Пуля для тантриста

Подъехали к дверям кирпичного особняка. Выйдя из машины, Курга осмотрелся по сторонам. Свищь обошел машину сзади и встал напротив Курги. Курга открыл дверцу.

– Приехали, вылезай, – сказал он с усмешкой. – Сейчас тебя вытряхивать будем из тела. Шаман ждет.

Свищь огляделся вокруг, швырнул под ноги сигарету. Приказал:

– Выползай.

Сержик неуклюже выбрался из машины. Ноги плохо слушались. Было жарко.

Курга подтолкнул его вперед. Водитель, такой же бритый, как и Курга, вылез из машины и двинулся к особняку. Сержика повели следом.

Внутри здания было прохладно. Стены мраморные, на полу – ковролин кирпичного оттенка. Огромное фойе, мраморная лестница.

– Вы не понимаете, с кем связались, – неожиданно для себя вякнул Сержик. – Я известный писатель Александр Варенников. Вам за меня головы поотрывают, я полковник казачьего войска… сейчас позвоню атаману и вас в лапшу порубают …

Тут он полез в карман за мобильником, но его снова оглушили ударом по голове…

Воздух сухо треснул и расстегнулся, как нейлоновая куртка. Внутри, в распахнувшейся глуби, дымилась смогом земля. Усеянная холодными футлярами жилых домов, холдингов, транспорта, пульсировала она под пленкой сероватого плотного газа.

Суть мягко прошла сквозь все это. Словно камень сквозь массу воды. И погрузилась в оболочку тела, размягшего в постели. Тело напряглось. Подергалось. Стало выходить из сна. Ладонь под небритой щекой сжалась в кулак. Ноги спустились с тахты. Тело вяло поднялось. Двинулось в проем бетонной перегородки. Прошло по переходу в другой проем. Тоненько затренькала вода. Запахло аммиаком. Бухнула канонада кашля. Человек стряхнул остатки сна, поежился, потоптался босиком на холодном кафеле, и пошел искать домашние тапочки. Чертыхнулся, нащупал ступней смятый задник домашней обуви. Душу сжала жесткая лапа злости, неприязни ко всему вокруг. Захотелось напиться.

По ночам наша суть, наши души летают

в бесконечном пространстве,

где космический свет,

и где нету дождя… -

послышалось ему в слабом потрескивании оконной рамы. Цветы на подоконнике качнулись от сквозняка. В зыбком мареве окна проплыл храм, похожий на огромную речную ракушку.

Это была реальность.

Между трамвайной линией и сигаретным киоском продавец цветов рисовал на асфальте акварельными мелками большое розовое тело женщины, его размывал дождь, и от этого оно зазывно блестело…

Из-за поворота вынырнула церковка – в слабом золотистом сиянии, подкошенная ветром, стремительная, словно «Летучий Голландец», – да, очень напоминала и по форме – она быстро настигла храм, прошла внутрь сквозь левый портал, вышла через купол наружу и вонзилась в смоговую высь, раскачивая сломанным крестом… Многорукая герань на окне повернула ладони к летучей церквушке, к покосившемуся кресту. Мужчина крякнул и поднял банку с водой для полива. Вода засеребрилась как в купели. «Чистая жидкость, без хлорки», – удивился он и понюхал банку. Пахло средневековым дождем. «Многого не замечаем в суете, вот ведь», – подумал, всматриваясь в окно. – «Впрочем, пора идти», – глянул на часы. Стрелки оторвались от циферблата и прыгали, как кузнечики в поле. «Значит, не пора», – сказал он себе и потянулся за пивом. «Цветы полить надо… Что уж, раз люди – существа с разумом детей и психикой сумасшедших и им нельзя показывать правду, нужна иллюзорность, стройная ложь, иногда назидательная, раз уж…»

Вторгаются не свои фразы в ход мыслей, и от этого все путается, и непонятно, что же сначала – пиво или цветы?..

И приведет их к гибели нелепая мелочность и жадность, никчемная суетность сгубит, беспорядок в поступках и мыслях, сгинут они, несчастные, от собственной жестокости и от глумления над собой, над сущностью своей… Чужие мысли мешают, как Сорина в глазу… Бревно в чужом глазу…

– НУ КАК ОНО, – прозвучало над ухом, и мужчина очнулся. И вспомнил все. Только не мог понять, кто он. Не то Александр Варенников, не то Сергей –Сержик – Сергунчик…

Открыл глаза, и взгляд уперся в чужое толстогубое лицо, обрамленное густыми длинными патлами.

– Я шаман, – шевельнулись губы, и низкий тембр, звуки, слова качнули воздух.

Сергей смотрел прямо перед собой в полном недоумении.

– Не узнал, конечно, – сказал шаман. – Помнишь наш курс? Мы ж учились вместе. Я – Эндэнэ. Вспомнил? Ну жить-то надо как-то, все ведь к чертям полетело в 90-х, вот и пришлось взять профессию от деда, он ведь у меня знаешь… Не переживай, будет нормально.

