ПатоГен

ПатоГен
Оксана Останина

"Карнавальная" чума поражает животных. Под угрозой все человечество и планета Земля. Хадис не верит, что город, в котором он поселился, единственный в мире. Слишком много несостыковок. Последней каплей в бочонке неверия становится игуана. Этот мир еще можно спасти.

Оксана Останина

ПатоГен

Глава 1

Хадис выломал панорамный экран автомобиля и оторопел. Слева на него неслась вереница ослепших машин, другая подпирала сзади, грозясь протаранить багажное отделение. Он стал невидим для системы опознавания, а значит, не существовал для летящих на скорости автомобилей. Ещё немного и машину Хадиса размажет одним из потоков.

Он свернул на обочину. Решил дождаться ночи. Движение стихнет и тогда станет легче добраться до границы. Вокруг, насколько хватало взора, простиралась бетонная площадь с такими же коробками-домами. Летящие друг за другом автомобили напоминали конвейерную ленту с консервными банками. Хадис видел такие в детстве. Ходил с отцом на рыбный завод. С тех пор всё изменилось. Стёкла заменили экраны с видами когда-то цветущей природы. Рассматривать мертвую серость – неприятное дело. Лучше обманывать себя пустыми картинками. Да и на улицу давно не ходили – незачем. Теперь машины парковались в прихожих или на общественных внутренних паркингах. Последние десятилетие изменило архитектуру. Защита – вот главный критерий, остальное – дело дизайнеров.

Хадис вспомнил, как бегал мальцом в парк к небольшому пруду. Ловил лягушек и любовался стрекозами, жадными водомерками, полосатыми плавунцами. Всё исчезло. Ходили сплетни, что за пределами города осталось немного растительности. Поговаривали о птицах, но этому даже Хадис не верил. Все знали, из живых существ остались только люди.

Живность спалили как носителей «карнавальной» чумы. Никто точно не знал, с чего она началась. Нулевыми признали собак. Псин разрывало. Мгновенно. Черепушка лопалась, разлетаясь на тысячи заразных кусков. Эстафету подхватили кошки. От других избавились сами. Ошиблись. Множество версий. Ни одной верной. «Все дело в кормах для животных!» – твердили «Гринпиз», требовали уничтожить коров, требуха от которых шла в пищу собакам. Хадис все еще помнил заголовки газет и горы из черепов. Кости разлагаются дольше.

«Разве вы не должны защищать многообразие видов!» – кричали ультрамарксисты, но их голос тонул в истерии. Люди боялись. Сидели на мочегонных и пачками ели лекарства от гипертонии. Говорили о мутации в кровяных клетках, лопающихся взрывной карамелью. Сколько пранкеров погибло, пытаясь разыграть обезумевшую толпу. Насыпали полный рот шипучих конфет и прорывались в переполненный транспорт, снимая на камеру ужас в остекленевших глазах. Таких убивали на месте. Никому не хотелось обляпаться чужими мозгами. Теория с кровью не подтвердилась.

Были другие – пыльца неизвестных растений. Отек слизистых мозга и взрыв. В поисках патогена выжгли все подчистую. Эпидемия прекратилась, но пришлось перейти на синтетику. Лабораторные белки, жиры, углеводы уже содержали препараты. Максимальный эффект при минимальных затратах.

Хадис не верил ни тем, ни другим. Слишком много несостыковок. Взять хотя бы тот факт, что от гипотонии скончалось больше народу, чем от сноса башки, но это никого не смущало. Последний из доводов – игуана. Она сидела на стене и лупилась на Хадиса выпученными глазами. Сначала он принял ее за игрушку, выпускаемую обществом «Память Земли». Повернутые считали, что дети не должны забывать, как выглядели коровы и прочие меньшие братья.

– Дэн, убери эту мерзость! Мог вы выбрать собаку, – крикнул Хадис, вернувшись с работы.

