Сталин мог ударить первым

Лапушкин Яков Яковлевич, контр-адмирал – 22.06.1941– 03.09.1945

Начальники аварийно-спасательного управления:

Крылов Фотий Иванович, контр-адмирал – 22.06.1941– 08.1941;

Кузнецов Аполлон Александрович, контр-адмирал – 08.1941—02.1942;

Фролов Александр Андреевич, инженер-вице-адмирал – 02.1942—03.09.1945.

Начальник инженерного управления:

Судьбин Павел Иванович, генерал-лейтенант инженерных войск – 22.06.1941—03.09.1945.

Начальники управления подводного плавания:

Фролов Александр Сергеевич, контр-адмирал – 26.01. – 11.11.1943;

Виноградов Николай Игнатьевич, контр-адмирал – 02.12.1943 – 23.02.1944;

Стеценко Андрей Митрофанович, контр-адмирал – 24.06.1944 – 09.03.1945;

Шергин Александр Петрович, капитан 1-го ранга – 09.03. – 03.09.1945.

Начальник медико-санитарного управления:

Андреев Федор Федорович, генерал-майор медицинской службы – 22.06.1941 – 03.09.1945.

Начальник управления береговой обороны:

Мушнов Иннокентий Степанович, генерал-лейтенант береговой службы – 22.06.1941 – 03.09.1945.

Начальник управления ВВС Наркомата ВМФ:

Жаворонков Семен Федорович, маршал авиации – 22.06.1941 – 03.09.1945.

Глава 12

Закрытые акватории не решают исхода битв

В жаркую летнюю ночь 1941 г. Вторая мировая война докатилась до российского Крыма… И обстоятельства – в который уж раз! – испытывали Черноморский флот на прочность…

«Первым принял удар на себя Севастополь. Пускай другие вступили в бой лишь на час-другой позднее, но они уже знали: враг напал на нашу Родину, а война началась! – так описывал последовательность событий нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в книге «Накануне». – Севастополь встретил нападение подготовленным. Командованию флота пришлось самому принять решение об открытии огня. Стоит еще раз напомнить о том, что лишь за неделю до этого всех нас заверяли: война не предвидится, разговоры о ней – провокация, чтобы понять, как драматична была обстановка в ту ночь и какое внутреннее торможение, колебание, неуверенность должны были преодолеть в себе люди, прежде чем твердо и мужественно отдать такой приказ.

Впоследствии мне рассказали, что в ту субботу, как и в предыдущие дни, корабли стояли в Севастопольской бухте рассредоточенно, с оружием, готовыми к действию. Они были затемнены, и с берега нельзя было различить их силуэты на черной воде. Но город вечером 21 июня еще сверкал огнями. Бульвары и сады переполнила праздничная нарядная публика. «Казалось, ничто не предвещало трагических событий» – так написал об этом вечере Н. Т. Рыбалко, бывший в те часы оперативным дежурным по штабу Черноморского флота.

Около 23 часов в комнату оперативного дежурного заглянул начальник штаба флота контр-адмирал И. Д. Елисеев.

– На несколько минут отлучусь домой, – сказал он.

Н. Т. Рыбалко вновь увидел контр-адмирала меньше чем через два часа, когда тот быстро вошел в комнату дежурного, держа в руках телеграмму.

«Я ее помню дословно, – пишет Н. Т. Рыбалко, – только не ручаюсь за то, в каком порядке были перечислены флоты». Вот эта телеграмма: «СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов».

Сразу же главной базе был дан сигнал «Большой сбор». И город огласился ревом сирен, сигнальными выстрелами батарей. Заговорили рупоры городской радиотрансляционной сети, передавая сигналы тревоги. На улицах появились моряки, они бежали к своим кораблям…».

Заметим: приказ об оперативной готовности № 1 был отдан всего за несколько часов до начала войны! Это ли не свидетельство стратегического предвидения, исходя из анализа военно-политической обстановки, и, безусловно, военного таланта этого выдающегося адмирала, коим являлся Н. Г. Кузнецов…

Вот он пишет далее: «3 часа 07 минут. Немецкие самолеты подходили к Севастополю крадучись, на небольшой высоте. Вдруг сразу вспыхнули прожектора, яркие лучи стали шарить по небу. Заговорили зенитные орудия береговых батарей и кораблей. Несколько самолетов загорелись и начали падать. Другие торопились сбросить свой груз. У них была задача заблокировать корабли в бухтах Севастополя, не дать им возможности выйти в море. Противнику это не удалось. Мины упали не на фарватер, а на берег. Часть попала в город и взорвалась там, разрушая дома, вызывая пожары и убивая людей.

Мины спускались на парашютах, и многие жители думали, что это выбрасывается воздушный десант. В темноте принять мины за солдат было немудрено. …налет был отбит, и рассвет 22 июня Севастополь встретил во всеоружии, ощетинившись орудиями, которые смотрели в небо и в море.

В Москве рассвет наступил несколько раньше. В 3 часа было уже все видно. Я прилег на диван, пытаясь представить себе, что происходит на флотах. Глуховатый звонок телефона поднял меня на ноги.

