Непокорная. Жена по договору

В итоге мое сознание металось внутри черепной коробки, вопя: «Замуровали! Выпустите, демоны!»

Но снаружи я выглядела абсолютно спокойной. Просто идеал покладистости и послушания.

В первый раз я искала причину в себе, а теперь поняла – дело в Марине Леонидовне. Неужели она – гипнотизер? Вот это я попала! То, что она делала с мной, было по-настоящему жутко.

Я погрузилась в полную темноту. Ткань мешка не пропускала ни единого лучика света. Если Марина Леонидовна гипнотизирует меня взглядом, то так даже лучше. Вот только странно, я ее не вижу, а пошевелиться по-прежнему не могу.

– Ты должна запомнить, как все будет, Марго, – просветила Марина Леонидовна. – Ты слушаешься меня, а я устраиваю твое будущее. Не волнуйся, семья Бонуар всегда получает только лучшее, и ты не станешь исключением. Я позабочусь о тебе.

Это ее «позабочусь» прозвучало, как приговор.

– Не снимай мешок, пока я не позволю, – напоследок велела Марина Леонидовна.

Я, послушная чужой злой воле, сложила руки на коленях и замерла. Вот же день выдался… как будто с ведьмой поцапалась. Хотя, если задуматься, так оно и есть.

Глава 2. О том, что прошлое настигает

Мы ехали долго. Несколько часов, не меньше. Я себе весь копчик отсидела, но ерзать не решалась. В приницпе старалась поменьше привлекать внимание. А то мало ли какой приказ еще взбредет Марине Леонидовне в голову.

Называть ее «бабушка» даже про себя не получалось. Может, все правда, и мы родственники, но это вообще ничего не значит. Родными людьми становятся не по крови, а по духу. У меня с Мариной Леонидовной нет ничего общего. Скорей бы мой день рождения, совершеннолетие и свобода. Ни секунды не задержусь рядом с этой женщиной! Пусть она даже богата, как сам Крез. Мне от нее ничего не нужно.

Сидеть с мешком на голове дико скучно, и я сосредоточилась на возвращении контроля над телом. Начала с мизинца на левой руке. Снова и снова на разные лады отдавала ему мысленный приказ. Шептала, уговаривала, кричала: «Пошевелись. Пошевелись… ПОШЕВЕЛИСЬ!». Оказывается, снять чужое внушение – невероятно сложная задача.

Но мое упорство было вознаграждено. Мизинец шевельнулся! Совсем чуть-чуть, едва ощутимо. Но я это сделала! Вот только на возвращение всего тела под мой контроль уйдут годы… Ненавижу гипнотизеров.

В какой-то момент почудилось, что сиденье подо мной изменилось. Стало мягче, что ли. И спинка теперь была дальше. Я списала это на игры разума. Слишком долго сижу в темноте мешка, уже начались тактильные галлюцинации.

А спустя еще немного времени машина замедлила ход и остановилась.

– Можешь снять мешок, – великодушно разрешила Марина Леонидовна.

Сразу после ее слов я ощутила, что снова владею телом. Фух, наконец-то! Я сдернула ненавистный мешок с головы. В глаза ударил свет фонарей, я поморщилась и осторожно выглянула в окно.

Тут же захотелось натянуть мешок обратно на голову, но уже по собственной воле. То, что я увидела кардинально отличалось от привычного. Абсолютно все было другим! Вместо столбов освещения – подвешенные в воздухе сферы. Вместо асфальта – мощеная камнями дорога. Вместо многоэтажек – особняки в викторианском стиле с разноцветными витражами. Из-за них улица походила на драгоценную шкатулку.

Но это не все. Я сидела уже не в машине! Теперь это скорее была карета или экипаж. Я не разбираюсь в таких тонкостях, зато точно знаю, что автомобили просто так не превращаются во что-то другое.

Это уже не гипноз и даже не галлюцинации. Это что-то намного серьезнее и страшнее.

– Где мы? – прошептала я.

– Это Гренуэй, столица Эйтилии, – пояснила «Марина Леонидовна» и добавила: – Зови меня леди Малива. Это мое настоящее имя.

Меня хватило только на вялый кивок. Ведь прямо сейчас я в своем воображении хоронила план сбежать сразу после приезда, возлагая на его могилу венок с надписью «Помню. Скорблю».

Это из Подмосковья я могла сбежать, а куда бежать из… как она назвала это место? Да какая разница! Я точно знала, что страны Эйтилии не существует ни на одной карте мира. Куда, черт возьми, я попала?

