Диадема Марии Тарновской

Глава 3

Приморск, наши дни

Он подошел ко мне неслышно – так подкрадывается кошка к мыши – и довольно ощутимо ткнул в бок указательным пальцем:

– Эй, ты! Думаешь возвращать долги?

Я обернулся и увидел перед собой здоровенного парня с толстым лицом и широким носом. Интеллектом это лицо явно не было обезображено.

– Простите, вы кто?

– Считай, что коллектор, – парень усмехнулся, оскалив редкие зубы, – малыш, меня прислали напомнить тебе: когда занимаешь деньги у солидных людей, их нужно отдавать, – для пущей убедительности он продемонстрировал кулак с голову жеребенка.

– Этот солидный человек – мой одноклассник, – выдохнул я и поморщился.

Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– И что с того? – Парень сплюнул на сухую землю. – Теперь он должен все тебе простить?

– Не должен, я отдам. – Я вложил в эти слова как можно больше эмоций, но он, видимо, не поверил:

– Свежо предание. Слушай, шеф дает тебе неделю. Неделю, понятно? Если не вернешь долг, пострадают твои близкие. Заруби это на носу.

Я торопливо кивнул (перспектива быть побитым здесь и сейчас мне не улыбалась):

– Спасибо. Недели вполне хватит.

– Ну, тогда бывай, корешок. – Парень повернулся, чтобы уйти, но внезапно согнулся, и его кулак вонзился мне в живот.

Удар был такой силы, что из моих глаз брызнули искры. Боль заставила меня встать на колени и застонать. Качок щелкнул пальцами и испарился.

Посидев еще немного в позе йога, я поднялся и, согнувшись пополам, доплелся до ближайшей скамейки и опустился на нее тяжело, как старик. В голове, в унисон с болью, завертелись безрадостные мысли.

Полгода назад меня выгнала жена, заставив платить сыну алименты. Я пытался договориться с ней, обещал большую сумму, если она не станет подавать в суд, но Светлана была непреклонна. А спустя три месяца тяжело заболела мать – единственный близкий и понимающий меня человек. Моей скудной зарплаты в банке – это только непросвещенные думают, что банковские работники гребут деньги лопатой – едва хватило, чтобы поместить ее в неплохую клинику, где лечащий врач недвусмысленно намекнул, что придется хорошо раскошелиться.

– Вашей матери требуется операция на сердце, – сказал он и отвел взгляд. – Стоит она недешево. Если ее не сделать, затруднюсь сказать, сколько она еще протянет.

– А можно конкретнее, доктор? – На моем лице был написан живейший интерес, и врач протянул мне листок с шестизначной суммой:

– Не меньше. Возможно, и больше.

Я чуть не задохнулся:

– Но где мне взять такие деньги?

Доктор развел руками:

– Это не моя проблема. Я был с вами предельно честен.

С этого дня и начались мои мытарства. Я бегал как ошпаренный, пытался подработать в банке, узнавал насчет разгрузки вагонов, однако все это давало мизерный заработок – так, не о чем говорить.

Я уже отчаялся, но в один прекрасный день встретил своего одноклассника, Витьку Колесникова, сына рэкетира. Да, когда-то его папочка вымогал деньги на центральном рынке, а потом стал вполне респектабельным бизнесменом и построил несколько гостиниц на южном побережье. Судя по всему, они процветали. Витька окончил институт по гостиничному хозяйству и туризму и помогал отцу вполне грамотно. О его благосостоянии говорили дорогая одежда и «Мерседес» последней модели – мечта любого автомобилиста.

– Макс, ты, что ли? – Через секунду я оказался в его крепких объятиях и почувствовал, как хрустнули кости: Витька всегда занимался борьбой. – Как живешь, дружище?

Я попытался улыбнуться:

– Честно говоря, нечем похвастаться.

Он посерьезнел:

– Правда? Слушай, дружище, давай посидим вон в той кафешке и поговорим. Даю слово, помогу тебе чем смогу.

За хорошим коллекционным вином я рассказал Витьке обо всем – и о больной матери, и о бывшей жене-стерве.

– Дело очень даже поправимое, – заверил он меня, услышав сумму, требующуюся на операцию. – Я дам деньги. Но, сам понимаешь, без процента не могу – отец не поймет. Два процента – это, мне кажется, по-божески.

В тот момент я был готов и на десять – лишь бы успеть сделать матери операцию.

На следующий день мы подписали необходимые документы, и я поспешил в больницу.

О том, как меня закабалили, я понял только через некоторое время. Мне бы подумать тогда, в приморском кафе, о том, что рэкетиры и их дети не привыкли отдавать – только брать.

Уже через месяц Витька потребовал от меня всю сумму, которую выплатить для меня было нереально. Проценты наросли сами собой.

Мы с ним встретились, чтобы все обсудить, и Витька предложил отдавать деньги по частям.

Я сначала обрадовался, но, услышав сумму, побледнел. Это была моя зарплата в банке.

– Для меня такая сумма неподъемна, Витек. – Я попробовал отбиться, взывая к состраданию. – Матери требуются лекарства, сыну – алименты. Да и мне нужно на что-то жить. Я согласен на треть суммы – и ни рублем больше.

Школьный приятель усмехнулся:

– Здесь решаю я, Макс. Скажи, о чем ты думал, когда соглашался на мое предложение? О том, что я все тебе прощу?

Я замотал головой:

– Я всегда играл честно, Витек. Тогда думал: все отдам, лишь бы сделали операцию. Другие же как-то зарабатывают эти проклятые деньги. Я же просиживаю в банке допоздна – и хоть бы когда-нибудь получил за это премию. Наша начальница – редкостная гадина. Недаром уже давно живет одна. Разве на такую позарится нормальный мужик?

Он скрипнул зубами:

– Значит, так, дорогой. Я даю тебе еще месяц. Не вернешь – пеняй на себя. Кстати, у тебя есть квартира. Продай ее. Меня не интересует, где ты возьмешь деньги. Женись на своей начальнице, например.

Я расхохотался:

– Ты пошутил, правда? Во-первых, она за меня не пойдет. Во-вторых, эта дамочка страшна, как моя жизнь, и строптива, как героиня Шекспира. Не вариант.

Витек прошелся по мне оценивающим взглядом. Так отбирают породистых лошадей для скачек.