Сестренки

Сама тетя Лидия говорила теперь только по-эстонски, и даже если Анюта чего-то не понимала, объясняла на эстонском.

В первое время в гимназии Анюта растерялась: она почти ничего не понимала. Тетя Лидия, говоря на эстонском, выговаривала слова медленно и старательно, здесь же все просто трещали. Анюта едва не плакала, но Кадри неизменно приходила на помощь: повторяла сказанное медленно или, в крайнем случае, переводила. Учительница эстонского оставляла Анюту после уроков, читала с ней, объясняла непонятное. Одноклассницы тоже были внимательны – в присутствии Анюты разговаривали медленнее, употребляли понятные слова.

Через месяц Анюта с удивлением заметила, что эстонский стал казаться ей совсем легким. Она все понимала; говорила она с ошибками, но относилась к ним со всей серьезностью и постоянно просила Кадри и других девочек поправлять ее. Учительница часто давала ей отдельные задания: писать на эстонском сочинения, изложения, Анюта писала целыми вечерами, а потом просила тетю Лидию проверить.

В гимназии стало легко. Поначалу Анюта переживала, что почти все забыла. Но оказалось, что это не так: она помнила многое из пройденного ранее, у нее была хорошая память, и потому училась она ровно и с удовольствием.

Она старалась учиться еще и потому, что гимназия стоила денег, которых у тети Лидии явно было немного. Она служила в ателье, шила платья. До появления в семье Анюты ее заработка хватало на относительно безбедную жизнь, теперь же приходить серьезно экономить.

Анюта страшно переживала это. Как-то у нее вырвалось:

– Тетя Лидия, если бы не я, у вас не было бы материальных затруднений! Мне так стыдно!

Тетя Лидия кивнула:

– Ты права, Анюта, до твоего появления денег у нас было больше. Но ведь не все измеряется деньгами! Знаешь, я всегда хотела еще одну дочь, Кадри – сестренку. Поэтому мы счастливы, что ты с нами.

Как-то они все вместе съездили на мызу к тете Марте. Там все изменилось: дядя Хенрик перенес апоплексический удар, плохо говорил и волочил ногу при ходьбе. Теперь всем командовала тетя Марта. С мужем она стала обращаться грубо и резко.

– Что ты тут уселся, Хенрик? – раздраженно спрашивала она мужа, расположившегося в гостиной, – сейчас здесь будут убирать… Иди в спальню и ляг там.

Хенрик кидал на нее злобные взгляды, пытался что-то сказать, но она отмахивалась:

– Не понимаю твоего мычания… Ступай уже, не мешай!

Павлик был уже большой мальчик, весьма дерзкий и непослушный. Он ходил в деревенскую школу, но учился плохо, ничего не читал. Целыми днями он болтался по мызе без дела. Гостям он обрадовался и почему-то решил, что они заберут его в Таллин. Когда выяснилось, что это не так, мальчик смертельно обиделся. Мать он, кажется, раздражал.

Анюта попыталась было с ним поговорить, но он отмахивался, что-то бурчал, и она оставила его в покое.

За ужином тетя Марта горько говорила о том, что жизнь проходит зря:

– Я привязана к этой чертовой мызе, Лидия! Путаюсь со счетами, посадками, коровами. Павлик получился пустой; Хенрик совсем развалина. Они тянут меня на дно, я так больше не могу!

Тетя Лидия кивала и молчала. Больше трех дней на мызе они не выдержали и скоро уехали в Таллин. Посылки с продуктами после этого прекратились совсем.

Кадри как-то прибежала домой и весело сказала, что отыскала службу: она будет по три часа в день нянчить маленького ребенка у соседей, пока его мать, швея, выполняет заказы:

– Платить они будут немного, но все-таки нам подспорье! – говорила она.

– Мне тоже нужно найти какую-то службу, – в отчаянии сказала Анюта, – тетя Лидия! Ваша родная дочь пошла зарабатывать деньги, а приемыш сидит на вашей шее! Мне стыдно от такого!

– Я, признаться, давно забыла, кто тут приемыш, а кто нет, – спокойно сказала тетя Лидия, – и Кадри на работу я не посылала, как не посылаю и тебя.

Но Анюта не могла успокоиться. Она искала службу, спрашивала повсюду, где только могла:

– Не нужна ли вам помощница по хозяйству? А вам? Может быть, вам нужна нянька?

Но ни помощница, ни нянька никому не были нужны. В Таллине жило много беженцев из России, чтобы выжить, они хватались за любую работу за самые малые деньги.

Как-то тетя Лидия вернулась из своего ателье:

– Анюта, – позвала она, – подойди.

Они сели около окна.

– Сегодня в ателье зашла молодая девушка, – начала тетя Лидия, – она служит горничной у одной старой и очень больной дамы из России. Та очень плохо видит, не может читать, а кроме того, ищет разговоров на русском языке. Вчерашним утром она уволила русскую женщину: дело в том, что, едва дама начинала вспоминать свое имение, как женщина начинала плакать от тоски по России. Теперь пожилая дама ищет кого-то для чтения и разговоров. Может быть, ты захочешь ей помочь? Платить много она не сможет, но ты же хотела подработать.

Анюта с радостью согласилась. На следующий день она с тетей Лидией приехали к небольшой вилле в Кадриорге.

– Ездить придется на трамвае, – озабоченно сказала тетя Лидия, – ну да что же – это не так дорого.

Молодая эстонка открыла дверь и провела их в маленькую гостиную. С кресла с трудом поднялась очень старая женщина. Они поздоровались, женщина кивнула на стулья.

– Присаживайтесь. Меня зовут Наталья Павловна, – сказала она по-русски, – а ты та девочка, что будет меня развлекать?

– Я опекунша Анны, Лидия Рауд, – сказала тетя Лидия, – Анна будет приходить к вам на три часа ежедневно, кроме воскресенья.

– Прекрасно, – кивнула старуха, – если вы не против, ее служба начнется уже сегодня. Вас я не смею задерживать.

Тетя Лидия подмигнула Анюте и вышла.

– Ты из России? – спросила старуха, – откуда?

– Я из Петрограда.

– Петрограда… Как мерзко звучит это название, не могу его слышать. Из Петербурга – вот как надо говорить. И как же ты оказалась здесь?

Анюта растерялась. Говорить о себе она совсем не хотела.

– Я беженка, – сказала она, – родители мои потерялись. Я долго болела и почти ничего не помню.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– Ну что же. Возьми книгу вон там, на полке около камина.

Анюта взяла маленький томик:

– Тургенев.

– Тургенев. Ты читала его?

– Я читала “Накануне”.

– И все?

– Пока да.