Наследник Тавриды

– Ну, извините, я на медные деньги у дьячка учился! – съязвил Змей.

– А я закончил Пажеский корпус.

Они воззрились друг на друга с такой ненавистью, что всем стало ясно: даже присутствие государя не удержит их от склоки. Одна половина армии – холеная, образованная, проникнутая якобинским духом и гордая победами минувшей войны, – не переносит другую – лапотную, выпестованную в поселениях, приобвыкшую к пощечинам и жадную до должностей.

Выбор остался за императором. Волконский был отправлен на воды в Карлсбад. Закревский получил назначение генерал-губернатором Финляндии и командиром Отдельного Финляндского корпуса. Если это и была ссылка, то почетная. Но Арсений закусил удила. Единственный из всех, он ушел, хлопнув дверью. Напечатал в типографии при Главном штабе «Отчет по управлению армией» и разослал тираж по полкам. До трети потери личного состава от бескормицы, отказ обучать солдат чему-либо, кроме фрунта, выдавливание в отставку офицеров с боевым опытом…

Воспламенив умы, Арсений Андреевич удалился в Финляндию. Откуда попросил отставки. Но получил лишь молчание. Ощущение собственной ненужности придавливало душу. Все были недовольны государем. Государь – всеми.

Неаполь. Италия.

– При чем здесь вы? – Госпожа Закревская кидала вещи в саквояж с таким остервенением, словно за ней гнались. – Я не собираюсь следовать за вами в Англию. Я еду в Россию.

Принц Леопольд Кобургский ей не верил.

– Кто может положиться на твое слово, Венера? Вчера ты устроила мне истерику, будто я хочу тебя бросить. А я всего лишь хочу жениться на английской принцессе. Поверь, не каждый день делаются такие предложения.

Аграфена фыркнула, выражая презрение к Англии, тамошним девицам, тайной дипломатии и продажным немецким принцам.

– Я не еду за тобой. Я еду в Россию, – повторила она.

– А почему же ты сегодня на балу упала в обморок, когда я объявил о своем решении?

Груша одарила любовника одним из тех взглядов, которым женщины говорят: вы слишком высокого о себе мнения.

– Я получила письмо из Петербурга и читала его в тот самый момент, когда вы осчастливили публику заявлением о своей помолвке.

– Вы не получали никакого письма. Вы все выдумали! Вы собираетесь преследовать меня! Аграфена, умоляю, ради всего святого…

– Да кому вы нужны?! – Закревская взвилась. – Вот письмо. Тут сказано, что моего мужа сняли с должности и сослали в Финляндию. Я минуты здесь больше не останусь.

Леопольд продолжал ей не верить. Это был красивый мужчина чуть за тридцать, брат первой жены цесаревича Константина. Их роман с Аграфеной продолжался полтора года, и принц питал убеждение, что ревнивая Венера намерена его погубить.

– Ваш муж? Не смешите меня! За время нашего знакомства вы ни разу о нем не вспомнили!

– Откуда вам знать, о чем я вспоминала?! – бросила Груша. – Мой муж – честнейший человек. Вы даже не знаете, что это за человек! Это прекрасный человек! Не чета вам.

– Да уж, конечно! – съязвил Леопольд. – Вы явились ко мне голодная, как из монастыря. Что-то он не особенно вас баловал.

– Удовольствия, которыми вы хвастаетесь, может доставить любой конюх! – парировала Закревская. – Посмотрите на себя. Вас покупают. Вы продаетесь. Нам не о чем говорить.

Не собираясь больше сносить ее оскорбления, принц Кобургский поднялся.

– В таком случае я желаю вам доброго пути. – И уже у двери, обернувшись, переспросил: – Вы действительно едете в Россию?

Финляндия.

Погода в Або не хуже, чем в Петербурге. Снять дачу в предместье все равно, что на Каменном острове. Арсений Андреевич уверял себя в преимуществах тихой жизни. Он привез в Финляндию дочь, которая была слишком мала, чтобы понимать, каково сейчас отцу. Девочка легко привыкла жить без матери, потому что ветреная супруга генерала редко уделяла ребенку внимание. Ее исчезновение потрясло кого угодно, только не Лидочку.

Сам Арсений носил в сердце занозу. Один раз судьба одарила его по-летнему щедро. Почему он не скончался вскоре после свадьбы? В пылу взаимных упреков генерал бросил Аграфене:

– Незачем было выходить замуж!

