Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире

– Я поговорю с Гамаюном, – пообещал Матфей Катунь. – Думаю, он не откажется.

***

Четверо сообщников переговаривались в одном из удалённых кабинетов головного штаба праведников – Совета Держав (СД).

Декабрь близился к концу, а вместе с ним и оканчивался годичный срок временного размещения Совета Держав. В январе пройдёт голосование, на котором изберут следующую столицу для штаба. В лидерах по-прежнему: вирийская Аркона и горийский Арвадан. Левирро, столица Буэро, где ныне располагался СД, от голосования своей кандидатуры отказался – слишком хлопотное и дорогостоящее мероприятие. Достаточно и раза в двенадцать лет. Буэрийцы были бы рады, чтоб их страну никогда не рассматривали в роли пристанища, пусть и временного, под головной штаб праведников. Не то что бы они имели что-то против, просто их стиль жизни в корне отличался от всего мира.

Уже половину декабря шло закрытое заседание СД. Главы стран, представленных на заседании, никак не могли прийти к общему знаменателю, дебаты порой достигали высокого градуса, приходилось останавливать диспуты и переносить встречу на другую дату, а после на следующую. Оставалась неделя до января, а кризис не разрешался. И всё из-за одного человека. Но если бы то был один из советников, а то сам верховный!

После арконского инцидента в Левирро шло разбирательство над действиями Флегонта Саркара, прозванного коллегами за глаза «Бессменным», и всё потому, что свергнуть с пьедестала лидерства за двадцать лет его никому не удалось. Возможно, происшествие на площади Свободы замялось бы ещё в самом начале, если бы не возник свидетель с «уликами» и не стало бы известно о вопиющем нарушении Кодекса.

Свидетель, Рослав Митке, он же – бывший начальник службы безопасности при головном офисе праведного братства. Чета Катуней, Юстин и Вида, – те самые «улики». И Э?нна Фри?дди, буэрийский советник.

Вчетвером они тайно собрались поздним вечером в удалённом крыле здания штаба. В руке каждого горела свеча.

Год назад штаб Совета Держав выбрал себе здание среди прочих, отдав предпочтение бывшему железнодорожному вокзалу. Смесь черт классицизма и индустриального стиля, воздушные интерьеры из стекла и стали как нельзя лучше подчёркивали суть праведного братства, да и само здание, созданное в лучшем стиле бозар с колоссальным ордером, сдвоенными колоннами, статуями, подчёркиющими линию кровли, гармонизировало с остальным ансамблем дворцов и особняков, на которых зиждился костяк центра Левирро.

Помещение, в котором проходил тайный сбор, – чей-то бывший личный кабинет прежде – так давно никем не занимаемое, представляло собой небольшое, невысокое пространство с одним вытянутым окном. Так как занимать его никто не торопился, то эта комнатка стала чем-то вроде кладовки, куда стаскивали ненужные вещи. Нагромождения из безымянных коробок с надписями стояли кое-как, и всё же среди них проходили узкие, кривые тропинки, как в лабиринте. Пыли и паутины здесь наличествовало предостаточно, а окна так давно никто не касался, что с уличной стороны можно было различить разве что фон, мутный да нечеткий.

Первым делом Рослав Митке, когда одолел крутые изгибы дорожки, стараясь не зацепить ненароком торчащие края коробок, подошёл к окну и закрыл его портьерами, скопившими на себе столько пыли, что тут же поднялось облако пыли. Все присутствовавшие громко зачихали. На вопрос: зачем он зашторил и без того грязное окно, в которое и так, скорее всего ничего не видно? Митке объяснил: для пущей безопасности.

– Вы уверены, что всё именно так, а не иначе? – уточнила Вида Катунь, направляя свечу в его сторону.

После бегства из подземелья арконовского офиса праведников, светло-зеленые глаза женщины вновь горели живым блеском. Свои шикарные, медового оттенка волосы она завязала в обычный хвост. На женщине было приталенное тёмно-синее пальто из джерси и высокие сапоги.