– Вау! – прибежал восьмилетний сынишка и уставился на чешуйчатое нечто. – Как ей управлять?

– Она не твоя? – приподнял брови Хадис. – Анна, зачем ты купила Дэну ящерицу? Ты же знаешь, я ненавижу чешуйчатых. Только не говори, что её всучили «Привратники божьих врат».

Из кухни послышался смех:

– О чём ты? – отозвалась жена, разводившая очередную бурду из пакета со вкусом забытых продуктов.

Заглянув в гостиную, она замерла, а затем медленно, словно преодолевая толщу воды, двинулась в комнату.

– Тварь живая, – прошептала она.

Схватила сынишку и попятилась в кухню.

– Как ты узнала? – уставился Хадис на Игуану и только сейчас заметил, что обвисшие бока шевелились. Ящерица дышала.

Хадис потрогал холодное тело. Бугорки на спине завибрировали, грива из отростков вздымалась и падала. Хлопнула дверь. Хадис услышал, как Анна кричит: «Да, живая. Муж трогал. Карантин».

Хадис оторвал игуану от стенки и бросился к общественному гаражу. Если рванёт, то не в доме. Он должен защитить жену и ребёнка.

Ничего. Игуана выпала из трясущихся рук и побежала в соседние двери. Нырнула внутрь и была такова. Хадис рванул следом. «Теперь придётся спасать чокнутого старика», – думал он, двигаясь в сумраке дома. Хадис узнал о Калачине от господина риэлтора. Сосед редко покидал свои комнаты. Это было легко отследить. Гул от старого драндулета разлетался на целый квартал.

В нос ударило сладостью стухшего мяса. Хадис натянул ворот от водолазки и двинулся дальше. В гостиной под мигающей розовой лампой лежало вздутое тело. Калачин умер. Но не это вызвало оторопь Хадиса. Дом был уставлен цветами. «Вот причина его нелюдимости, – подумал Хадис. – Узнай кто о растения, мгновенно бы вызвал патруль с огнемётом». Хадис вернулся к телу. Голова старика с мутным приоткрытым глазом была на месте. Чума исключалась. На открытой ладони лежал пульт от дверей. Почувствовал смерть и выпустил ящерицу.

Вернувшись к себе, Игуана беззаботно сидела на листья. Это было ещё одним чудом. «Огород на столе», – обрадовался Хадис и, стараясь подойти поближе к горшкам, не заметил коробку. С грохотом рассыпались железные банки – консервы из детства. С парковки донесся шум. Карантинная полиция уже прибыла. Сотрудник звал Анну. Спрашивал у нее о муже. Тишина. Патруль у него в квартире. Значит есть шанс.

Хадис принялся собирать консервы, распихивая из по карманам, схватил игуану, сгрёб в охапку пару цветочных горшков и на цыпочках вышел к парковке. «Надо успеть добежать до машины, рвануть за границу города и выпустить животину на волю», – думал он, спасая единственно выживших.

Хадису повезло. Полиция забыла про оцепление. Калачин хранил ключ зажигания прямо в замке. Хадис помнил об этом. Не раз удивлялся соседу. Вот только колымага не заводилась. Пыхтела, издавая привычный шум, но не трогалась с места. На панорамном экране замелькали фигурки. Полицейские высыпали на гул и пытались окружить автомобиль. Раздался щелчок, и машина тронулась с места.

Хадиса оглушил крик.

– Оставайтесь на месте. Мы вам поможем.

– Да пошли вы, – прошептал он и надавил педаль газа.

Полицейская машина вырвалась следом, а калачинский драндулет снизил скорость. Патрульные заблокировали доступ к управлению. Хадис огляделся. Если его возьмут – это будет конец. Колымага летела накатом и Хадис рванул блок контроля. Благо сосед владел старьем, без встроенного процессора. Оборванные провода безвольно повисли, и машина опять заревела. Экран обстановки погас. Хадис летел наобум, молясь не столкнуться с другими. Ему надо было прозреть, и увесистая коробка полетела в панорамный экран.

