Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Несколько столь немногословных фраз,  брошенных,  казалось бы,  в пустоту, привели к знакомству,  а позднее, к зарождающейся,  словно восходящая звезда, теплой привязанности,  а затем и дружбе.

Треснул лед,  так долго сковывавший его душу. Строгие и жесткие принципе не исчезли,  но уступили понемногу свои позиции чувствам,  появившимся после столь неожиданной встречи....

***

Треснул звонкий лед внезапно,

Вновь по делам кровь бурлит.

Буря чувств – палитра необъятна,

Сердце же с душою говорит.

К черту холод,  к черту вьюга!

Все ведь можно пережить,

Скрепленным единой силой ,

Все над землей парить.

Не страшна теперь напасть любая,

Если ты хранишь в душе огонь.

Жизнь,  как факел,  разгорится и потухнет –

Унесешь ее в могилу ты с собой…

Озеро Смерти

Потеплело. Март-месяц, несмотря на некие капризы прохладной весны, встряхнул потихоньку зазеленевшие почки на ветвях деревьев и кустов, улыбнулся с ясных небес теплыми солнечными лучами и оживил в целом все бытие суровой природы.

Его любимое с Мишель Синее озеро сбросило наконец свою ледяную кольчугу и теперь нормально несло свои глубокие воды Под дуновением ветра.

Птицы словно бы праздновали наступление приятной пары, и в распустившейся листве можно было теперь услышать, как распевает прекрасный голос мелодичным звоном соловей, как весело трещат серые воробьи, перекликаясь с чернявыми дроздами, как певуче смеялись жаворонки с синицами…

Только саркастичный мудрый черный Ворланд наблюдал за происходящим с иронией, словно бы не веря возвращению весеннего тепла.

***

– Тор. Нам надо поговорить.

Сложив аккуратно два черных крыла, отливающие под лучами золотого солнца в разных фоагментах оттенками индиго и яркого кобальта, Ворланд сидел на своем традиционной излюбленном месте – железной полке и мрачно сверлил умными глазами спину шагающего взад-вперед Торонты.

Черный лис, словно бы изменяя длину каждого шага, внешне казался абсолютно спокойным : окутанный собственными мыслями, сосредоточенно ходил он, будто бы специально дразня приятеля своим безразличием. Черные пряди кудрявых густых волос скрывали жесткий блеск металлических глаз, не давая Ворланду выявить истинные чувства, скрадываемые другом в глубине души.

– Я понимаю, о чем ты хочешь поговорить.

Внезапно Торонта резко развернулся в противоположную сторону – и загадал прямо на Ворланда, обжигая холодными очами. От неожиданности мудрый птах встрепенулся и переменил позу.

– Я тебя слушаю. Очень внимательно. – Прошипел он. -Надеюсь, ты помнишь о моем свойства прислушиваться лишь к тем советам, кои сочту для себя актуальными?

Ледяное молчание повисло меж друзьями. Торонта больше не двигался.

Черный лис словно бы изучал рогатого товарища, готовясь охладить пыл мудрого птаха своими синеватыми, словно воды знаменитого Озера, металлическими глазами .

Ворланд также не двигался. Лишь слегка приоткрыл клюв от переполнявших его мыслей, он сидел и молча,с чисто вороньей твердостью и мудростью, выдерживал жесткий взгляд друга. Ворланд знал одно правило : в такие минуты Торонту лучше не злить.

Следует лишь аккуратно, не возбуждая усталые и расшатанные нервы, подвести его к истине, кою Тор должен знать.

Да, не с тою его друг желает связать свою жизнь, не выйдет у них ничего из таких странных (он уже и сам в этом убедился) отношений.

– Тор…Послушай. У нее больное сердце. Ты же не хочешь её потерять, сразу же после знакомства?

Все. Про кого, про "нее" оба отлично понимали. Вот так и сказал, словно отрезал – ясно, просто, лаконично и жестко. Так будет лучше.

Ворланд, не спеша, покусывал перо, отсчитывая время затянувшейся паузы, до тех пор, пока не оказался более чем удивлен ответом Торонты :

– Это я знаю.

Вздох. Торонта шагнул к ворону ближе, присел рядом, скрестив в позе лотоса длинные ноги, закурил.

–Каар?

– Да, друг мой, благодарю тебя за предупреждение, но поверь – я в курсе.

– Но как…? Это ведь не распознается Так сразу....

– Не распознается. – Торонта курил, не спеша, уставившись в пустоту. Он вздохнул и продолжал:

– Мы с Шелли гуляли рядом с оврагом. Постояли над пропастью, я хотел, чтобы она дышала свежестью гор…А потом она, словно одуванчик, оторвалась… Если б я не подхватил ее тогда, Шелли бы не стало.

Ворон внимательно глядел на Друга, но тот словно бы не замечал его. Он был словно в прострации – такое состояние включал его организм, как бы скрывая от собеседника свои настоящие чувства.

– Мишель и я, – продолжал говорить Торонта, – родные души. Она любит гулять, наслаждаясь природой, прислушиваюсь к её голову и не спеша философствовать, несмотря на свой недуг, который словно бы отнимает у нее на мгновение все силы, пытаясь высосать жизненный сок и забрать на небеса… Знаешь, –тут он все же обернулся к ворону, словно бы впервые за все время рассказа заметив приятеля, – Я чувствую сейчас горькое сожаление, ничего более.

Вороньи очи с изумлением воззрились на него. Торонта пояснил:

– Сожаление о том, что здесь создаю себя бессильным. Я совершенно не знаю, что делать. Пойти против неких сил свыше, как бы мне ни хотелось, я не могу…

Здесь, дорогой читатель, прошу отвлечься на минуту и сделать важное замечание, ведь оно еще пригодится тебе: нашему герою было свойственно с ясным хладнокровием, легко внушаемым другим, говорить о проблемах, кои, сколько бы сложными они ни были, не могли сломить окончательно его волю. И он делал спокойный вид, курил, читал, рассказывал на отвлеченные темы, дабы не позволить сложным вопросам, на которые пока не нашел ответа, одержать победу над его внутренней силой.

***

А теперь же, думаю, будет весьма актуальным и полезным занятием обратиться к биографии еще такого не раскрытого до конца персонажа, как новая подруга Торонты.

Мишель Голубой Лед родилась совсем не в красочной и лесистой Канаде, подобно отцу главного героя. Она была, можно сказать, островитянкой. Как помнит читатель, Мишель принадлежала к крайне редкость виду голубых, командорских песцов, что обитали исключительно на территории одноименного архипелага, что находится в юго-зарадной части Берингова моря в далеком Тихом океане.