Советница въедливо осматривала свою верхнюю одежду и уголки губ брезгливо опускались всякий раз, когда цепкий взгляд выхватывал (в таком-то освещении!) пятнышко коварно налипшей пыли или сеточки сухой паутины. Также взор ее отметил вереницу следов, которая останется после их секретного совещания. То-то будет простора для полёта фантазии и домыслов следующему, кто сюда заглянет.

Рослав Митке, которому адресовался вопрос, в длинном сером драповом пальто, как и положено праведникам, нервозно провёл ладонью по темноволосой голове. Кажется, залысины, которые он старательно маскировал длинными прядками, углубились. А всё из-за босса.

– Совершенно уверен, сударыня, – со злобной ноткой выговорил мужчина. И совершенно неясно: злился он на собеседницу или на суть беседы. – Он приговорил нас всех. Кроме вас, госпожа Энна. Но если он узнает, что вы на нашей стороне, поверьте, вам тоже несдобровать.

– Вот только не нужно запугивать и меня, господин Митке, – предупредила, впрочем, мягким и совсем невоинственным голосом советница.

Крепкого телосложения, с чуть заметной полнотой, которая скорее шла её облику, чем вредила, Энна Фридди носила каре до плеч, волосы были выкрашены в приглушённый оттенок сливы. На женщине ладно сидело элегантное, длинное в пол чёрное платье с корсажем, поверх которого наброшено было серо-синее пальто с капюшоном. Подле ног, обутых в остроносые серые ботильоны, расхаживал крупный черный кот Асдей. Зверь искоса поглядывал то на людей, то на их прислужников, задерживая подолгу на них взгляд жёлтых глаз.

– И почему мы не включим свет? К чему эта маскировка со свечами? К тому же, окно зашторено, – поинтересовалась она у Митке, проведя по воздуху рукой. Запах плавленого парафина досадно раздражал, смешиваясь с пылью затхлого воздуха.

Действительно, здание, не в пример остальным административным сооружениям Леввиро, пользовавшимися, как и положено, свечным освещением, было оснащено передовым генератором. Но Митке попросил каждого прихватить по паре парафиновых свечей, которые вставил в специальные подставки.

– Электрика скорее привлечёт ненужное любопытство. Это мера предосторожности.

– Глупости всё это. Кому мы нужны? – развела руками сливовая брюнетка. – Уже полмесяца прошло, как вы тут. Совет уже направил Саркару приглашение на собрание. Он должен явиться не позднее 30 декабря, иначе его кандидатура будет снята, а его обязанности вручат временно исполняющему.

– Который, как я понимаю, – как все мы понимаем – будет выдвинут со стороны хозяйки-страны, – проницательно подхватил праведник, с прищуром глядя прямо в глаза советнице. В глубоких тенях, дрожащих и живых в свечном свете, его орлиный нос смотрелся дьявольски зловеще. – То есть, Буэро.

– Это ещё не точно, – возразила, но несколько заторможено госпожа Фридди. Очевидно, прямое указывание на её кандидатуру смутило женщину, хотя не стало неожиданностью.

– Ладно, про выборы потом. Вы лучше скажите: нам-то с Ид что делать? – тут в разговор включился и Юстин Катунь, которого борьба верхушки праведников нисколько не волновала.

Великан-супруг Виды Катунь до поры стоял молчком, то почёсывая пятернёй тёмно-каштановые волосы, в которых прибавилось седины, то разминая пальцы ладоней до характерного хруста – будто собирался пустить их в скором времени в ход. В отличие от остальных, на Юстине была неброская одежда: темно-синие джинсы с широкими подворотами, серый свитер крупной вязки с громадным воротником и короткий черный пуховик. На ногах широкие черные ботинки с толстой подошвой. Вокруг одной из ног колечком скрутился верный прислужник, уж Ксафан. Союзник принёс его в нагрудном кармане пуховика и достал – змее привольнее на твёрдой поверхности, нежели в подвешенном состоянии. Тут же поблизости сновал и ко всему тщательно принюхивался Велизар, приятель Ксафана и прислужник Виды Катунь. Ситри, серо-бурая куница Митке, держалась в сторонке от этой странной парочки, впрочем, и к чёрному коту она испытывала не больше доверия.