– Докладывает командующий Черноморским флотом.

По необычайно взволнованному голосу вице-адмирала Ф.С. Октябрьского уже понимаю – случилось что-то из ряда вон выходящее.

– На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город…

Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот когда началось… У меня уже нет сомнений – война!..»

И как штрих к действиям иных военачальников, чья недальновидность только усугубила ситуацию, приведу пример редкого здравомыслия: генерал-полковник Г. М. Штерн, заступив на должность начальника Управления ПВО Красной армии, высказался, что Постановление СНК от 20 января 1941 г. «Об организации противовоздушной обороны» и приказ наркома № 0015 от 14 февраля того же года «О разделении территории СССР на зоны, районы и пункты ПВО» считает… почти вредительскими и потому выполнять их не собирается (!). Его поддержал и начальник Управления ВВС Рычагов. Штерн считал, что подобные приказы и постановления о ПВО делают всю территорию СССР фактически беззащитной при налетах авиации любого предполагаемого противника. И, значит, Севастополь не был прикрыт, не был обеспечен ПВО страны. А командование ЧФ об этом не позаботилось…

Настало время, когда небольшой флаг с черными и желтыми квадратами, обозначающий на морском языке сигнал воздушной тревоги, стал взвиваться на мачтах Черноморских кораблей по нескольку раз в день.

Нарком позвонил в кабинет Сталина, но Поскребышев сообщил, что того нет и нет никакой возможности соединить Кузнецова с вождем. Николай Герасимович позвонил маршалу С. К. Тимошенко и передал ему слово в слово доклад вице-адмирала Октябрьского. Через несколько минут он вновь звонит Сталину, но из узла связи Кремля сообщают, что его просьбу сказать о том, что бомбят Севастополь, доложат не Сталину, а… кому следует; и доложили наркому внутренних дел о том, что нарком ВМФ ведет панические разговоры, что Севастополь, мол, разрушен. Буквально через несколько минут раздался зуммер аппарата ВЧ, и Кузнецов услышал раздраженное:

– Вы понимаете, что докладываете? – это был голос секретаря ЦК ВКП(б), курировавшего силовые и административные органы страны, Георгия Максимилиановича Маленкова.

– Понимаю и докладываю со всей персональной ответственностью: началась война.

– Ну, как знаете… – Маленков положил трубку.

Кузнецов понял, что секретарь ЦК не поверил; однако его информация была тут же перепроверена связистами органов НКВД.

Несомненно, Кузнецов с тяжелым сердцем переживал первые часы и дни войны, и наверняка он не раз взвешивал шансы разнообразного течения событий; думал и сопоставлял возможности людей, отвечающих за флот на местах и во многом отвечающих за то, как те события будут развиваться…

Безусловно, нарком не только анализировал каждого из командующих флотами; он сравнил состояние дел и мощь советского ВМФ с германским кригсмарине (военно-морским флотом), с британским, итальянским и американским флотами и понимал, что по качественным параметрам это сравнение не в пользу советского флота. И если взять противника – германский флот, то он могуч и имеет высокопрофессиональных офицеров и хороших матросов. И наверняка будет вести войну на международных коммуникациях против флотов США и Великобритании. Об этом говорит и гибель линкора «Худ» в сражении с линкором «Бисмарк».

Кузнецов отдавал себе отчет, что в начавшейся войне наибольшая тяжесть ляжет на плечи самого молодого командующего Северным флотом вице-адмирала Арсения Григорьевича Головко, выходца из лихой казачьей семьи на Кубани. Ему было только 35, и он был всего-то на два года моложе наркома…

Так, – рассуждал нарком, – значит, войны как таковой ни на Балтике, ни на Черном море – в этих двух закрытых морских акваториях – не будет… А, как говорят армейские товарищи, будут там вестись «бои местного значения», не решающие исхода стратегических сражений Второй мировой. Значит, роль этих двух флотов будет чисто вспомогательная, транспортная, и еще – силами своего вооружения, поддержкой своего артиллерийского огня эти два флота должны помогать армейским объединениям и соединениями, ведущих вооруженную борьбу с вторгшимся противником.

По имеющимся у Кузнецова сведениям, немцы «заперли» на таллинском рейде все основные силы Балтийского флота. Который в самом недалеком будущем ждала ужасная трагедия, порожденная беспечным отношением командования БФ и лично адмирала В. Ф. Трибуца, его помощников адмиралов Ю. А. Пантелеева, Ю. Ф. Ралля, Н. К. Смирнова, А. Д. Вербицкого.

Что же касается Черноморского флота, понимал Кузнецов, то морских сил германского флота в том регионе нет, а есть лишь одна устаревшая подводная лодка Румынии, не представляющая никакой опасности для сил советского флота. Значит, там лишь необходимо наличие высокопрофессиональных кадров и тактически грамотное использование имеющихся линкора, крейсеров, лидеров, эсминцев для артиллерийской поддержки Красной армии.

Командный и начальствующий состав Черноморского флота: