София решает жить

Марк сильнее каждого из них по отдельности. Но вместе они могут и одолеть его. Себя я не учитывала.

Все эти мысли пронеслись в наших с Марком головах, но так или иначе – решать ему. Он главный.

– Нет, у нас ничего нет, – сказал Марк, взяв меня под локоть, подтолкнул вперед и начал демонстративно обходить наших встречных.

Те ничего не предприняли. Остались стоять на месте, только обернулись и смотрели нам вслед. Я не удержалась – оглянулась. Один из них закопошился в своем худом мешке. Я подумала, что нам, возможно стоит ускориться, но ничего предпринять не успела.

Спустя три секунды что-то полетело в нас и упало под ноги. Мы интуитивно пригнулись.

Замерли и оглянулись.

– Ближайшие пять километров ничего не найдете, – крикнул один из оборванцев. – Разве что в Наре могло что-то остаться.

Под нашими ногами лежала упаковка печенья «Юбилейное».

Следующие несколько километров мы шли в каком-то благостном состоянии от встречи с людьми, которые решили нас накормить, но в то же время терзаемые чувством вины за собственное недоверие.

– Да, неловко вышло, – признал Марк. – Но бдительность на первом месте.

***

Мы увидели его первыми, идущего впереди нас по кромке шоссе. Он не заметил нас, укрывшихся в наскоро расчищенном автомобиле, чтобы перекусить. Моросил мелкий дождь, а дожидаться его конца не было сил. Да и трава просохнет не сразу, чтобы расположиться прямо на ней.

Живот крутило от сухой холодной пищи. Я смотреть не могла на печенье, хлебцы, устала грызть и рассасывать сухую лапшу. Когда-то в детстве это было моим любимым лакомством перед телевизором. Мама ругалась, а старший брат тайком подсовывал мне эту вкуснятину. Но я понимала, что скоро не будет и этого, поэтому с благодарностью принимала от Марка остатки провизии.

Мы не решились заговорить с двумя встречными пару дней назад. Даже после того, как те поделились с нами едой. И было заметно, что Марк испытывает досаду по этому поводу. Я чувствовала его пытливый интерес к происходящему: сколько выживших осталось, кто и куда идет, что предпринимает? Наверное, именно поэтому он так оживился, и не захотел упустить возможность поговорить с новым встречным.

Уверенная быстрая походка, пыль из-под ботинок, коренаст, ноги немного колесом, подкаченный торс, черная боксерская майка, черные волосы, зачесанные назад. Вид уверенного человека, который прекрасно ориентируется в этом мире, по крайней мере, не испытывает дискомфорта. Но при этом движения резки, как будто раздражен чем-то. Или просто сосредоточен. Настолько, что не заметит нас, пока мы не обгоним его и не заставим обратить на себя внимание.

– Видишь, что у него? – шикнул Марк.

Я пригляделась. Из кармана торчала карта. Я удивилась, что в ней такого примечательного. Мы ведь и сами идем по карте, которую Марк сам же и раздобыл.

– Пойдем, – Марк быстро сгреб остатки недоеденного в рюкзак.

Ну ладно. Я надвинула на лоб черную бейсболку и поспешила за ним.

– Эй, парень!

Тот нехотя замедлился и обернулся слишком лениво, для человека, который мог бы истосковаться по человеческому общению.

– Будь здоров! Я Марк. Это Соня.

У него были черные короткие усы и аккуратно постриженная бородка а-ля Титомир. Глаза скрывали непроницаемые солнечные очки а-ля Нео из Матрицы.

– Привет, ребят. Как вы тут? – он упер руки в бока и оглядел местность поверх наших голов, показывая тем самым, что готов задержаться на минутку и переброситься парой слов. – Гела, – он протянул руку Марку, а затем и мне.

Гела не взлюбил зубных врачей еще задолго до того, как их услуги стали недоступны для простых смертных. Забавно, ведь именно такими мы и были – простыми смертными – в отличие от тех, кто шатается по земле разлагаясь, прежде чем сгинуть окончательно. В общем, испещренные чернотой зубы показывались сквозь нагловатую ухмылку.

Зато волосам он уделил должное внимание даже сейчас. Они явно были уложены с помощью геля. Я даже чувствовала его запах. И даже… запах мужского одеколона!

Ну Гела! Ну франт!

Гела был грузин. Я сразу считала это по его то лающим, то затяжным интонациям, тяжелому говору и опущенным согласным.

– Мы идем из Москвы. Уже недели две, – начал было объясняться Марк.

– Долго идете.

– Идем на юг.

– Все идут на юг. Многие уже там.

– Правда? – оживился Марк.

– Ну не все успели дойти. До холодов.

– Откуда ты знаешь?

– Когда все началось, я приехал с юга. Из Грузии.

– Приехал?

– Да, половину пути успел проехать, потом начались заторы. Хотел предупредить своих. Забрать. Спасти. Не успел. Осталась только бабка. Мать жены. Чудом уцелела. Но в путь она отправиться не могла. – Гела закурил. – В общем, неделю назад она умерла. Я расколол ей череп и отправился обратно.

Марк явно не знал за какой вопрос хвататься следующим. А я подумала, что он, должно быть, позавидовал Геле, что тот отделался от своей обузы.

– Она умерла своей смертью, и ты все равно ее добил?

– Ну она обратилась, – Гела смачно затянулся, повернулся на пятках и продолжил путь. Мы поспешили за ним.

– То есть не обязательно быть укушенным, чтобы обратиться? Достаточно просто умереть своей смертью?

– Да, этого достаточно. Что-то нехорошее витает в воздухе, заметили? – Гела помахал рукой над головой для убедительности.

– Заметили. Только еще не до конца поняли, по каким правилам тут все работает.

– Брат, это же не футбол. Эта игра без правил!

– Если не осталось тех, у кого есть ответы. Значит можно вывести какие-то закономерности со временем. Например, я быстро понял, как их убить. Не колом в сердце, а уничтожив мозг.

– Умники с ответами тоже есть. И они уже на юге. Скорее всего, они даже перебрались туда заранее. Вообще, чем южнее, тем выживших больше. Плюс еще беженцы вроде вас.

– Чем это вызвано?

– Я выяснить не успел, честное слово! Слишком долго проковырялся с бабкой. Многое пропустил, – сильное ударение на слогах в словах, особенно при быстрой речи создавало почти мелодию, которая придавала речи уникальное звучание и делала ее мгновенно узнаваемой.

– Как же так вышло, что на юге есть более цивилизованные коммуны, с таким отрывом? – спросил Марк.