Бывший сотрудник Саркара перевёл на Юстина лисьи светло-карие глаза, взгляд не сулил ничего хорошего.

– Лучшее, что вы можете теперь сделать – затаиться, спрятаться и ждать, – дал совет таким властным и беспрекословным тоном Митке, который отдавал скорее приказом, нежели рекомендацией.

– Да сколько ж можно? Прошо полмесяца! – досадливо посетовал Юстин. Его голос, глубокий и басистый, и неожиданно громкий сотряс стоячий воздух кабинета. – Нам с Ид надоело скрываться, словно мыши в норах. К тому же до финала вашего грандиозного шоу под названием «Призовём мерзавца к ответу» осталось несколько дней. Что может произойти?

– Говорите тише, пожалуйста! – сердито прошипел праведник, беспокойно озираясь то на дверь, которую предварительно заперли изнутри, то на прикрытое окно. – Вы и представить себе не можете, Юстин, как длинны руки Саркара. И это не паранойя. У него есть свои люди даже в Совете. Я много чего знаю о Бессменном. А ещё больше не знаю.

– Вот и скажите на Совете всё, что вы знаете, – посоветовала Энна Фридди, отставив свечу на одну из коробок и сложив руки на груди. Эта игра в шпионов её начинала раздражать. – А то вы только и делаете, что пугаете, да предупреждаете. От слов – к делу.

– Вы не понимаете, госпожа Фридди. С Бессменным нельзя вести войну в лобовую. Он слишком хитер и жесток. Да что там! Вы забыли, что он учинил недавно на площади Свободы? Это же подлость!

Митке так разволновался, что приостановил поток слов. На лице проступили красные пятна, вконец испортившие его и так непривлекательную внешность. Куница, нервозно крутившаяся вокруг его ног, вдруг пружинистыми скачками направилась по извилистому направлению меж коробковых гор к двери. На это никто не обратил внимания, кроме змеи. Ксафан застыл на месте, приподняв голову над полом.

– Нам мало что известно, господин Митке, – сдержанно высказалась праведница. Её глаза оливкового оттенка в свечном мерцании теперь казались едва ли не угольными. – Вас там не было. На тот момент вы находились в кабине самолета вместе с супругами Катунь. А из головного офиса нам отказались давать пояснительную информацию насчёт операции, которую провёл Флегонт Саркар. Всё, что нам довели: это было важное предприятие по захвату лидера группировки вурдалаков.

– Ещё бы он вам все свои карты раскрыл! – ярился бывший начальник безопасности на себя, на чёртову беспристрастность Совета и нейтральность к ситуации, в которой Митке тонул отчаянно и безвозвратно, он еле сдерживался, чтобы не схватить праведницу за плечи и встряхнуть её хорошенько, чтобы здравый смысл пробудился внутри её хорошенькой головки. – Да этот плут всех вас обвёл! Но у меня еще остались верные человечки в Арконе. Всегда нужен запасной ход. Они-то мне и поведали те подробности, о которых наш любезный №1 предпочёл умолчать.

– Ну, так выкладывайте, господин Митке, не томите! Вы же за тем и привели нас в этот чулан, чтобы поделиться тайными сведениями. Ведь так?

Митке послышалось, или в голосе советницы зазвучала едва прикрытая насмешка? Она не верила ему! Ну, разумеется, кто он такой, и что его слово стоит против слова Саркара? Кошачье мяуканье против львиного рыка. И тем не менее…

– Вам известно, что на площади Свободы кроме Астрогора находился и всеслух, то есть Матфей Катунь, с группой друзей, – продолжил чуть более эмоционально, чем сам того желал, Рослав Митке, стараясь смотреть поверх сливовых волос Фридди.