Хадис смог оторваться. Вынырнул на обочину, затихарился. Сидел как сторонний наблюдатель. Игуана, расположившаяся на пассажирском месте, невозмутимо объедала листья из ближайшего к ней горшка. Припекало вечернее солнце. Хадис разомлел. Прищурился, разглядывая багряное небо. «Сколько лет я не видел его настоящим, семь – семь с половиной», – пытался он вспомнить и вдруг заметил летящий автомобиль. Машина без знаков двигалась вне полосы и Хадис сплюнул под ноги. Сканер-полиция, о них он совсем позабыл. Сновали по городу в поисках сумасшедших, таких беглецов, как он. Еще вчера листая новостную подборку, Хадис задавался вопросом: «Отчего бегут эти люди, что ими движет?» Но сейчас он понял другое и рассмеялся. Зачем ждать вечера если вся бетонная пустыня – это дорога?

Хадис дал по газам. Игнорируя запрещающие буйки, врезался в проволочный забор, прорвал железную сетку и вырвался на свободу. От удара автомобиль развернуло. Машина полицейских притормозила. Хадис смеялся. Поднял средний палец и, сделав крутой поворот, вдавил в пол педаль газа.

Сзади послышались выстрелы.

Впав в эйфорию, Хадис не чувствовал страха. Наблюдая через зеркало заднего вида за оторопевшем патрулем, он кричал им проклятья и гнал по бетонной пустыне. Прошло около часа. Пейзаж не менялся. Бесконечная серость давила, нагоняя тоску. В остывшую голову полезли новые мысли: «Что, если мир действительно вымер?»

Машина чихнула и заглохла. Батарея окончательно разрядилась. Впереди пустота, сзади такая же обречённость. Хадис вышел из машины, лёг на холодный бетон и посмотрел на вечернее небо.

Глава 2

Подгоняемые ветром облака меняли форму, распадались и вновь сливались в единое целое. Хадис вспомнил, как ходил с классом в поход. Учительница сообщила за день, боялась лишних споров и обсуждений. Родители выдали бутерброды, баклажку с морсом и тёплый плед. Уроки в тот день отмени. Веселой ватагой они шли по осеннему лесу, что примостился на окраине города, а затем, найдя небольшую полянку, ели то, что взяли с собой. «Шведский стол» ломился от вкусностей, но больше всего Хадису запомнился невзрачный пирог. Он съел два куска, после чего одноклассник признался, испек его сам, взяв три вида муки. Шерс был любителем экспериментов. «Что же с ним стало?» – задумался Хадис и хлопнул ладонью рядом с собой. Раньше он искал так травинки, жевал, перекатывая между зубов, чувствуя терпкие соки земли. Столько лет пронеслось, а Хадис не примирился. Обычные радости недоступные Дэну: пикник на мягкой траве и белоснежная пена на голубом небосводе.

Озноб, колкий, пронизывающий, забрался под куртку, заставил подняться. Хадис вернулся в машину, сел на сиденье. О возвращении не могло быть и речи. Покинув периметр, он стал изгоем, несущим заразу в стерильную жизнь. Хадис прислушался к своим ощущениям. Ничего. Голова не болела, давление в норме.

Вспомнилась передача про теории заговора. Пожилой мужчина в безупречном синем костюме взывал к разуму оппонента, молодого горячего парня в рваных джинсах и пиджаке на футболке:

– Вы утверждаете, что мы не единственно выжившие. Земля населена, как и прежде. Все карантинные меры излишни. Были ли у вас родственники вне города?

– Да, – твёрдо ответил парень.

– Вы им звонили?

– Да.

Студия замерла.

– Вызов не проходит, – продолжил парень.

Студия задрожала от смеха.

– Возможно, у выживших нет связи, – попытался оправдаться парень.

– Или нет выживших, – заключил синий костюм.