Суженая мрака

Корзины в сердечный сосуд-желоб не пролезли, пришлось закатывать яйца по одному наверх, особенно осторожно возилась с серым. Но стоило шлепнуться на попку и выдохнуть от облегчения, как в поле зрения возник ниндзя. Я затаила дыхание, глядя, как он, оглядываясь по сторонам, прошел в мой закуток и, остановившись, пнул корзины пыльным сапогом. Грохот каменного сердца, в котором мы спрятались, звучавший на задворках моего сознания, усилился. Мне показалось, так бывает, когда родитель боится за детей… А в следующий миг черная, страшная фигура резко обернулась, слегка нагнулась – и вперилась прямо в меня. Желоб нас хоть и скрывал от любопытных, но в щель меня можно было увидеть.

Я испуганно обняла яйца, увидев, что черные глаза убийцы вспыхнули злостью, а моя душа свалилась в пятки. Пара стремительных шагов – и в нас полетел кинжал. Я не думала, ничего не делала, даже осознавала происходящее с запозданием, просто внутри у меня все вспыхнуло от желания защитить себя и спасенные яйца. Ведь я успела рассмотреть обитателей битых яиц, которым не дали шанса появиться на свет, убили, уничтожили чью-то надежду, детей, любовь. А с этими я уже сроднилась, ведь столько сил вложила, пока прятала.

Мои внутренности обожгло, а вырвавшийся откуда-то свет ослепил убийцу, следом и камень, скрывший нас, словно пробудился и выплеснул всю накопленную боль за загубленные детские жизни. Силовая волна прошла сквозь меня и, вырвавшись из груди, ударила в убийцу, который опять хотел поразить нас кинжалом. Ниндзя отлетел на пару метров и мощно впечатался в стену, так что пещера содрогнулась.

От страха я закричала, закричала «уа-уа-уа», как самый настоящий младенец, – и резко замолчала. Сначала я, а затем и с величайшим трудом привставший убийца обернулись в сторону выхода из пещеры, там, похоже, прибыла подмога, только вот к кому – не видно. Приходилось ориентироваться на звуки. Вдруг горы содрогнулись, кажется, от сотен разъяренных звериных глоток. Убийца, оставив нас в покое, со стоном поднялся – похоже, ребра ударом ему основательно переломало – и поковылял прочь. Вряд ли ему удалось убраться из ловушки – через мгновение я услышала шум борьбы и весьма характерные звуки, издаваемые умирающими. Уж я-то теперь знаю, как это бывает.

Пещера наполнилась криками горя, ярости и боли, надо думать, родителей детей, которым была не судьба вылупиться. Но я по-прежнему молчала – боялась дать знать о себе. Все ждала, надеялась, что вернется та красивая, золотая, молодая женщина, моя новая мама. И заберет меня из этого кошмара. Нас с яйцами. Там, за углом, было очень многолюдно и шумно, а здесь время словно застыло. И я поняла: не придут ни она, ни он.

Почему-то именно сейчас, когда по пещере разливается чужое горе, вспомнились ее слова: «Алера, помни, доченька, мы с папой любим тебя! Где бы не были!»

Слезы сами собой потекли по щекам, я дернула к себе родную бело-золотую пеленочку и закуталась в нее. Да, это будет первым памятным событием в моей новой жизни. Меня накрыло тоской и одиночеством, только лишилась одной семьи и сразу второй. Это наказание богов? Выверты судьбы или проклятие?

Если я поняла прощальные слова золотой мамы, значит – помню чужой язык, чей бы он ни был. Значит, есть надежда, что попала я все же на Игаю. Хотелось бы верить, что родина Василисы не похожа на ад. Тем более личность у меня осталась своя, родная, а о новом мире я ничего не знаю, даже родителей, не успев обрести, потеряла. Как же так? Неужели, как она сказала, новая память вытеснит старую, оставив лишь главные вехи? Видимо, для защиты психики «новорожденного».

