Древние палестинские обители и прославившие их святые подвижники

К авве Зинону пришли братия и спрашивали: «Что это написано в книге Иова: небо же нечисто пред Ним (Иов. 15:15)?» Старец сказал им в ответ: «Братия оставили грехи свои и исследуют небеса. А значение слов такое: поскольку один Бог чист, потому он и сказал: небо же нечисто».

Рассказывали об авве Зиноне, что он, живя в Скиту, пошел однажды ночью из своей кельи к озеру, но, заблудившись, он ходил три дня и три ночи. Усталый и изнемогший, он пал как бы умирающий. Но вот встал перед ним отрок, держа в руках хлеб и сосуд с водою, и сказал ему: «Встань, ешь!» Старец, встав, помолился, думая, что это призрак. Юноша сказал ему: «Хорошо ты сделал». Старец еще помолился в другой и третий раз, а юноша опять сказал: «Хорошо ты сделал». Тогда старец встал, взял и поел. После сего говорит ему юноша: «Сколько ты ходил, настолько удалился от своей кельи, но встань и иди за мною». Тотчас старец увидел себя у своей кельи и сказал юноше: «Войди сотвори у нас молитву». Когда старец взошел в келью, юноша стал невидим.

В другое время тот же авва Зинон проходил Палестину и, утомившись, сел для принятия пищи у огуречного огорода. Помысл говорил ему: «Возьми один огурец и съешь, ибо что в этом важного?» Но он отвечал своему помыслу: «Воры подвергаются наказанию; так испытай себя, можешь ли ты перенести наказание». Встав, он пять дней простоял на жаре и, изнуренный жаром, сказал сам себе: «Не могу снести наказания»; потом говорит своему помыслу: «Если не можешь, то не воруй и не ешь».

Авва Зинон сказал: «Кто хочет, чтобы Бог скоро услышал молитву его, тот, когда станет пред Богом и прострет руки свои к Нему, прежде всего, даже прежде молитвы о душе своей, должен от всего сердца молиться о врагах своих. За сие доброе дело Бог услышит его, о чем бы он ни молился».

Говорили, что в одном селении некто много постился, так что прозвали его постником. Услышав о нем, авва Зинон позвал его к себе. Тот с радостью пришел к нему. Помолившись, они сели. Старец начал работать молча. Постник, не находя, о чем говорить с ним, начал сильно скучать и наконец говорит старцу: «Помолись обо мне, авва! Я хочу идти домой». – «Зачем?» – спросил его старец. Он отвечал: «У меня сердце будто в огне, и я не знаю, что с ним делается; когда был я в селении, постился до самого вечера, и никогда не случалось со мной подобного». Старец говорит ему: «В селении ты сыт был слухом; но теперь ступай и с сего времени принимай пищу в девятом часу, а если что делаешь, делай тайно». Когда постник начал так делать, то уже с болезнью ожидал девятого часа. Знавшие его говорили: «Постник одержим бесом». Когда он пришел к старцу и рассказал ему обо всем, он отвечал: «Такой путь угоден Богу»[85 - См.: Достопамятные сказания. С. 80–82.]

Преподобный Захария, так же как Зинон, сопутствовал преподобному Сильвану из Скита на Синай и потом в Палестину. Он был любимейшим учеником преподобного Сильвана. Захария подражал старцу в подвигах самоумерщвления и терпения и был ему всецело предан; старец удостаивал его полной своей доверенности, открывал ему тайны своей внутренней духовной жизни. После блаженной кончины преподобного Сильвана Захария довольно долго управлял его киновией и был далеко известен и славен. Созомен называет его мужем дивным. Скончался он в первой половине V века.

Имя преподобного Захарии Герарского связано с историею обретения мощей ветхозаветного пророка Захарии. По указанию самого пророка, явившегося однажды Калимеру, старосте селения Хафар-Захария близ Елевферополя, в одном саду найден был двойной гроб: внутри деревянный, а снаружи обитый свинцом; около гроба стоял сосуд с водою; в ногах же, вне гроба, лежало дитя в золотом венце, в золотых сандалиях и драгоценной одежде. Когда открыли гроб, явилось тело святого пророка, облеченного в белую ризу, потому что, как полагал Созомен, он был священником. Не знали только, кто было это дитя. Преподобный Захария, прибыв на открытие мощей пророка, объявил, что это сын иудейского царя Иоаса, как нашел он в одной древней еврейской книге, не значащейся в числе книг, признанных Церковью. В этой книге написано, что, когда пророк Захария убит был Иоасом и в седьмой день по убиении пророка умер любимейший сын Иоаса, царь, видя в этом тяжком для себя бедствии наказание Божие, велел похоронить дитя в ногах пророка, чтобы через то искупить свой грех. «Что касается пророка, – заключает свой рассказ об обретении мощей его Созомен, – сколь ни много веков лежал он под землею, найден был неповрежденным, волосы у него были обриты, нос прямой, борода недлинная, голова небольшая, глаза немного впалые и закрытые ресницами»[86 - Созомен. Церковная история. VI, 32; IX,17; см. также: Достопамятные сказания. С. 259–261.].

