Призрак мятежного Ориона

Турецкий коллега шёл по спирали, разматывая её амплитуду по глубине и горизонту. Пришлось обстреливать его посылками гидролокатора. С первой же посылкой «турка» увеличил ход – дистанция быстро увеличилась с десяти до двадцати двух кабельтовых. Поставив дрейфующую помеху, командир оторвался полным ходом и…растворился…в сероводороде и ушах акустика.

* * *

Напрасно Самарин разряжал накопители активной акустики, обследуя сектор отрыва.

Попасть узенькой посылкой нашего гидролокатора МГ-200 в бессовестно крохотную попку этой морской свинки, практически, невозможно. Если бы были в строю обе ноги, то можно было бы ещё минут десять поиграться и обеспечить целеуказание нашим противолодочным силам.

Чувство досады после напряжённого азарта, охватило подводников Центрального поста, как будто крупная рыбёшка сорвалась с крючка. Но, успокоившись, воспылали с гордостью за себя и свой корабль.

«Сделали турка!»

В позиционном положении, Самарин шел под мотором по её курсу отрыва.

Ожидании хотя бы нашей авиации. С момента передачи первой радиограммы прошло более получаса.

Турецкий «Треккер» уже давно бы прилетел. Лётчик «Бе-12», появившийся с рекордным опозданием, выставил полукольцевой барьер радиогидроакустических буёв РГАБ-1 в четырёх милях от С-37, но…ни один из них не сработал.

Молодец «турка», резко ушёл на восток или запад. Связь с нашим лётчиком установить не удалось.

Да и из-за ограниченности комплекта буёв, необходимости уже не было.

Выполняя указание Оперативного дежурного флота, Самарин под дизелями прошёлся по буям…и ни один из них не сработал!..Ни один из полутора десятков!

«Если завтра война, если завтра в поход – флот к походу и бою готов… тра-ля-ля-ля».

Все оказались глухие, мать их так! Может, лампочки на фотовспышки разворовали?

* * *

Это была германская лодка тип 209, считавшаяся самой малошумной и неуловимой в Европе.

Но после подтверждения магнитофонной записи шумов НИЦ Ленинграда и 31-го ИЦ в фонотеке акустиков черноморского флота появились шумы «турки». Оценивая её энергетические возможности, можно сделать вывод, что с их шведскими высокоёмкостными серебряно-цинковыми аккумуляторами воевать можно.

Пройти за С-37 через всё Чёрное море сто пятьдесят миль и гарцевать!? Мы на это не способны.

Лётчик ещё полчаса летал в районе в надежде, что подводная цель всплывёт, но бесполезно. Молодец турок!

Самарина не наказали, и даже с акустиком Башуком они были награждены от Командующего наручными часами «за успешное выполнение боевой задачи».

Долго ВиктОру ещё будут сниться боевые дуэли с турецким командиром.

2

Проскочил в памяти Самарина ещё один случай подобного расхождения с турецкой лодкой.

В том же 1990 году.

В ходе флотских учений, они уклонялись на двухстах метрах от противолодочных кораблей. «Турка» тогда прошла над лодкой настолько близко, что от гидравлического воздействия Ласточка просела на глубину более двух метров, плавно качнулась по стрелке кренометра и пузырьку дифферентометра.

Из отсеков посыпались доклады: «Шум винтов над нами».

Командир не мог по плану учений всплывать, и решил выставить морской радиобуй МРБ-205 с информацией об обнаружении иностранной подводной лодки. Всё произошло на глазах, находящегося в Центральном посту инспектора Министерства Обороны контр-адмирала Петрова.

Он с любопытством, наблюдал как мы с акустиком и радистом вводили информацию в МРБ-205.

При выставлении буя с устройством выстреливания сигнальных патронов «ВИПС»… произошло непредвиденное: на задней крышке выдавило резину, и вода весом двадцатикилограммовой гири на один квадратный сантиметр, мощным веером ударила по обшивке выгородки и разорвала её до метала. Пробку и материю обшивки прошило как сливочное масло!

Чудом там не оказалось рук трюмного-машиниста…

Водяная пыль с шумом заполнила весь Центральный пост. Пришлось надувать отсек и всплывать на безопасную глубину. Случай оказался рядовым, разобрались быстро – трюмный не дожал из-за обжатия корпуса переднюю крышку на закрытие. Но инстинктивно, бойцы стали настороженно относиться к ВИПСу на большой глубине.

* * *

Мокрый, но счастливый адмирал-инспектор потом восхищённо рассказывал в кают-компании о радуге вокруг плафонов. Ему понравилась спокойная реакция моряков и быстрые действия.

Почувствовав себя, чуть ли не членом экипажа, Петров немало сделал, чтобы доказать факт присутствия в районе учений лодки-иностранки.

С-37 тогда первая вернулась в Севастополь, и Комфлота сразу потребовал командира и штурмана со всеми документами в штаб. Адмирал поехал с ними.

Самарина со штурманом капитан-лейтенантом Ястребовым направили к Главному штурману ВМФ.

Командир не помнил в точности причину, мягко говоря, неудовольствия встречи, но холёный адмирал начал отчитывать его в присутствии подчиненного, да ещё с применением нецензурной лексики.

Самарин попросил своего штурмана выйти и без нервов ответил:

«Товарищ адмирал. Я не посмотрю, что Вы адмирал. Как Вас пошлю сейчас на …» – и вышел.

Москвич тут же доложил о самаринском хамском поведении заместителю Начальника штаба флота контр-адмиралу Алексееву. Тот, выслушав, подлил масла в огонь:

«Ну, если Самарин сказал, что пошлёт, то обязательно пошлёт!» – успокоил он Главного штурмана. Командира же отчитал: «…нельзя так…».

Обиженное самолюбие Главштура могло бы зайти далеко…

Если бы его туда же не послал контр-адмирал Петров.

Инспектор сам доложил Командующему флотом о факте обнаружения «турки» и попытке с помощью МРБ передать контакт кораблям наверху. Отметил и высокую подготовленность экипажа по борьбе за живучесть. Как, оказалось, там наверху приняли радиосигналы буя, но по решению руководителя учений просто зафиксировали это как эпизод учений. Фактически же, на поиск иностранной лодки не переключились.

Случай разобрали в узком кругу офицеров отдела боевой подготовки штаба флота, и дальше не озвучивалось. Идёт инспектирование Министерством Обороны, а наглые турки под носом лазают…!?

Самарина, конечно же, опять не наказали, но некоторые правильные выводы по флоту сделаны были.

* * *

И ещё интересный момент.

«Тридцать седьмая» не должна была участвовать в строевом смотре, поэтому форму ТРИ оставили в Феодосии. Таков был договор с комбригом, но изменились обстоятельства. Уклонить Самарина от этого мероприятия он просто не смог, такова была воля «сверху».

Экипаж вышел на строевой смотр в рабочем платье, а офицеры и мичманы в кителях, то есть «как есть».