Призрак мятежного Ориона

Но при этом все были чистенькие и аккуратненькие, перебив корабельный запах духами и одеколоном.

Всю ночь все столы и утюги «Школы мичманов и прапорщиков», где расположился экипаж, скрипели и шипели как проклятые. Инспектировал смотр всё тот же седовласый контр-адмирал Петров.

Себе же парадную форму командир нашёл. При осмотре формы одежды и опросе жалоб и заявлений, Петров остановился возле Самарина, и мягко полушёпотом задал вопрос:

– А где награды?

– Товарищ адмирал, наград не имею, а песок носить стыдно. И ещё, товарищ адмирал, у экипажа форма осталась в Феодосии. Мои моряки вышли на смотр по-рабочему. Так получилось, – оправдался командир.

Адмирал ухмыльнулся и дал знак, что всё будет нормально. Командиры и начальники заметно занервничали, но «С-37» получила оценку «отлично» и по форме одежды, и строевой подготовке, и знанию уставов…

А главное, как всегда, лучшее прохождение с песней. Что значит протеже…!?

По итогам инспектирования приказом Главнокомандующего ВМФ «тридцать седьмая» была признана «Лучшим кораблём учений».

Но Самарин больше думал о том дерзком и везучем «турке».

Ему представлялось, что это был всё тот же парень. Вылетел на ушах как пробка с «Шампанского»!

Хотелось бы с ним встретиться, но только не на одной глубине, да и в другой обстановке.

Бывает, и самолёты в небе «встречаются».

Глава 19

Вторая боевая смена «старпомовская» и капитану можно было отдохнуть.

Константин Градов – старпом…

Возглавлял «белую гвардию». Прекраснейший человек и надёжная броня со спины.

Кто дрался в меньшинстве, тот поймёт, что спина к спине – большая сила.

Он всё делал непринуждённо легко. Без матерщины, криков и перегибов, свойственных другим офицерам в этой должности. Константина не просто уважали – его любили на корабле.

С его приходом на «Ласточку» многое плавно поменялось.

Разбился противостоявший командиру тандем его предшественника с замполитом.

Самарин требовал от старпома сплочения вокруг себя офицеров, как положено по статусу старшего офицера корабля и главы кают-компании. Этого в полной мере не удавалось добиться ранее.

Градов, сначала, категорически не хотел идти на «С-37».

После полугодичной автономки (так подводники называют несение боевой службы), он развёлся с женой.

Это бывает нередко. Есть органы, надзирающие за поведением жён, а в маленьком гарнизоне Балаклава слухи работают ещё сильнее. В итоге, всегда есть кому довести соответствующую информацию до человека, познавшего ностальгию и тоску по дому.

Он оставил квартиру и перевёлся в спокойную Феодосию, где опытовые лодки дальше двенадцати миль от залива и дольше трёх суток не ходили. Самарину же командир дивизиона предложил самому выбрать старпома, с гарантией его поддержки.

Бедный Костя…командир не знал его депрессивного состояния, а он молчал. Может и к лучшему.

В постоянном напряжении службы легче уйти от собственных проблем. Теперь он свободен, и по этому красавцу с усиками и вьющимися волосами, вздыхают все красотки, не только Феодосии.

Ему удалось сотворить самаринский авторитет «красно солнышко».

На базе Виктор стал реже появляться перед личным составом, но уж если появлялся, то эффектно.

Каждое утро Самарин получал не только скупой доклад о замечаниях, но и что-нибудь такое, чем можно "почистить зубы" на подъёме флага.

Если Константин обосновывал необходимость командирского воздействия на экипаж, то это сопровождалось подтверждением реальной властью. Объявляет Самарин отпуск, и тут же выдаётся отпускной билет.

Если это арест, то командир не сильно разъяснял перед строем какой боец «засранец и негодяй», а просто «твои командиры тобой недовольны».

Старпом вызывал из строя подготовленного крепкого мичмана, выдавал ему «записку об аресте», и гауптвахта немедленно пополнялась сокамерником. На «тридцать седьмой» был некоторое время и свой карцер в рефрижераторной камере, где проказник в лучшем случае мог только сидеть. Для корабля, который часто бывает в чужих базах и шарахается по морям, это помещение даёт незалежность от штабов и комендантов.

Градов разработал инструкции, вплоть до вечерних прогулок арестанта.

Всё в соответствии, как говорят, с действующим законодательством, хотя на лодках карцеры запрещены.

* * *

Как-то, С-37 подарили писарчука из штаба дивизии.

Служить ему оставалось несколько месяцев, но он не желал, ни матчасть изучать, ни вахты стоять.

Норовил прятаться в санчасти. А ему пришлось «отдыхать» в карцере. Смельчак на берегу, оказавшийся в герметичной тусклой камере в подводном положении фактически обгадился. Подводники народ тихий и скромный, но шутить умеют. Били по его помещению размахами и кричали:

«В трюм Центрального поступает вода!», и тому подобное. Намекнул, конечно же, старпом…доктор был рядом, на всякий случай. Исправился парнишка.

* * *

Еще на «тридцать седьмой» все, включая капитана, говорили тихо и в этом тоже заслуга Градова.

Люди с его приходом приятно преобразились, стали улыбчивыми. Исчезла солдафонщина и воцарилась непринуждённая деловая обстановка. Константин отдавался службе настолько, что практически жил на корабле. Хозяйка квартиры, которую он снимал, отказалась брать с него арендную плату, так как сокрушалась постоянным отсутствием квартиранта.

Если у Самарина в календаре за 1991 год было зачеркнуто рукой жены двенадцать дат, то Костин календарь имел ещё меньше крестиков.

Двенадцать дат…правильно сказать – ночей.

Когда, по приходу ночью и при уходе рано утром, целуешь спящих детей.

Самаринский авторитет «красно солнышко» поддерживался незыблемым. Чем занимался командир в базе?

Командир в каюте повышает свой уровень тактической и огневой подготовки. И по-другому никто не думал.

И теперь командир сдаёт свою вахту с кораблём и людьми:

«Пойду в каюту. Что-то приустал немного. В контрольной точке действуй по обстановке. Можно не усердствовать, береги плотность батареи, нам ещё стрелять» – и, глянув на глубиномер, добавил, – Да, и постарайся не менять глубину».