Киновия Елевферопольская

Киновия эта была основана около половины VI века иноком лавры Илариона Великого св. Епифанием (память 12 мая), который сначала управлял ею сам, а потом, когда возведен был на архиепископский престол острова Кипр, поддерживал ее до самой своей смерти[87 - В 368 г.].

Св. Епифаний Кипрский

Находилась эта киновия в окрестностях Елевферополя, близ селения Визандухи. Точное местонахождение ее в настоящее время не вполне исследовано. Некоторые предполагают, что она занимала то место, на котором ныне в полутора верстах от Бейт-Джибрина [Бейт-Гуврина] находятся развалины Мар Ханна. Здесь стоит полуразрушенная церковь, главная и боковая абсиды которой хорошо сохранились, по обеим сторонам входа – пиластры, под северною частью сход в подземную пещеру, которая со сводом[88 - См.: Pal?stina und Syrien. S. 201.].

Апсида церкви св. Ханны (Анны) в Бейт-Гуврине

Обители Иерусалимские

Когда на окраинах Святой Земли возникали иноческие обители, славные своими подвижниками, не могло не просиять ими сердце Святой Земли – Иерусалим, великий град Небесного Царя. Когда равноапостольный Константин Великий[89 - Император в 306–337 гг.] объявил христианскую веру господствующей и повелел очистить Иерусалим от мерзостей языческого нечестия, когда вновь открылись миру священные места, а там, где был распят и погребен Христос Спаситель, воздвигнут великолепный храм, тогда устремились сюда со всех сторон люди, избравшие тесный и скорбный путь подвижничества из любви ко Господу и ради Царства Небесного желавшие жить и умереть о Господе на священном Сионе, у подножия спасительной Голгофы, на богошественном Елеоне. Уже с начала IV века являются в Иерусалиме труженики Креста Христова, одни – чтобы, у Голгофской скалы простившись с миром, удалиться в окружающие пустыни, другие – чтобы в Иерусалиме земном добиваться достигнуть Иерусалима Небесного. Недаром св. Кирилл Иерусалимский[90 - Архиепископ Иерусалимский в 350–386 гг.], тогда еще пресвитер, видит их во множестве в церковных собраниях и, обращаясь к ним со своим Словом[91 - См.: Кирилл Иерусалимский, св. Поучения огласительные и тайноводственные. 4, 24; 12, 33–34.], желает, чтобы «Родившийся от Девы как о нас, хранящих чистоту мужах, так и о достойных венца женах сказал: вселюсь в них и буду ходить в них (2 Кор. 6:16; Лев. 26:12)».

Во второй половине этого века возникают в Святом граде обители подвижников благочестия. Так, по церковно-историческим памятникам известны такие иерусалимские обители этого времени: некоего Филиппа[92 - См.: Руфин Аквилейский. Церковная история. XI, 28.] и преподобного Пассариона, в коей полагал начало подвижнической жизни Савва Освященный[93 - См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 6.], но, кроме имен их, к сожалению, нам неизвестны никакие о них подробности. Одновременно с ними основаны дошедшие до наших дней две иерусалимские обители, а именно: при храме Воскресения и Мелании Старшей.

Обитель при храме Воскресения

Обитель, находившаяся при храме Воскресения[94 - Храм Гроба Господня. – Примеч. ред.], существовала с основания самого храма в 333 году. Много она испытала над собою перемен; перед ее глазами прошли и многоразличные то радостные, то скорбные судьбы Святого города. Были в ней великие подвижники, удивлявшие христианский мир высотою своих подвигов и нравственных совершенств. Многие иноки ее восседали на патриаршем престоле Святого города[95 - Например, св. Кирилл Иерусалимский, Иоанн, преемник его на кафедре Иерусалимской церкви, и др.].