– Да, но это не противоречит уставу братства, – подтвердила осведомлённость женщина, переводя на родителей упомянутого всеслуха осторожный взгляд. – Ничего личного, госпожа Катунь, господин Катунь, но сама природа всеслуха опасна для населения, косвенно или напрямую. Поймите, если демон с такими возможностями попадёт в руки вурдалаков, то может случиться что угодно. И ничего хорошего, разумеется. Но братство всегда действовало в рамках строгих правил.

Юстин сжал руки в большие кулаки и убрал за спину: в последнее время любое упоминание о его сыне, как о каком-то подопытном объекте вызывала лютый гнев. Но на женщину, пусть и принадлежащую к праведному братству, он не желал распространять свою ярость. Пусть дамочка и сверлила его пронзительным взглядом, пусть и подвергала сомнению доводы Митке – что-то в ней самой внушало Юстину Катуню невольное уважение к её персоне. Каким-то подспудным чутьём он знал, что она поверит, и наверняка сможет встать на сторону сына. А союзник им сейчас, ох, как нужен! Но что-то Ксафан совсем разнервничался, даже зашипел.

– Да вы что?! Поверили! А я как раз знаю, что нет! – Шепот арконского праведника уже грозил перейти в громогласную речь. – Кроме того, что он попрал Кодекс, вооружив оперативников огнестрельным оружием, он дал прямой приказ – стрелять на поражение. Да, сударыня, – теперь лисий взор его глаз устремился на бледное лицо Виды Катунь, – Сакар приказал своим людям уничтожить всех, кто был на площади: вурдалаков, всеслуха и его компанию. Всех! Вот, что он утаил от Совета. Вурдалаков практически всех перебили. Астрогор и горстка его людей чудом улизнули из этой бойни, впрочем, как и ваш сын с друзьями. Возможно, они и помогли сбежать вурдалаку. Но от этого положение Матфея лишь усугубляется: теперь его официально могут признать сообщником лидера вурдалачьей группировки и дать официальное разрешение на поимку живым или мёртвым.

– Что вы такое говорите? Мой сын? Он не мог стать союзником этого злодея, – запротестовала мать Матфея, супруг положил руки ей на плечи. – Это какая-то ошибка.

– Ну не знаю, сударыня, ошибка то или нет, но очевидцы утверждают, что в том месте, где лежал раненый вурдалак, оказались всеслух и остальные юнцы, а затем вокруг них образовалась ветряная воронка, которая схлопнулась и оставила после себя пустое место. Всё указывает на то, что они действовали сообща.

– Нет, нет, нет….

Белый хорёк затявкал внизу, очевидно стараясь ободрить госпожу, но она рассеяно смотрела перед собой, переваривая новую перспективу будущего для сына.

– То, что Саркар допустил массовое убийство, которое могло произойти невольно на глазах случайных свидетелей, тягчайшее преступление против Кодекса и устава братства, – усвоив новые подробности, изрекла Энна Фридди, продолжая излучать невозмутимое спокойствие, в отличие от остальных собеседников. – Но вы правы, господин Митке, эти подробности говорят скорее не в пользу юноши, а против него.

– И что? Вы будете его судить? Или устроите облаву, как на дикого зверя? Мы думали, что вы… – возмущение, гнев и горечь сжали горло Виды, она отвернулась и прижалась к плечу мужа, но не затем, чтобы унизительно расплакаться. Нет, она не покажет своей слабости, не теперь.

– Послушайте, наш сын не мог… – резко начал было Юстин, но строгий и острый взгляд праведницы его остановил.

– Я не судья, чтобы теперь выносить приговор Матфею Катуню. Не мне решать его судьбу. Но я всегда придерживаюсь фактов, проверенных достоверно. И я могу вам обещать, что пока я не выясню всё до мельчайших подробностей, ваш сын, равно как и его спутники, могут рассчитывать на моё покровительство в той степени, каковой достаточно, чтобы их жизни ничто не угрожало. Я против крайних мер. По правде говоря, много в уставе братства пора бы упразднить да и вовсе отменить. Но до этого ещё не скоро.

– Вы на нашей стороне, советница Фридди? – уточнила Вида Катунь, не совсем доверяя собственному слуху. Женщина повернулась лицом к правденице.