Воображая будущее

7 ноября 1981 г. Сегодня особенный день, сегодня папа взял Сережу с собой на демонстрацию. Это случается не в первый раз. День выдался на редкость морозным и снежным. На тротуарах сугробы по колено, ветер крутит метель. Сережа хорошо оделся – варежки, зимнее пальтишко с цигейковым воротником и серая кроличья шапка со спущенными ушами. Папа одет по-парадному: пальто с кроличьим воротником и черная кроличья шапка, но уши у нее подняты и затянуты на узелок с бантиком.

Вся колонна их фабрики уже минут двадцать стоит на улице Ленина, ждет своей очереди выхода на центральную площадь. Замерзли, перетаптываются, руки греют в карманах. Рядом забор из горбыля – стройплощадка городского сада. За забором стоит дядя Миша с папиной работы, из-за пазухи своей телогрейки он достает бутылку и отхлебывает, морщится, кашляет и матерится.

Через дыру в заборе к нему пролазит дядя Петя, берет у него бутылку и тоже отхлебывает. Дядя Миша вылазит через дыру на тротуар и подходит к папе:

– Хорошо пошла! Правда, без закуски, но нам на троих – самое то! Щас Петр свое отопьет, и иди ты, Виктор.

– У тебя нос красный, – говорит отец, обращаясь к дяде Мише.

– Только у меня?! – смеется дядя Миша. – Вон, мужики из цеха уже еле на ногах стоят! Орлы! Передовики потребления и перепроизводства!

Из-за забора свистнул Петр, папа пошел принимать эстафету.

Когда отец вернулся, по рядам пошел сигнал: «Сейчас выдвигаемся, всем готовсь!».

Отец достал теплые вязаные шерстяные варежки и, надевая их, весело обратился ко всем:

– Товарищи! Я в этот раз в теплых варежках! Кому холодно держать, дайте мне транспарант с «мужиком»!

(«мужик» – это портрет члена правительства, прибитый к длинной палке)

Из рядов ответили:

– Нам не холодно! Если хочешь, вон, возьми лопату снеговую, неси вместо транспаранта! Никто и не заметит! – все дружно смеются.

Колонна пошла. Вдали громыхает громкоговоритель, сначала очень неразборчиво, но по мере приближения к центральной площади становится понятно содержание праздничных призывов.

– Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция! Ура!

– Ура!! – дружно ответила колонна.

– Да здравствуют трудящиеся! Строители одиннадцатой пятилетки! Ура!

– Ура!! – закричали все вокруг, и Сережа тоже.

– С каждым годом неуклонно растет моральный дух и благосостояние советского народа! Ура!

– Ура!! – снова все громыхнули, выдыхая счастье и алкогольную отрыжку.

ГМВ.

В маленькой комнатке светло и жарко. На тумбочке стоит телевизор, накрытый кружевной белой салфеткой. Повсюду навалены мешки, пакеты, свертки с непонятным содержимым. У окна, под батареей лежит большой кошачий лоток и пустая миска.

– А где Барсик? – громко задает вопрос, сидящий на кресле парень в серой болоньевой куртке.

– Барсик мой… умер, – ответил пожилой женский голос с кухни. – На прошлой еще неделе… Двенадцать лет без малого он пожил у нас. Это ведь ты, Юра, его тогда с улицы притащил с поломанной лапой.

В комнату вошла пожилая грузная женщина в очках, на большой тарелке она принесла пирожки и поставила их на журнальный столик у кровати.

– Вот, знала бы, что ты, Юра, зайдешь. Не успела разогреть. Сейчас тебе чаю налью, – с сожалением в голосе сказала она.

– Да не надо, мама, я сегодня на работе. Вот, зашел только на пару минут.

Парень взял один пирожок и откусил.

– С картошкой?

– Да, Юра, твои любимые. С картошкой и луком.

Женщина подошла к кровати и вытащила из матраса большой пакет.

– Сразу отдам, пока не забыла. За этим я тебя и позвала. Здесь деньги… это еще Василий собирать начал, когда жив был. Мы с твоим отцом в банке денег не держали. И слава Богу! А то бы пропали наши кровные. Как у всех пропали, спасибо нашему государству… Сейчас чай принесу.

Юра развязал тугой узел на пакете и взглянул внутрь.

– Мам, дак это же доллары!?

Мать на мгновение замерла, ставя на стол кружку и чайничек с заваркой.

– Да, все верно… здесь американские деньги. На наши рубли это очень много. Василий, отец твой, он же в этих экономических делах разбирался, он перед самым дефолтом все на доллары поменял, царствие ему небесное.

Женщина, тяжело дыша, с трудом села на кровать.

– Боюсь я за них. Плохая совсем стала. Я последние годы их под шкафом хранила. Но вот после этого случая с Верой Федоровной. Ну, ты, наверное, уже слышал?

– Да нет, не слышал.

– Ой!.. Даже рассказывать страшно. Её же недавно обворовали. Позвонили в двери и сказали, что горгаз. Вера открыла, а там мужик в маске, он ее к стулу телефонным проводам привязал и целых три часа мучил. Где деньги лежат, выпытывал… А какие у нее деньги?!

Я в больнице ее навещала, у нее лицо было как один сплошной синяк, – на этих словах мать Юрия достала скомканный платок и высморкалась.

– А что с преступником? Его поймали? – спросил Юра.

Мать замолчала. Немного переведя дыхание, она продолжила:

– Да ты, Юра, пей чай. Остыл, наверное, уже совсем… Преступника этого убили… Участковый, он в тот день соседа-алкаша Генку проверить пришел, увидел, что дверь открыта, услышал шум и зашел к Вере в квартиру. Бандит этот набросился на него, табельным оружием завладеть хотел. Но милиционер – молодец! Справился! Всего один раз выстрелил и прямо в сердце… Когда маску сняли, то оказалось, что преступником оказался Костик. Ты, Юра, его знаешь.

– Немтырь, что ли?

– Да, Юра. Костик-немтырь, сынок этой дурочки Любы из третьего подъезда. Он недавно из колонии вернулся.

Юра знал этого Костика. Они с ним в первый класс шли вместе за ручку, гремя карандашами в ранцах. Потом Костик «сдулся», бросил учебу, связался с какой-то шпаной и исчез из поля зрения.

– А что тетя Люба? – поинтересовался Юрий.

– Любка, она совсем спилась… Когда она узнала о смерти сына, то даже не расстроилась. Говорит, он ей рассказывал, что устроился на мясокомбинат работать, в ночную смену. Весь день спит, а вечером ножик поточит, топорик маленький повесит на петельку под курткой и уходит на работу, «на мясозаготовку» – он так ей это называл. Даже пару раз ей мяса приносил, она пельмени делала… Вот уж поистине, адова семейка!

– Что мне, мама, с этими деньгами делать?