«Синий» младенец стукнул изнутри в скорлупу, отвлекая меня от безнадеги и страданий, я сразу приложила к этому месту ладошку в ответ, делясь с ним душевным теплом, надеясь, что он поймет – рядом родные люди. Или не люди? Кто я такая, еще предстоит выяснить, но не эльфийка, сомнений почти не осталось. Про эльфов из яйца ни разу не слышала, только если из киндер-сюрприза. На языке, как нечаянный отголосок памяти, появился вкус шоколадки. Эх, как кушать хочется!

Обитатель синего яйца успокоился; я проверила серого, тоже приложила ладошку и прислушалась: пугающе слабое сердцебиение! Я обеспокоенно потянулась к пострадавшему яйцу и, обняв, приложила к нему ухо, заодно «поделилась» теплом и радостью, что живы трое. Удивительно, но, в отличие от сытого «синего», «серый» младенец неожиданно потянул из меня энергию. Я физически ощутила это, и каменное сердце опять поддержало меня. Я чувствовала себя связующим звеном между «серым» и чьей-то поддержкой извне. И – о чудо! – трещина на скорлупе чуть-чуть уменьшилась. Я догадалась, что плохое состояние младенчика напрямую зависит от этой трещины. Может, он через нее энергию теряет? Правильно, надо чаще с ним делиться и «обниматься».

Не успела я порадоваться хорошим новостям, как передо мной, вернее, в нашем закутке, возник очередной незнакомец и замер у наших корзин. Крупный, крепкий, высокий, про таких говорят – основательный. Лет, наверное, тридцати. С темно-синими волосами, заплетенными в тугую сложную косу, спускающуюся ниже пояса. Наряд на нем тоже сложный: приталенный, идеально сидящий на прекрасной атлетической фигуре, расшитый черной нитью темно-синий кафтан с высоким воротом и штаны, заправленные в высокие сапоги.

Мужчина взял из корзины синюю пеленку, судорожно сжал ее в руках и стремительно оглядел пространство. И не сразу, совершенно нечаянно, заметил меня, глазеющую на него, затаив дыхание. Осознав, что увидел, мужчина перевел взгляд на яйцо с синими крапинками-прожилками. А я поподробнее рассмотрела его. Краси-ивы-ый! Аж дух захватывает. Глаза синие-синие, как сапфиры. Но восторгалась я этим красавчиком странным образом, по-детски, как красивым персонажем из сказки, отчего неожиданно пришла в замешательство.

Увидев целое синее яйцо, синеглазый красавец вздрогнул всем телом, словно из него вышибли дух. Казалось, он не поверил своим глазам. Медленно шагнул ко мне, вновь нагнулся и протянул руку явно с намерением забрать это яйцо. Дальнейшее произошло, наверное, инстинктивно, потому что отдать спасенные мной яйца – да никогда и ни за что! Вдруг зарычав, я накрыла яйца ладошками, всем своим видом давая понять: «Мое, не дам!» Вдобавок доступ к нам с яйцами закрыла загадочная… пленка, что ли?

Мужчина потряс меня до основания: всхлипнув от умиления и облегчения, осел на пол напротив нас, словно у него ноги подкосились, затем глядел на нас троих, вылупившихся и еще нет, и как блаженный улыбался.

– Фиала, он здесь! – крикнул он, нет, радостно прохрипел.

Несмотря на шум невидимой мне толпы, плакавшей, гомонившей и взывавшей к богам, через несколько секунд в мой закуток ворвалась еще одна красавица. Надо же, их здесь штампуют, что ли, настолько идеальных? Женщина в длинном синем платье с воротничком под горло и фиолетовыми волосами, уложенными короной на голове, сначала подбежала к мужчине и опустилась на корточки, тревожно осматривая его, наверняка выглядевшего странно. Ее спутник с трепетом указал на нас рукой, как на диво дивное, улыбаясь шальной, счастливой улыбкой.

Женщина обернулась, и я завороженно наблюдала, как в ее огромных фиолетовых, покрасневших от слез глазах страх, боль, паника сменяются сначала изумлением, а затем радостью. Она содрогнулась всем телом от облегчения и, тоже не удержав равновесия, привалилась к плечу спутника. А тот, посмотрев в сторону выхода, строго приказал кому-то, мне невидимому:

– Прибудут серые, проводите сюда. Их, и только их.