– Когда вы звали меня под венец, то собирались оставить вдовой, – отрезала она.

– Прости, что не умер.

Действительно, его жизнь тянулась, не нужная теперь никому. И особенно тяжко было сознавать, что тянулась благодаря Груше. Она возила его на воды. Нашла лучших врачей. Не позволяла переутомляться за бумагами. Им было хорошо вместе. Проклятая семеновская история!

Вечером в субботу генерал Закревский возвращался из города на дачу и велел кучеру ехать нешибко, наблюдая, как солнце садится в туман над заливным лугом. Вдруг из-за поворота показалась дорожная карета, которую влекла четверка сильных немецких лошадей. Она двигалась в том же направлении, но с большей скоростью. Расстояние сокращалось. Разъехаться на узком проселке было невозможно. Уступать генерал-губернатор не собирался. Раздраженный жизненными неудачами, он стал спесив.

– Ваше высокопревосходительство, сшибут нас! – обернулся к нему кучер.

– Я им покажу, сшибут. Тоже моду взяли…

В этот момент карета, по приказу седока, затормозила. С запяток спрыгнул лакей, не по-здешнему загорелый, и поспешил к коляске.

– Ваша милость, – обратился он к Закревскому, низко кланяясь. – Не прогневайтесь. Путешествующая знатная дама просит вас подойти.

Арсений крякнул. На черта ему дама? Но все же тряхнул воспитанием и отправился за слугой. Парень растворил перед генерал-губернатором дверцу. В полутемной глубине кто-то зашуршал атласом, и знакомый голос произнес:

– Не могу ли я попросить ночлега на той ферме, которая виднеется за лугом?

Глава 6. Бес арапский

Одесса.

Весть о приезде графини застала Михаила Семеновича врасплох. Около восьми часов утра он диктовал секретарю запрос в Министерство финансов о торговом обороте Одесского порта за год. По подсчетам, проведенным его служащими на месте, таковой составлял девять миллионов рублей. Наместнику было любопытно, какую сумму подали наверх. Зная ее, вчерне можно было судить о размере хищений.

Разбор дел на время усыплял самолюбие Воронцова. Но стоило какой-нибудь бумажке благополучно перекочевать с его стола на секретарский, как граф снова вспоминал свое положение. Недовольство государя ни для кого не секрет. Карьера буксует, как тележное колесо в грязи. Полными генералами стали списочные сопляки, герои вахтпарадов! А его опять отхлестали по щекам!

– На чем встали?

Канцелярист хотел прочесть последнюю фразу, но в этот момент дверь кабинета приоткрылась и в щели мелькнуло удивленное лицо Казначеева.

– Ваше высокопревосходительство, из дома сообщили. Госпожа графиня приехала вместе с дочерью. Ждут вас.

Михаил подскочил как ужаленный. Когда? Почему без предупреждения? Что-то случилось? Ни на один вопрос Саша не знал ответа. Он смотрел на начальника и глупо улыбался, полагая, что весть радостная. Сам Воронцов похолодел. Хорошо, если Лиза в порядке. Но что заставило ее пуститься в путь? В теперешнем состоянии? Граф вообразил худшее. Они опять потеряли ребенка. И жена не смогла остаться в Белой Церкви, где все напоминает о горе.

Канцелярия генерал-губернатора располагалась в доме Потоцкого, нанятом для казенных нужд. До собственного особняка – двухэтажного каменного здания во дворе строящегося дворца – было два шага пешком. Но наместники по улицам не бродят. Едва сдерживая нетерпение, Михаил доехал в коляске. Путь же по двору проделал галопом. Мимо изумленных слуг, разгружаемых тюков, сундуков и корзинок, которые вереницей носили на второй этаж. Двери зала были распахнуты. Еще утром пустой, он заполнялся вещами, так что ногу негде было втиснуть.

– Лиза!

Графиня с Александриной на руках стояла посреди этого царства неразберихи и отдавала распоряжения. На голос мужа она обернулась и просияла. Ее большой, выпирающий живот не могло скрыть даже свободное платье. У Михаила отлегло от сердца.

– Ты очень рисковала, – выдохнул он наконец, продравшись к ней через брустверы коробов и свертков.

– Я соскучилась.