Храм Воскресения Христова в Иерусалиме

Между иноками, подвижниками Иерусалимской обители, знамениты Исихий пресвитер и Илия, бывший впоследствии Иерусалимским патриархом.

Преподобный Исихий пресвитер (память 28 марта) родился в Иерусалиме во второй половине IV века и в молодых годах слушал св. Григория Богослова, коего был учеником. По внутреннему влечению к духовно-созерцательной жизни он по кончине великого учителя в 389 году удалился в одну из палестинских пустынь, где по следам знаменитых подвижников восходил с одной степени нравственного совершенства на другую. В то же время Исихий продолжал изучать и усвоять дух христианской веры то в книгах, то в устных беседах с просвещенными подвижниками, то в собственных опытах жизни и собственными размышлениями. В 412 году архиепископ Иерусалимский вызвал просвещенного подвижника из пустыни и посвятил его в пресвитеры храма Воскресения, возложив на него обязанность говорить с церковной кафедры беседы и поучения. Двадцать лет неутомимо действовал преподобный Исихий на пользу Христовой Церкви и устным и письменным словом приобрел себе славу знаменитого учителя христианской Церкви. И в Иерусалиме, живя и обращаясь среди общества, он не оставлял подвижничества, своею аскетическою жизнью назидая иноков обители Воскресения. У современников Исихий пользовался глубоким уважением. Сам Евфимий Великий утешался и радовался, когда патриарх Ювеналий, прибыв в 429 году в его обитель для освящения храма, взял с собою и просвещенного своего пресвитера[96 - См.: Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1858. Т. 3. С. 55–56 (далее – Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви); Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 26–27.]. Преподобный Исихий скончался в 434 году.

Св. Исихий Иерусалимский

Преподобный Исихий оставил после себя на пользу Церкви творения разного содержания. Между его творениями есть толкования на Святое Писание[97 - Известны толкования на книгу Левит, псалмы, 12 малых пророков и соглашение евангельских повествований о воскресении Иисуса Христа.], беседы на разные случаи[98 - Известно двенадцать бесед.], есть сочинения исторические[99 - Часть церковной истории и жизнь Лонгина сотника.], есть, наконец, превосходное сочинение нравоучительное. Творения преподобного Исихия исполнены глубокой духовной мудрости и опытности.

Нравоучительное произведение Исихия под названием «К Феодулу слово душеполезное и спасительное о трезвении и добродетели, разделенное на главы» особенно прославило иерусалимского пресвитера. Оно относится к области подвижничества и во все века пользовалось, как и доселе пользуется, большим уважением у подвижников. Но и для каждого христианина, ревнующего о своем спасении, слово преподобного Исихия может быть полезно и спасительно: трезвение души, внимание ума к движениям, в ней происходящим, хранение сердца – такие качества, без которых не может совершаться преуспеяние в добре. Извлечем из него некоторые мысли[100 - По переводу, помещенному в: Христианское чтение. 1827. Ч. 25.].

1. Трезвение есть способ духовного упражнения при помощи Божией, вовсе не освобождающий нас от страстных мыслей и слов и от злых дел, постоянный и усердно продолжаемый… Говоря собственно, оно есть чистота сердца, которая по величию и красоте своей или, справедливее сказать, по нерадению нашему редка ныне у монахов и которую Христос ублажает, говоря: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5:8). Сие великое сокровище дорого и покупается. Трезвение, сделавшись в человеке постоянным, становится путеводителем праведной и богоугодной жизни и лестницею к созерцанию; оно научает нас управлять движениями трех сил душевных (мыслительной, вожделевательной и раздражительной), неослабно бдеть над чувствами и со дня на день взращать четыре главные добродетели (благоразумие, справедливость, умеренность и мужество).

2. Великий законодатель Моисей или, лучше, Дух Святой показывает, сколь сия добродетель благородна, чиста, обширна и возвышенна, и научает нас, как должно приступать к ней и достигать в ней совершенства, когда говорит: внимай себе, да не будет в сердце твоем тайного слова беззаконного (Втор. 15:9). Тайным словом называет он одно мысленное представление чего-нибудь злого, ненавидимого Богом, что также отцы называют прилогом (приражением), наводимым на сердце от диавола, за которым, коль скоро он является уму, тотчас устремляются наши мысли и страстно с ним сообщаются.

3. Трезвение есть прохождение всякой добродетели и всякой заповеди Божией. Оно называется и сердечным безмолвием. Оно же есть хранение ума, когда совершается без мысленных образов.