Варенников теперь узнал своего институтского приятеля. Эндэнэ из Сибири, да, это он. А тот словно отвечал на его мысли.

– Меня наняли, чтоб назад вас телами махнуть, но я решил сделать свой финт. Есть идейка. Я всех усыпил, а тебя вывез, ты в надежном месте. Останешься в этом теле при бизнесе, только ты этот бизнес больше херить не будешь. Сейчас удобный момент – все конкуренты отпали и переключились на чувака, который в твое тело одет. Ты как бы вне игры. Но теперь я начну свою большую игру, и ты будешь моей главной фишкой.

– Слушай, я рад тебя видеть, но играть не хочу, – с трудом ворочая языком, сказал Варенников. – Я выхожу из этого. Хочу свою жизнь, свое тело, своих друзей, хочу пить водку и писать детективы…

– Грешишь, друг, – Эндэнэ сузил в усмешке и без того узкие глаза. – Детективы. Зачем умножать зло?

– При чем здесь это? – возмутился Александр. – Сейчас издают только детективы, спрос рождает предложение.

– А ты рождаешь зло.

– Да все это пишут, даже Ольга.

– Ольга пишет ироничные мистические детективчики, довольно добродушные. В них нет отрицательного заряда.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. На то я и шаман. Ладно, отдыхай, ты проделал большое путешествие в астрале, набирайся сил, дремли, а я пока приготовлю тебе особый напиточек, – сказал Эндэнэ и вышел из комнаты.

Александр осмотрелся. Он лежал на полу на ворохе полуистлевших медвежьих шкур в маленькой комнатенке. На стенах висели непонятные предметы и пучки сухих трав. Остро пахло специями. Ему стало не по себе. Сделал попытку встать, но сил не хватило. Кружилась голова. Комната словно покачивалась, и он впал в забытье.

Очнулся он от грохота. Казалось, началось извержение вулкана, вспомнилась картина «Гибель Помпеи». Открыл глаза и остолбенел, хотя и так лежал бревном. «Звуки боевых действий…», – отметил он мысленно. В комнате было не продохнуть от едковатого густо-желтого дыма, окна повылетали, и шкуры были усеяны стеклянным градом. Видимо, снаружи палили из пулеметов по квартире. Эндэнэ сидел возле окна в позе лотос, словно изваяние, похоже, он окаменел. Пули с лязгом отскакивали от него, как от чего-то чугунного. Он то ли полностью ушел в молитву, то ли в заклинания, или это был улет в медитацию. Но за окном вдруг все резко стихло, а спустя несколько минут прозвучало два мощных взрыва. Дом покачнулся, но устоял.

… Потом они куда-то мчались на «джипе», Эндэнэ ожесточенно крутил руль, они сворачивали, пролетали сквозь пустырь, опять выскакивали на трассу, пейзажи за окном мелькали как в калейдоскопе, они уходили на время от преследовавших их двух «мерсов» и «лексуса», но три машины снова, как собаки, брали след…

Варенников полусидел на заднем сиденье, его трясло. От ужаса, от невыразимой жути он был бледнее трупа.

«Джип» перелетел через бетонную плиту и птицей приземлился на широкую тропу, уходящую в перелесок. Александр стал впадать в какое-то непонятное состояние, начался уход в прошлое, в котором он попытался спрятаться. Но в чье прошлое – то ли это была память его души, то ли память мозга Сержика… Неясно. Его страх осел на дно сознанья, а просторное, как чужая одежда, астральное тело отразило прежнее его существо и тот стародавний период, когда он частенько гулял по Арбату в обнимку с кокетливой пухленькой Леночкой.

Она, Леночка, застывала возле всех дельцов, торгующих псевдо-авангардной мазней.

– Какая гадость, Лен, идем отсюда, – оттаскивал ее он.

– Пусти, ничего не смыслишь в живописи, – вырывалась Леночка. –Это же авангард, философия подсознанья, психофизическая связь цвета и формы!

– Ты бредишь, что ли ? – возмущался он.

– Девушка права, – встрял длинный тощий тип, торгующий картинами. – Этот вид искусства воспринимают люди интеллектуально развитые.

Леночка торжествовала. А он удрученно рассматривал изображение волосатой пятки с глазом посередке, смотрел на зеленый пупок со щупальцами, жадно пожирающий дома, и бормотал:

– Ничего себе, если бы эти твари вдруг ожили и расползлись по улицам…

– Было бы очень весело, – щебетнула Леночка и шаловливо глянула на тощего типа. Тот осклабился, показывая желтые зубы.

Александр-Сержик пожал плечом. Ну стоит ли объяснять, что дисгармония в искусстве может привести к дисгармонии души и даже, возможно, к перекосу в экологии, к неизвестным последствиям? Не отсюда ли полтергейст и всякие штуковины такого порядка… Или он что-то не понял?