, что сказать такое он никогда не сможет. Просто потому что не знает каких-то важных слов, чтобы сказать именно это. Поэтому он просто немного потряс головой, чтобы все мысли распределились в ней более равномерно и по возможности заняли привычные места. Потом встал и смущенно сказал:

– Все хорошо, спасибо! Что бы вы хотели?

Незнакомка посмотрела на Барбоне и рассмеялась тихим низким смехом, так естественно и мило, что Пудельку показалось, что они знакомы уже давно и их связывает многое, очень важное.

– Я бы выпила кофе… Капуччино! И Вам тоже, по-моему, горячий кофе пойдет на пользу. Вы же делаете кофе? – Она оглянулась вокруг, заметила большую кофейную машину сбоку на стойке и удовлетворенно кивнула.

***

Барбоне уже совсем пришел в себя, теперь он привычно готовил две большие чашки капучино – для себя и для нее – и все время украдкой рассматривал посетительницу. Высокая, с идеальной фигурой, как у топ-модели, одетая элегантно и стильно, на высоких каблуках – Барбоне не разбирался в моде, но был уверен, что каждая вещь на ней была сделана самыми известными дизайнерами-кутюрье, и не исключено, что специально для нее. Светлые средней длины волосы, какого-то необычного платинового оттенка, выглядели так естественно и элегантно, как будто она только что вышла от своего постоянного и очень хорошего стилиста. Красивое лицо не отпускало, Барбоне хотелось снова и снова смотреть на эти выразительные скулы, резко очерченные губы, идеально ровные белые зубы, прямой нос и – главное – глаза. Большие, какой-то нереальной, идеальной формы, умные, серо-голубые, полные света и тепла, такой цвет имеет южное летнее небо в первые пять минут после заката.

– У вас тут так уютно. И такой запах… Мне кажется, что сегодня я не смогу удержать себя и сделаю что-то ужасное, чего не делала уже много лет. Я съем пирожное!

Барбоне посмотрел на нее круглыми глазами от удивления.

– Вы не ели пирожных уже несколько лет?!

Она опять засмеялась своим глубоким естественным смехом:

– Вы не знаете, что такое диета, и слава Богу. Кстати, и хлеб тоже я не ем, уже несколько лет. Когда нужно выбирать из двух удовольствий, я всегда выбираю большее. А именно, удовольствие нравиться себе, когда смотришь на себя в зеркало. Ради этого приходится кое от чего отказываться.

Барбоне поставил кофе на столик и снова украдкой посмотрел на нее. Удовольствие смотреть на нее – ради этого он мог бы отказаться даже и от пирожных. На какое-то время.

– Но сегодня я сдаюсь. Дайте мне, пожалуйста, вон ту маленькую корзинку со свежей земляникой. Кажется, она самая “полезная” из всего, что тут у вас есть.

Барбоне быстро сервировал две корзинки с земляникой, для нее и для себя – блюдце, салфетка, веточка свежей мяты, ложечка – и сам неуклюже присел к ней за столик, примостившись на самый краешек стула. Незнакомка оценивающе осмотрела пирожные и улыбнулась.

– Я неважный кулинар. В жизни не сделала ничего сложнее яичницы-глазуньи. Но всегда восхищаюсь истинным мастерством. Просто совершенство! Кто делает все это великолепие? Вы?

Барбоне смущенно кивнул.

– Вы?! Своими руками, один? Все это? – Незнакомка сделала широкий взмах рукой в сторону витрины.

Пуделек наполнился чем-то таким объемным и сложным – гордость, радость, надежда и что-то еще, чего никогда до сих не ощущал. Незнакомка откусила кусочек пирожного и теперь наслаждалась вкусом, закрыв глаза. Потом внимательно посмотрела на Барбоне и улыбнулась:

– Как вас зовут, маэстро?

– Ббб..Барбоне …

– Вам очень подходит это имя. Барбоне . А я – Лили Марлен.

Она протянула ему руку, Барбоне нерешительно взял ее и слегка потряс, не зная, что с ней дальше делать. Лили сразу не отняла руки, и засмеялась. Потом она, вернувшись к кофе с пирожным, спросила:

– А что еще интересное есть в вашем городе?

Барбоне не знал, что сказать. Он прожил в этом городе всю жизнь, и ему все тут, в принципе, было интересно. Но он сомневался, что Лили Марлен спрашивала его об этом. Он стал мучительно вспоминать, но все было не то:

– В центре можно хорошо погулять. Там магазины и разные музеи… Еще есть озеро и большой лес…

– Ну да. Я так и думала. – Лили Марлен отложила ложечку и вытерла губы салфеткой, – А чем вы занимаетесь в свободное от работы время, славный Барбоне ?

“Славный Барбоне ”. Его сердце ударило еще один раз и совсем остановилось. Ему стало очень тепло, он снова покраснел от макушки до кончиков пальцев. При этом в голове Пуделька не было ни одной подходящей мысли, чтобы поддержать приятную беседу. Ведь нельзя же сказать ей, что обычно он просто разговаривает с Андерсеном про жизнь, читает книжки из библиотеки, гуляет с Шапкой, когда у нее есть время, навещает маму… Это совершенно не подходящие дела для кого-то, кто пьет кофе с Лили Марлен. И вдруг его осенило!

– Я с одним моим другом собираюсь в экспедицию за Лу…

… И Барбоне понял, что только что он почти уже выдал ту страшную тайну, о которой должен был молчать даже под пытками врагов. Он с ужасом уставился на Лили Марлен. Она же, казалось, пропустила мимо ушей то, что он почти что сказал. Она рассеянно смотрела куда-то на улицу, через большое витринное окно, перед которым они сидели, и улыбалась – так красиво, так благожелательно, что Пудель сразу забыл все свои тревоги. Если бы можно было весь день просто так сидеть рядом с Лили, пить кофе и говорить. Барбоне все-таки постарался немедленно переменить тему.

– А вы, что вы делаете в нашем городе?

Лили Марлен посмотрела на Барбоне и вздохнула:

– Работа, работа…

– Вы – актриса? Вы на съемках тут у нас?

Она снова, улыбаясь, перевела взгляд на улицу:

– Ну да… Готовимся, пока что подбираем места…

Утреннее солнце совсем по-летнему заливало кондитерскую ярким теплым светом, Лили Марлен сидела перед Барбоне как актриса на сцене в лучах прожектора. Он понял, что не может определить ее возраст. Она легко могла быть его ровесницей, но, вместе с тем, ей также могло быть и сильно за сорок. Красивые женщины не имеют возраста. И у женщины нельзя спрашивать, сколько ей лет – Барбоне помнил уроки хорошего тона из детства, так его учила мама.

Она сделала последний глоток кофе и поставила пустую чашку на столик. В лучах яркого света что-то блеснуло на ее запястье, крошечный солнечный зайчик на секунду ослепил Пуделя.

– Ой… – вырвалось у Барбоне , он непроизвольно зажмурился.

Лили Марлен засмеялась своим глубоким теплым смехом.

– Простите, я ослепила вас. Это все мой браслет, мой талисман.