Путь лиса

Уже почти вывернувшийся из одежды Бай Хуан зацепился рукавом за сучок и споткнулся. Сверкнул меч, и отрубленная голова лиса-оборотня покатилась по опавшим листьям, щёлкая зубами.

– Не трогай его! – Рыжун подскочил к человеку и вцепился клыками в голую лодыжку.

– Хули-цзин! – во второй раз завопил тот и замахнулся на лиса.

Хрясь!

Глаза мечника закатились, и он рухнул лицом вниз.

– Ишь, размахался тут! – Леший отбросил бревно, которым приложил буяна по затылку. – Добрые люди так себя в гостях не ведут.

Он подобрал бесчувственное тело и закинул в стоячее «озерцо». Следом полетел меч. «Озерцо» схлопнулось с резким звуком треснувшей льдины.

– Ой, беда, беда! – запричитал Рыжун. Приутихшая на время хворь снова напомнила о себе ломотой по всему телу. – Ой, горе мне, сироте горемычной! Кто меня теперь премудростям обучит?!

– Ну, ты это… не убивайся так уж. – Леший сочувственно шмыгнул носом. – Может, ещё оживёт? Вон как глазами-то вращает.

Голова хули-цзин, действительно, проявляла подобие жизни. Пасть открывалась, но вместо слов из неё доносилось лишь слабое сипение. Странно, но крови почти не натекло, словно удерживало её что-то в обезглавленном теле.

Леший приставил голову на место, прижал. Глаза лиса-оборотня закатились в немом отчаянье.

– Не получается. – Леший почесал в затылке. – Ладно, пошли к Шаману.

Он перекинул тело Бай Хуана через плечо, а голову взял подмышку. Рыжун, задрав три хвоста, побежал впереди. Лапы ныли и подламывались, но лис упрямо стиснул зубы и запретил себе скулить. Удостоенный благодати и вести себя должен достойно!

***

Где жил Безумный Шаман, в тайге знали все. И обходили его заимку с кривобокой избой по широкой дуге. Встретить Шамана считалось дурной приметой, а уж попасться на глаза и вовсе было чревато непредсказуемыми последствиями. За помощью к нему обращались, только если совсем край пришёл.

Леший с Шаманом худо-бедно ладил, но втайне мечтал, чтобы ветхая избушка наконец развалилась, а её безумный обитатель откочевал в дальнюю тундру. В эту осень Шаману ударила в голову блажь жениться. И непременно на красавице из девиц-мухоморов. Девицы эти, хоть и не прочь были вскружить голову человеку, выбирали себе мужчин придирчиво – из удачливых охотников и домовитых сельчан. Безумный Шаман с его развалюхой их не интересовал.

В исчезновении невест Шаман почему-то винил Лешего, так что предстоящая встреча вызывала у хозяина тайги большие опасения. Но ведь не бросишь Рыжуна с его горем!

– Дома он! – Лис остановился, пропуская Лешего вперёд.

Шаман сидел на пороге избы и курил длинную трубку. В завитках дыма угадывались танцующие человекоподобные фигуры со звериными головами.

– Зачем пришёл? – буркнул Шаман, не вынимая трубку изо рта.

– Вот, помочь надо. – Леший опустил перед ним тело хули-цзин и аккуратно положил рядом голову.

– Зачем помогать? Сам сдохнет.

– Оживить надо, – терпеливо пояснил Леший.

– Нечем, – ответил, как отрезал, Шаман. – Живница закончилась. Надо в тундру ехать, новую копать. А без жены не поеду. Найдёшь мне жену?

– Да нет у нас времени тебе жену искать! – взвыл Рыжун. – А без живницы никак?

Шаман презрительно скривился и выдохнул ему в морду вонючий дым. Лис расчихался до слёз. Жалобно поскуливая, принялся чесаться, разбрасывая клочья шерсти.

«Совсем расхворался малой, – подумал Леший. – Вот ведь, пришла беда, откуда не ждали! И что теперь с оборотнем делать? Добить, чтобы не мучился? Да и с Шаманом неладно выходит. Какой-никакой, в всё же целитель. Ежели устроит забастовку, кто станет лечить таёжный народ?»

Живница считалась универсальным средством – что перелом срастить, что рану залечить. Но в лесах эта редкая травка не росла, предпочитала тундру и давалась в руки только шаманам.

– А если, – Рыжун перестал чесаться и подёргал Лешего за подол, – косточкой полечить? Она ведь волшебная!

– И что ты предлагаешь? Под язык положить?

– А хоть бы и так!

Леший покачал головой, но достал сливовую косточку и сунул в пасть хули-цзин. Мутные глаза Бай Хуана прояснились, но голова на место не приросла. Шаман ехидно ухмыльнулся.

– В шею засунь! – потребовал Рыжун. – Дай мне, я сам.

Косточка, извлечённая из пасти, заметно уменьшилась. Леший мысленно попрощался с мечтой вырастить новое деревце. Рыжун ведь не угомонится, пока вся косточка не истратится.

Шаман отложил трубку. Привстал, наблюдая за суетящимся лисом.

– Оживает! – взвизгнул Рыжун.

Шея хули-цзин медленно срасталась. «Хоть бы он подавился этой косточкой!» – подумал Леший. У него крепло предчувствие, что с этим оборотнем они ещё хлебнут лиха.

Бай Хуан рывком сел, закашлялся, хватаясь за горло.

– Пить…

Рыжун кинулся по тропинке в заросли ивняка, притащил в зубах деревянный ковшик с водой. Шаман зло сплюнул. От своего родника он зверьё гонял.

– Не поделиться водой со страждущим – грех, – наставительно сказал Леший, устыдившийся собственных мыслей, и склонился над хули-цзин. – Как ты, болезный? Полегчало?

Бай Хуан выпил воду и осторожно повертел головой.

– Благодарю, достопочтенный Хранитель. Жизнь вернулась в моё тело.

– А кто это был? – сунулся к нему Рыжун. – С острой железкой?

– Цзянькэ… Человек меча, воин императорской гвардии.

– И чем же ты императору не угодил? – спросил Леший.

– О, право же, ничем. Но владыка Поднебесной почему-то вбил себе в голову, что его долг – очистить империю от демонов, к числу которых люди, в невежестве своём, причисляют и мой народ.

– Немирно у вас, стало быть. – Леший приподнял моховую бровь. – Слышь, Рыжун, лучше со мной оставайся, голова целее будет.

– Нет-нет! – Хуан подкупающе заулыбался. – Не всё так плохо, иначе бы ваш покорный слуга не дожил до семи хвостов. А среди хули-цзин есть и такие, кто обрёл просветление вместе с девятью хвостами. К примеру, моя драгоценная тётушка не далее как два века назад заняла почётное место среди небожителей. Ускользать от нежелательного внимания людей не слишком сложно. Главное – не забывать об осторожности. Увы, мой разум помутился в пылу погони за перелётной сливой.

– Жалеешь, небось, что упустил?