– Выходим, – стальной голос выдернул меня в реальность.

И хотя это был по-прежнему приказ (леди Малива просто не способна общаться иначе), я не чувствовала на себе посторонней воли. Но все равно послушалась и вылезла из машины-кареты, комкая черный мешок в руках.

– Брось его здесь, – кивнула леди Малива. – Он больше не понадобится.

Я разжала пальцы, и мешок плюхнулся на землю. Наверное, я должна была жалеть об оставленных в интернате вещах, так как очевидно, что я туда больше не вернусь. Но я ничем особо там не дорожила. Мое единственное сокровище – подвеска с двумя буквами «М» и «В» – как всегда была на шее. Меня с ней сдали в детдом. Я была уверена, что подвеску оставила мама, поэтому никогда ее не снимала.

Вслед за леди Маливой я поднялась по ступеням в шикарный особняк. Это мой новый дом? Несмотря на роскошь холла – мраморный пол, позолоту на дверных ручках и перилах, роспись на потолке – я ни секунды не хотела здесь задерживаться. В простой майке, голубых джинсах и стоптанных кедах я как никогда остро ощущала, что мне не место среди богатеев.

Навстречу вышел дворецкий в черной ливрее. Вот уж не думала, что их до сих пор кто-то держит. Я будто перенеслась в прошлое. Зато наряд леди Маливы отлично вписывался в местный колорит. Теперь уже я выглядела чудаковато на ее фоне.

– Где мы? – отважилась я на вопрос. В конце концов, я имею право знать. – Что за место такое Эйтилия? У меня была пятерка по географии, но я не слышала о таком.

– Просто это другой мир, Марго, – ответила леди Малива.

Просто? Да ничего подобного! Это очень даже сложно и непонятно, и жутко, и по-настоящему крышесносно. Новость буквально прибила меня к полу. Что-то еще спрашивать было страшно. Мало ли каким будет ответ.

Но теперь хотя бы ясно, почему я не нашла информации о своих родных. Не там искала. Надо было в другом мире, а я все у нас, да у нас.

С губ сорвался нервный смешок, и я поспешно зажала рот ладонью. Мысли, как потравленные тараканы, разбежались кто куда. Впервые в жизни я настолько растерялась, что совершенно ничего не соображала.

Леди Малива пошла вперед, и я поспешила за ней. Она мне категорически не нравилась, но оставаться одной в чужом пугающем доме тоже не хотелось. В итоге мы пришли в уютную гостиную, где уже сидела девушка года на три меня младше.

Леди Малива обратилась к девушке на незнакомом языке. Ну да, все логично, другой мир – другой язык.

На девушку ее слова произвели впечатление. Она смотрела на меня, открыв рот.

– Что вы ей сказали? – спросила я.

– Что ты ее старшая сестра по матери, – бросила леди Малива в своей обычной холодной манере.

Настал мой черед уронить челюсть на пол. Мы с девушкой уставились друг на друга. Второй шок за последние несколько минут. Еще один – и мои мозги вскипят. Сестра! У моей матери были дети после меня? Это что же получается, она не умерла, а просто бросила меня?

То есть пока я выживала во враждебной среде, моя сестра жила на всем готовом в красивом богатом доме, окруженная любовью. В том числе материнской.

Я уже не ребенок, но предательство больно в любом возрасте. Особенно, когда предает та, кто должна любить и заботиться. Надеюсь, у матери были веские причины, чтобы так со мной поступить.

Я во все глаза смотрела на сестру. Миловидное лицо, русые локоны – она была совершенно непохожа на меня. Просто ноль общего.

Первой опомнилась моя внезапно обретенная сестра и что-то быстро заговорила на чужом языке. Естественно, я не поняла ни слова. Стояла молча и хлопала ресницами.

Тогда леди Малива шагнула ко мне, протянула руку, и я ощутила, как что-то больно сжало мочку уха.

– Ой! – воскликнула. – Вы чего?

– Эта клипса поможет тебе общаться на языке Эйтилии. Не снимай ее, – пояснила она. Кстати, на чужом языке, который я действительно поняла без проблем. – Но артефакт не означает, что тебе не надо учить язык. В самое ближайшее время начнешь заниматься, я подберу тебе хорошего преподавателя.

У меня вытянулось лицо. Вот не было печали. Впрочем, это будет даже интересно.

Я поправила клипсу. Она так сжимала ухо, что мочка ныла. Вот он – лучший стимул поскорее выучить язык. Если это поможет избавиться от клипсы, я готова приступить к занятиям прямо сейчас.