Правое дело

Правое дело
Ольга Леонидовна Вербовая

Про еретиков и оборотней. Можно ли ради спасения хорошего человека нарушить клятву, данную покойному родителю?

Ольга Вербовая

Правое дело

– Поклянись больше никогда этого не делать!

– Клянусь, отец! Я никогда…

Погружённый в свои мысли, я не сразу заметил путника. Одетый в жалкие лохмотья, истощённый до крайности, он выполз на дорогу прямо под копыта лошадей. Хорошо, я вовремя успел их остановить.

– В чём дело, Джон? – из кареты выглянул мой хозяин.

– Человек на дороге, милорд. И похоже, без сознания. Лежит, не двигается.

– Он хоть живой?

Я спрыгнул на землю, притронулся к сонной артерии бедняги. Пульс едва прощупывался.

– Живой, милорд.

– Посадите его в карету, Джон. И едем скорее домой.

Я исполнил приказ не без удовольствия. Лет пятнадцать назад я сам, бездомный голодный мальчишка, случайно оказался у замка лорда Бёгли. Великодушный был старик, царствие ему небесное! Его старший сын Эдгар, у которого я имею честь служить кучером, не уступает отцу.

Вскоре мы были уже в замке. Путник почти пришёл в сознание. По приказу милорда, кухарка миссис Блэк принесла овсянки, на которую гость с жадностью набросился.

– Благодарю Вас, милорд – Вы так добры ко мне. Но должен предупредить, что моё общество представляет для Вас опасность. Я из Смолфилда, и зовут меня Джордан Браун…

Лишь только он назвал своё имя, я стал молиться Господу, чтобы Он защитил нас всех от беды. Всё графство знало о еретике Брауне, посмевшем в церкви при всём народе сказать, будто Земля вертится вокруг Солнца и имеет форму шара. За столь дерзкое богохульство он был приговорён к сожжению на костре, но накануне казни ему удалось бежать. Поэтому я даже мысленно не осудил бы милорда, если бы он указал гостю на дверь и попросил бы более не беспокоить. Но то что сделал лорд Бёгли… Я не мог назвать это иначе как безрассудством.

– Клянусь честью, мистер Браун, – вскричал он, протягивая опальному руку. – В моём доме никто не посмеет Вас обидеть!

Утром третьего дня милорд позвал меня и миледи и проводил в подвал. Я никогда бы не подумал, что незаметный в кладке кирпич можно так просто убрать. За ним показалась замочная скважина. Миледи была потрясена. Да и мне, честно сказать, стало немного не по себе, когда хозяин вставил в замок маленький ключик. Вспомнилась история про зловещего графа, который убивал своих женщин и хранил в потайной комнате их тела. Но к счастью, за дверью оказалась лишь небольшая комнатка с кроватью и столиком.

– Поклянитесь, что если мистеру Брауну будет грозить опасность, – обратился он к нам обоим, – но меня рядом не будет, вы его здесь спрячете.

Не скажу, чтобы я дал клятву с неохотой. За те три дня я успел привыкнуть к гостю и с интересом слушал его рассказы о небесных телах. Даже, каюсь, начал верить, что Земля круглая, а Солнце – та же звёздочка, притом не самая большая.

Беда пришла неделю спустя. Когда обитатели замка, ничего не подозревавшие, допивали утренний чай, в дом ворвались полицейские.

– Нам известно, лорд Бёгли, – начал самый старший из них, – что в Вашем доме скрывается опасный преступник – Джордан Браун. Мы Вас убедительно просим отдать его в руки правосудия. В противном случае у Вас будут большие неприятности.

Милорд побледнел, однако тут же сумел совладать с собой.

– Вы можете обыскать весь дом, вплоть до чердаков и подвалов, – сказал он спокойным голосом. – Но никакого Брауна вы здесь не найдёте.

Это был намёк для миледи и для меня. Но леди Бёгли была так напугана и растеряна, что едва ли его поняла. Я же, не теряя времени, побежал искать гостя. Нашёл его в библиотеке.

– Скорее в подвал, мистер Браун! Вас ищут!

Едва я успел, втолкнув его в потайную комнату, закрыть дверь и вставить кирпич на место, как вбежали стражи порядка. Повалили меня на землю, связали, чтобы снова куда-нибудь не спрятался, и продолжали обыск. Но Брауна, как и предсказывал милорд, не нашли.

Как потом выяснилось, этим мы были обязаны нашему соседу лорду Стефенсону, чей садовник Адамс ухаживал за миссис Блэк. Болтливая кухарка не замедлила рассказать любовнику про странного бродягу, которого хозяин прячет у себя в замке. Тот, желая выслужиться перед хозяином, в свою очередь рассказал ему. А лорд Стефенсон, будучи с юности влюблённым в мою хозяйку, относился к милорду неприязненно и с большой радостью сообщил в полицию.

Конечно, нас всех арестовали. Сначала пытались выяснить у миледи и слуг, известно ли им что-нибудь о местонахождении мистера Брауна. Но поскольку слуги ничего не знали, полицейские, видимо, решили, что хозяин не особенно посвящал нас в свои дела. И отпустили с миром. Правда, слуг, в том числе и меня, перед этим выпороли на площади – в назидание.

