Красив. Богат. Женат

Бросив на меня быстрый взгляд, Кравцов трет свой подбородок. Я жадно ловлю каждое его движение, каждый взгляд и начинаю верить, что действительно нравлюсь ему. Более, того, ощущаю некую власть над этим взрослым серьезным мужчиной.

Он не пошел бы на это, будь иначе.

– Я не хочу, чтобы ты питала ложные надежды, – проговаривает он, когда в окне машины бликом мелькает табличка с названием города.

На спидометре больше сотни.

– Куда мы едем?

– Наши встречи не будут частыми, – продолжает он, игнорируя мой вопрос, – никто не должен знать о них, Марина. Даже твоя подружка.

– Хорошо.

Странно, что он вспомнил именно о ней, не о моих родителях, братьях, не о своей жене… Я, например, о них помню, их образы маячат в моей голове, но они смазанные и тусклые, и я ничего не чувствую по отношению к ним в контексте моего решения.

Я так хочу быть с ним, что это эгоистичное желание затмило все доводы разума и совести. Если мы полетим в пропасть, то полетим вместе.

– В загородный дом, – отвечает запоздало он.

– Чей?

– Мой… наш с Ингой.

Вдруг усмехается и, повернувшись, пытливо смотрит мне в глаза.

Своеобразная проверка выученного урока – насколько хорошо я усвоила правила поведения.

Видимо, плохо, потому что я не хочу, что Арсений лишил меня невинности в постели, где занимался сексом со своей женой. Спустив ноги вниз, ищу ими мою обувь.

За ребрами неприятно давит и, скользнувший по плечам озноб, стекает по рукам и скапливается в кончиках пальцев.

– Уже передумала? – спрашивает Кравцов насмешливо.

Нащупываю один кроссовок и пытаюсь впихнуть в него стопу. Язычок загибается внутрь, а пальцы путаются в шнуровке.

– Черт…

– Она там не бывает, – вздохнув, поясняет он, – приезжала пару раз сразу после покупки дома. Ночевать не оставалась…

– Почему? – пытаюсь изобразить невозмутимость, – ей там не нравится?

Арсений Рустамович демонстративно молчит.

Самое главное правило – не говорить о его жене.

Отворачиваюсь к окну и принимаюсь считать встречные машины по пролетающим навстречу с космической скоростью фарам. С каждым следующим километром в районе пупка разрастается волнение.

Я знаю, что поступаю неправильно. Четко осознаю, на что иду и чем рискую. Представляю, как разочарую родных, и какую боль причиню Инге.

Но я так люблю его.

– Арсений Рустамович, – проговариваю осипшим голосом, когда машина, сбросив скорость, съезжает с трассы в сторону горящего огнями коттеджного поселка, – простите, но я, кажется, передумала.

Обернувшись, ловлю его сощуренный взгляд.

– Мы уже приехали, Марина.

– Я не хочу… у вас жена… если бы вы были холостым, то…

Ауди снова поворачивает и почти сразу тормозит у отъезжающих в сторону металлических ворот. Мне становится по-настоящему страшно.

Он ведь не станет принуждать меня?

– Отвезите меня домой, пожалуйста!

– Уже поздно, малыш.

Машина въезжает в просторный двор и останавливается под окнами большого деревянного дома. В свете фар он выглядит устрашающе.

– Арсений Рустамович… пожалуйста!..

Заглушив мотор и погасив свет, он открывает дверь и выходит наружу.

– Выходи, – говорит равнодушно, – переночуешь в комнате для гостей, а утром я отвезу тебя домой.

– Я на такси поеду!

– Бл*дь! Выходи, Марина! – выкрикивает со злостью, – сказал, не трону!

Делаю то, что он велит, чувствуя себя распоследней дурой и истеричкой. Спрятав голову в капюшоне, а ладони у себя подмышками, угрюмо плетусь за ним следом.

Погода значительно ухудшилась, сильный порывистый ветер едва не сбивает с ног.

Стоя на террасе за спиной Кравцова, слышу скрежет ключа в замочной скважине, а потом он открывает дверь и отходит в сторону.

– Заходи.

Я перешагиваю порог и оглядываюсь, когда в прихожей вдруг зажигается свет.

– Раздевайся, – иронично усмехается он, – душ и туалет здесь. Гостевая на второй этаже, первая дверь справа. Будь как дома.

– Простите…

Глава 16.

Лежа на боку в позе эмбриона, немигающим взглядом смотрю на висящую на стене картину. За окном разыгралась настоящая буря. Ветер усилился и при особо сильном порыве пригибает к земле какое-то дерево, скрип которого напоминает рев неведомого зверя.

Вслушиваясь в звуки непогоды, представляю, что я снаружи. Что я промерзла до мозга костей, что ветки того дерева больно хлещут по коже, и в лицо бьют ледяные капли дождя.