– Слушаюсь, – отозвался тихий мужской голос.

Тем временем женщина, собравшись с силами, протянула к нам трясущиеся руки в попытке забрать яйцо, синее. Понятно: передо мной супружеская пара, и яйцо принадлежит им. Только, увы и ах, вновь «защитный экран» сработал, не пропуская даже родительские руки, а как снять его, я не в курсе, не местная, вернее, новорожденная. Шмыгнув носом, я с грустным пониманием смотрела на взволнованную мамочку, которая тщетно пыталась просунуть руку в щель и натыкалась на препятствие.

– Хашер, да что же это такое? – едва не плакала она, сжимая руки на груди, и опять запаниковала: – Арс и Лария погибли, разве может их магия защищать дочь и после смерти? Если это надолго, то что будет с детьми, если мы не сумеем ее разрушить?

Оба супруга, сидя на полу, чтобы быть с нами на одном уровне, с минуту растерянно таращились на нас. Затем Хашер внимательно осмотрел меня. От его выразительных красивых синих глаз не укрылись засохшие следы ссадин и пыли на моих коленках, локтях и ладошках – я их здорово ободрала, экстренно обучаясь ползать, да еще и неподъемные корзинки, равные собственному весу, тягала. Затем он обвел взглядом каменное сердце, которое – даже мне было видно – сияет сейчас, как новогодняя елка. Оглянулся на стену, о которую приложился убийца, оставив на ее пыльной поверхности следы крови и сползающего тела. Снова сжал в кулаке синюю салфетку, или пеленку, которую забрал из брошенной мной корзинки. Скользнул задумчивым взглядом по серому яйцу с трещиной. И наконец хриплым голосом подвел итог:

– Ты ошиблась, моя родная. Охрану яслей убили еще внизу, они даже тревогу поднять не успели. Похоже, Арс и Лария прилетели в последний момент. Видишь, у серого лопнула скорлупа, значит, дейтрини уже были рядом с нашими детьми, когда появились Ашарвисы. Они были в праздничных одеждах, наверное, хотели вернуть свое яйцо в клан, почувствовав, что дочь готова вылупиться со дня на день. Оба золотых погибли, а багровые встретили дейтрини рядом с пещерой, значит, Арс и Лария ценой своей жизни дали нам время, но не они спрятали яйца и дочку сюда. Это не их магия, проверь, она сильнее и древнее, чем можно представить…

Фиала осторожно, не касаясь, провела вдоль защитной пленки ладонью, нахмурила фиолетовые брови, а потом озабоченно посмотрела на нас, улыбнулась и заворковала, прям как я с годовалым племянником когда-то:

– Не бойся, моя маленькая, моя хорошая девочка, не плачь, мы непременно вас вытащим. Все будет хорошо, я рядышком и никому в обиду вас не дам. – Затем она обернулась к мужу и тихонечко спросила в полной растерянности: – Тогда кто же их спас? Кто спрятал малышей?

Хашер посмотрел на жену, на меня, опять на жену и печально, с горьким сожалением ответил:

– Дорогая, спасли наших малышей именно Ашарвисы, Арс и Лария, они подняли тревогу, дали нам время…

– Но ты же сказал, это не их магия и…

Вот значит, как зовут моих золотых родителей: Арс и Лария Ашарвисы, а меня назвали Алерой, наверное, производное от их имен.

Хашер кивнул на меня, поясняя:

– Это она! Похоже, девочка – будущий целитель и под угрозой смерти создала связь с Древним. Теперь сердце Прародителя защищает ее и яйца. Пока не созреют оба, не допустит посторонних. Видишь, скорлупа у серого повреждена?

– Да… – печально выдохнула Фиала.

– Почти уверен, Прародитель питает яйца и ребенка. Когда малыши вылупятся, он выпустит всех троих.