Но Боже мой, что они сделали с милордом! От жестоких пыток на нём просто живого места не осталось! Когда я видел его на слушании, удивлялся, как он держался на ногах. Не иначе как гордость и сила воли не позволяли ему лишиться чувств прямо в зале суда. И всё же, несмотря на страшную бледность и кровавые следы на рубашке, я видел – сломить этого человека не удалось. Милорд по-прежнему наотрез отказывался назвать место, куда спрятал мистера Брауна.

– Я поступил так, как подсказывала мне совесть и чувство справедливости, – были его последние слова. – Делайте со мной что хотите, но раскаяния вы от меня не дождётесь.

Приговор был суровый – смертная казнь. Миледи, услышав его, разрыдалась. Я злобно выругался. Остальные слуги печально склонили головы. Сам приговорённый без сил опустился на скамью.

Возникала ли у меня мысль выдать мистера Брауна, чтобы спасти милорда? Признаться – проскальзывала, подлая. Но как? Я ведь дал милорду клятву его скрывать и нарушить её я не мог. К тому же, кто сказал, что подобным образом мне удастся спасти хозяина? Он ведь ни в чём не раскаялся, сам преступника не выдал. Помилуют ли его при таких обстоятельствах?

О чём думала миледи, сказать не берусь. Однако она также давала клятву, и спасти мистера Брауна от полиции стало для неё делом чести.

Сам беглый еретик день ото дня становился всё печальнее.

– Прошу Вас, миледи, позвольте мне уйти!

– Куда же Вы пойдёте, мистер Браун? – возражала в ответ леди Бёгли. – Полиция Вас ищет. Вы не успеете покинуть город, как будете схвачены.

– Значит, такова судьба. Я приношу страдания людям, которые дали мне кров – это невыносимо!

– Такова воля моего супруга, и я не посмею её нарушить. Вы не покинете замка до тех пор, пока опасность не минует.

В его присутствии она старалась держаться. Однако мы, слуги, не могли не заметить, как опухли от слёз её глаза. Лорд Стефенсон стал настойчиво напрашиваться в гости – будто бы для того, чтобы утешить ещё не ставшую вдовой соседку. Однако, к его досаде, леди Бёгли встречала его холодно и совершенно не стремилась к его обществу.

Ночью накануне предстоящей казни я не сомкнул глаз, размышляя о несправедливости жизни. Когда мне было четыре года, от лихорадки умерла моя мать. Потом, став чуть старше, я спрашивал отца: почему так случилось? "Жизнь – она вообще несправедливая", – отвечал отец. Он очень любил мою мать и, кажется, так и до конца и не смирился с утратой. Это, по-видимому, и свело его в могилу раньше времени. "Боялся, что твою матушку на костре сожгут, – плакал отец. – А вышло так, что сгорела в горячке. Не помогли колдовские способности. Зачем ты их только унаследовал?".

Я тоже не понимал, зачем. С раннего детства я мог заставить своё тело меняться. Помню, я сильно испугался, когда вдруг на моих руках стала стремительно расти шерсть. Плача, прибежал к матери. Та меня утешила, потом долго учила контролировать эти превращения. Однако по собственной воле обратиться в волка я рискнул только после её смерти. Тогда я ночь напролёт бегал по ночному лесу, наслаждаясь свободой. А наутро рассказал об этом отцу. Он меня выпорол, потом повёл на площадь. Там на костре сжигали женщину, обвинённую в колдовстве. Никогда не забуду, как несчастная истошно кричала, как стремительно обугливалось её тело. Когда всё было кончено, отец сказал, что самое страшное для него – это точно так же потерять собственного сына, и заставил меня поклясться, что я никогда больше не буду этого делать. Тогда я, дрожа от страха, сказал: "Клянусь, отец! Я никогда больше не буду обращаться в волка".

Вспоминая об этом, я не заметил, как небо на востоке окрасилось розовым цветом. Сегодня в полдень милорду отрубят голову…

"Ну уж нет! – подумал я с неожиданной злостью. – Так просто я вам не дам этого сделать!".

Пусть я дал отцу клятву не обращаться в волка. Но в ней не было речи ни о медведях, ни о диких кабанах, ни тем более о драконах. Я с силой зажмурил глаза, пытаясь как можно чётче представить того, в кого желаю обратиться…

Я почувствовал, как моё тело начинает стремительно расти, как за спиной появляются мощные крылья. Неловкий взмах чешуйчатым хвостом – и оконное стекло разбивается вдребезги. Эх, что же ты, Джон, так неаккуратно? Учись владеть своим чешуйчатым телом, иначе до преклонного возраста не доживёшь. Да, и не выдыхай через рот, если, конечно, не имеешь цели что-нибудь спалить.

Взглянув на себя в зеркало, я удовлетворённо кивнул змеиной головой и, взмахнув крыльями, вылетел наружу. Пусть жизнь не всегда бывает справедливой, но я ещё поборюсь за правое дело. Если обычному кучеру Джону Уокеру это не под силу, то надеюсь, дракон-оборотень справится.