4. Слепорожденный не видит солнечного света; подобно сему не упражняющийся в трезвении не видит обильных лучей вышней благодати и не освободится от злых и ненавистных Богу дел, слов и помышлений. Таковые, отходя из сей жизни, не пройдут свободно мимо адских властей.

5. Внимание есть непрестанное сердечное от всякого помысла безмолвие, в котором душа единым Иисусом Христом, Сыном Божиим и Богом, всегда непрерывно и непрестанно дышит и Его призывает; мужественно с ним ополчается на врагов; Единому, имеющему власть отпускать грехи, исповедуется; часто тайным призыванием объемлет Христа, единого ведующего сердца; от человеков же всячески старается скрывать сладость его [безмолвия] и внутренний подвиг, чтобы лукавый, подкравшись, не ввел в нее порока и не разрушил прекрасного дела.

7. Сугубый страх, производимый оставлениями от Бога и вразумляющими приключениями искушений, рождает непрерывность строгого внимания в уме человека, старающегося заградить источник худых мыслей и дел. Для нее-то бывают оставления от Бога и нечаянные искушения, служащие для исправления нашей жизни, особенно же вкусившим покоя в сем благе и нерадящим. От непрерывности сей рождается навык; от сего как бы естественная некая непресекаемость трезвения; от сей постепенно, по свойству ее, видение брани. За сим следует постоянная молитва к Иисусу, сладкая без мечтаний тишина ума и состояние, непоколебимое в Иисусе.

10. Моря составляют множество вод. Так полноту и силу трезвения, воздержания, глубокого безмолвия душевного, бездну созерцаний дивных и сокровенных, рассудительного смирения, правоты и любви составляет крайнее трезвение и молитва к Иисусу без помыслов, и притом продолжительная, частая и без уныния.

12. Образец всякой добродетели, пример роду человеческому и средство к восстановлению от древнего падения предложил нам Владыка наш и Воплощенный, живописав во плоти своей вседобродетельное житие. Он сверх прочих благ, которые показал нам по крещении, отходит в пустыню и в посте начинает мысленную брань с диаволом, подошедшим к Нему, как к простому человеку. Сим образом победы Владыка научил и нас, непотребных, как должно вести борьбу с духами злобы, то есть в смирении, посте, молитве, трезвении, хотя Сам не имел в сем нужды, как Бог и Бог богов.

13. Какие же суть, по моему мнению, образы трезвения, могущие мало-помалу очищать ум от страстных помыслов, я не замедлю означить тебе словом неукрашенным и невитийственным.

14. Один образ трезвения есть непрерывно смотреть за воображением или, иначе, за прилогом, ибо без воображения сатана не может созидать помыслов и представлять их ему без лукавого прельщения.

15. Другой образ есть иметь сердце глубоко всегда молчащее и безмолвствующее от всякого помысла и молиться.

16. Иной образ есть непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа.

17. Еще иной образ есть – иметь в душе непрестанное памятование смерти.

20. Подвизающийся внутренно всякую минуту должен иметь следующие четыре вещи: смирение, крайнее внимание, противоречие (помыслам) и молитву. Смирение – дабы Христову помощь удержать рукою сердца, поскольку сопротивники его в брани суть гордые демоны, а Господь ненавидит гордых. Внимание – чтобы не попускать сердцу иметь никакой помысел, хотя бы он и добрым казался. Противоречие – дабы как скоро усмотрит пришедший [помысл], тотчас с гневом отразить лукавого, как сказано: я дам ответ поносящим меня злобно (Пс. 118:42); не Богу ли повиноваться будет душа моя (Пс. 61:1). Молитву – дабы после противоречия тотчас возопить ко Христу воздыханием неизглаголанным. И тогда сей подвижник увидит врага связанного или гонимого поклоняемым именем Иисуса, как прах ветром, или как дым исчезающего с мечтанием своим.

23. Как держащий в руке зеркало и стоящий между многими другими, смотря в зеркало, видит и свое лицо, каково оно, а равным образом в том же зеркале видит [лица] и других, проникающих к нему, так совершенно вникнувший в сердце свое видит в нем и свое состояние, а также видит и черные лица мысленных эфиопов.

41. Дождь чем в большем количестве нисходит на землю, тем более умягчает ее, так и землю сердца нашего радует и веселит святое имя Христово, чем чаще его изрекаем и призываем.