Фиала ошарашенно посмотрела на мужа, перевела взгляд на меня, пробежалась глазами по «местам боевой славы», которые недавно исследовал ее муж. И наконец, словно не веря самой себе, уточнила:

– Ты полагаешь, что это только что вылупившееся дитя затащило их сюда? И смогло пробудить сердце древнего дракона… и… но как? Я думаю, это золотые как-то…

Я не менее ошарашенно уставилась на Фиалу, мысленно воскликнув: «Древний дракон? Вы не шутите? Это что значит: и мы драконы? Я? А как же обещанные мне эльфы? Это что получается? Я как-то программу Василисиного проклятья нарушила? Ох, а что теперь будет с темным суженым? Со мной?»

Хашер по-настоящему теплым, искренним, даже отеческим взглядом смотрел на меня, беспомощно сидящую на попе, шмыгающую носом, в слезах и соплях. Его внимание вновь привлекла пеленка, которую я прижимала к груди, прикрывая свое крохотное тельце. Ласково мне улыбаясь, он пояснил жене:

– Эта девочка – будущая мать, драконица. И тем более целитель, а значит – защитник! В ней дремлет самый древний инстинкт – материнский, а вокруг… – Про уничтоженные яйца с детьми он так и не смог сказать ни слова. – Посмотри на ее ободранные коленки и ручки, я абсолютно уверен, яйца сюда перетащила именно она. Их пытались убить, но пробудился Древний и выбрал ее проводником. Это не ее магия, собственная у малышки спит пока вместе с сущностью.

Все, что я смогла сделать, это покивать головой. Хашер поймет, если такой умный.

– Боги, как же так? – Фиала начала раскачиваться, сморщив лицо, как от боли. – Почему он молчал раньше? Почему не защитил остальных?

Где-то на краю моего сознания вспыхнула почти звериная тоска, боль и сожаление, я поняла: он просто не мог.

И умница Хашер подтвердил:

– Древний без проводника ничего не может, ты об этом должна знать. В мир живых ему пути нет. Видимо, девочка вылупилась прямо во время бойни. Уже под конец… И инстинктивно открылась Прародителю в самый страшный момент, поэтому спаслись лишь трое.

Я опять согласно кивнула, открыла рот, но, во-первых, не знаю слов, хоть и понимаю, что говорят; во-вторых, еще сочтут инопланетянкой или засланцем из иного мира. Если подумать, то какие претензии к маленькой? И прямо сразу захотелось к маме и папе, покушать, обнимашек и утешений. Я так устала, кто бы знал, и больше не хочу умирать и страдать, это дико и больно. Слезы потекли сильнее, сопли тоже. Я уткнулась в пеленку, вдыхая приятный запах. Наверное, так пахли мои родители, отдавшие жизнь за свое дитя. Все, я дичайшим образом устала, легла на бочок и свернулась калачиком между яйцами, но за Хашером и Фиалой одним глазом наблюдала.

Взгляд Фиалы заполошно метался между ее родным яйцом и мной, она явно испытывала желание обнять нас всех и спрятать от всего, как обещала. Такая молодая с виду, а словно моя любимая бабушка, которая готова была под поезд лечь, чтобы уберечь своих близких. Судорожно вздохнув, она все же не выдержала и заплакала тихонечко:

– Бедная моя малышка, родиться сиротой. Арс и Лария… Ашарвисы понесли невосполнимую потерю. Сильные, благородные драконы. Вот в кого девочка! Маленькая защитница!

– Да, Арс был мудрым и сильным драконом, а Лария – нежной и доброй девочкой, как жаль, что прожила слишком мало. Всего сто лет… и смогла подарить миру хранительницу. Некоторые и за тысячу ничего хорошего не могут сделать, а эту пару запомнят на века, – мрачно согласился с ней Хашер.

Фиала подобралась, всем телом подалась к мужу и взмолилась:

– Адара ее кузина и имеет право взять ребенка в семью. Может быть, у нас получится забрать малышку себе? Я стану ей второй, но не менее любящей матерью. Клянусь, они с Тайреном в моем сердце будут равными.

– Я постараюсь уговорить Дамриса, предложу откупные, если потребуется. Любые… – задумался Хашер. – Только почти уверен, он откажется. Арс и Лария не были наследниками клана, но, если кому-то что-то нужно, даже абсолютно бесполезное для Дамриса, он из лап это не выпустит. А тут, вполне возможно, хранительница растет.