46. Первое есть прилог, второе – соединение, то есть когда помыслы наши и лукавых демонов смешиваются; третье – согласие в том, что должно происходить между обоими помыслами, совещающимися на злое; четвертое же есть чувственное действие, то есть грех. Итак, если ум внимает трезвенно и противоречием и призыванием Господа Иисуса отражает прилог при самом его появлении, то и все последующее затем остается без действия.

65. Уста Христовы, столп Церкви, великий отец наш Василий говорит: для того, чтобы не грешить и чтобы на другой день не впадать в те же проступки, весьма полезно по окончании дня рассматривать в совести своей самих себя и в себе то, в чем мы погрешили и что доброго сделали. Так поступал и Иов с собою и с детьми своими. Такое ежедневное требование от себя отчета постепенно более и более просвещает [ум].

112. Образ внешнего и чувственного телесного упражнения – Ветхий Завет, а Святое Евангелие, или Новый Завет, служит образом внимания, то есть чистоты сердца. Как Ветхий Завет не доводил до совершенства и неудовлетворительно руководствовал внутреннего человека в благочестии, ибо никого, говорит апостол, закон не довел до совершенства (Евр. 7:19), а только возбранял грехи грубые, потому что в отношении чистоты души повеление евангельское отсекать от сердца даже помыслы и пожелания порочные гораздо важнее запрещения исторгать глаз или зуб у ближнего, – так должно думать и о телесной праведности и деятельности, то есть о посте, воздержании, возлежании на голой земле, стоянии, бдении и прочем… Полезны и сии подвиги, как я сказал и о Ветхом Завете, потому что способствуют образованию внешнего нашего человека и охраняют его от действительных грехов; но они не могут охранять нас и от грехов мысленных или отвращать их, так чтобы освобождали нас при помощи Божией от зависти, гнева и пр.

113. А чистота сердца, то есть блюдение и хранение ума, образом которой служит Новый Завет, если сохраняется нами как должно, искореняет и исторгает из сердца все страсти и все пороки и на место их вводит в него радость, благонадежие, сокрушение, сетование, познание самих себя и грехов своих, памятование о смерти, истинное смирение, беспредельную любовь к Богу и человекам и божественное сердечное вожделение.

121. Из наук наука и из искусств искусство есть искусство отражать злые помыслы. А самый лучший способ и искусство отражать их состоит в том, чтобы с помощью Господа усматривать мечтание прилога и хранить ум, как храним чувственное око и остро смотрим, если кто по какому случаю угрожал ему ударом, и всемерно стараемся устранять от него всякую спицу.

142. Как нельзя переплыть морскую глубину без большого судна, так без призывания имени Иисуса Христа невозможно отражать прилог лукавого помысла.

152. Начав упражняться во внимании ума, если соединим с трезвением смирение и с прекословием совокупим молитву, то будем хорошо проходить путь мысленный, выметая и очищая от греха, украшая и убирая дом сердца нашего, как при светильнике светлом, при достопоклоняемом и святом имени Иисуса Христа.

Если же понадеемся на одно свое внимание и трезвение, то при устремлении на нас врагов не устоим и тотчас упадем, и ниспровергнут нас злодеи коварные, и в сетях их – порочных пожеланиях еще более запутаемся или даже легко можем быть заколоты ими, не имея крепкого меча – имени Иисуса Христа. Ибо только сей досточтимый меч, будучи часто вращаем в неразвлеченном сердце, может низлагать и посекать их, пожигать и истреблять, как огонь солому.

153. Дело непрестанного трезвения, от которого душа получает великую пользу и выгоду, состоит в том, чтобы скоро усматривать возникающие в уме мечтательные помыслы. Дело прекословия – открывать и указывать помысл, покушающийся войти в воздух ума нашего посредством мысленного образа чего-нибудь чувственного. Истреблять же и разрушать всякую мысль вражескую, всякое слово, всякую мечту, всякого идола, всякий столп порока имеет силу призывание Господа. И мы сами в уме видим, как мощно поражает их Иисус, великий Бог наш, и защищает нас, смиренных, и бедных, и непотребных.

163. За простыми и бесстрастными помыслами следуют страстные, как мы узнали из долговременного опыта и наблюдения, и первые служат входом для последних, бесстрастные для страстных.

168. Корабль не может без воды пройти много верст; нельзя преуспеть и в хранении ума без трезвения со смирением и непрестанною молитвою к Иисусу Христу.