Сокровище падишаха

Лариса стала пунцовой, как спелый помидор.

– Я забыла не от того, что не знала, а от того, что растерялась, – пролепетала она. – У меня в отличие от тебя нет никакой языковой практики.

Галя лишь улыбнулась про себя. В другой раз она обязательно порадовалась бы промаху Ларисы, поступившей в институт по протекции Аркадия Петровича. Как сотрудницы его фирмы эту протекцию получали, догадался бы даже тупой. В семнадцать лет Лариса стала любовницей на подхвате, имея одно достоинство: она не просила шефа уходить из семьи, чего требовала его постоянная пассия, финансовый директор Татьяна, прекрасно понимая, что при разводе ее возлюбленный останется без гроша – фирма числилась за женой.

– Ладно, судя по всему, позора избежать удалось, – констатировала Галина. – Шеф у себя? Один?

– Один, и страшно злой на тебя, – отозвалась Лариса с хорошо читаемым ехидством. Ее изумрудные глаза при этом смотрели невинно – этакий ребенок! – Так почему ты сбежала?

– Моей матери стало плохо, она чуть не умерла, – пояснила Галя. – Я отвезла ее в больницу, и там выявили рак легких.

Секретарша постаралась изобразить сочувствие:

– Правда? Печально. Но чего же ты хочешь от Аркадия Петровича?

– На лечение матери понадобятся большие деньги, – сказала Галя. – Сейчас мне никак нельзя уходить с работы. Я еще не писала заявления и надеюсь, что он оставит меня. Вспомни, сколько раз я выручала шефа по выходным, работала бесплатно, без всякой премии.

Лицо Ларисы приняло бесстрастное выражение.

– Ну, зайди к нему, – ответила она неуверенно. – Хотя наш шеф своих решений не меняет.

– И все же я попробую. – Галина дернула полированную дверь кабинета и смело вошла. Босс сидел за столом, попивая свой любимый кофе. Он мог употреблять его литрами и при этом прекрасно спал по ночам в отличие от нее. Для девушки даже один глоток отзывался бессонницей. Увидев Галю, Аркадий Петрович, не прерывая своего занятия, сверкнул на нее стальными глазами:

– Принесла заявление? Беспокоить меня было необязательно. Оставь у Ларисы и катись на все четыре стороны. Ты чуть не сорвала мне встречу, и я не желаю тебя больше видеть. Никогда.

– Аркадий Петрович! – умоляюще произнесла девушка. – Моя мама чуть не умерла, ее срочно госпитализировали. У нее рак, четвертая стадия. Для лечения потребуются большие деньги. Прошу вас, не увольняйте меня! Мне очень нужна эта работа.

Стальные глаза ничего не выражали, но двойной подбородок потрясывался, как желе, от еле сдерживаемого гнева.

– Ты смеешь говорить мне о своих проблемах? – взвился шеф. – Даже думать об этом не смей! Немедленно пиши заявление и убирайся вон. Если я когда-нибудь увижу тебя возле моей фирмы – прикажу охраннику, чтобы хорошенько отметелил.

– Аркадий Петрович! – На черных ресницах Гали повисли слезы. – Ну, будьте человеком, Аркадий Петрович. У вас, наверное, тоже есть мать. Ради вашей матери не увольняйте меня.

На секунду на лице шефа появилось доброе выражение, но только на секунду.

– Не трожь мою мать, дрянь! – визгливо заорал он, и в двери показалась довольная мордочка Ларисы.

– Я не нужна?

– Зачем ты впустила ее ко мне? – продолжал бушевать начальник. – Немедленно позови охранника, и пусть он вытолкает ее в шею. Я хочу, чтобы она ушла прямо сейчас. И не нужно никакого заявления. Ты сама напишешь от ее имени.

– Не имеете права! – заорала вдруг Галя в тон Аркадию Петровичу. – Я буду жаловаться на вас, я все расскажу, что знаю…

На ее удивление, шеф вдруг успокоился, словно разом выпил пузырек валерьянки.

– Ты мне угрожаешь? – спросил он почти доброжелательно. – Вот и отлично. Теперь ходи и оглядывайся по сторонам, чтобы не отправиться на тот свет раньше своей матушки.

Галя схватила со стола прибор с ручками и швырнула в мужчину:

– Негодяй! Какой же вы негодяй!

Она выбежала из кабинета. Визгливые крики смолкли только у выхода. Что ж, она сюда больше не вернется. Это факт. Но, может быть, все к лучшему? Этот зверь в любом случае не разрешил бы уйти с работы, если бы ей это понадобилось. Нет, надо искать место получше. Впрочем, легко сказать – получше. Ей нужно найти работу как можно скорее, ведь в кошельке не осталось ни копейки. Оглянувшись в последний раз на окна фирмы, которую она еще недавно считала вторым домом, Галя зашагала к остановке. Нещадное июньское солнце палило, словно адский огонь, и девушка спряталась в тень, отбрасываемую раскидистым каштаном.

– Галя, подожди!

Девушка обернулась. К ней на всех парусах мчался Митин. Густые рыжие волосы Юрки развевались, как пиратский флаг.

– Что тебе нужно? – недоброжелательно спросила Галина. – Мы с шефом все обсудили. Я на пушечный выстрел не подойду к этой проклятой организации. Скажи Лариске, пусть поторопится с заявлением. О, как я вас всех ненавижу!

– Зря ты так. – Митин прищурился, и Галя впервые заметила, какие у него длинные, мягкие, пушистые ресницы – как у девчонки. – Я хотел помочь. Тебе известно мое отношение к Елене Васильевне. Ей я нравился, несмотря на то что не нравился тебе.

– Допустим, – не стала спорить Лопатина. – И как ты собираешься помочь?

– Аркадий, конечно, принципиальный, но и с ним можно найти общий язык. – Митин шагал рядом, вытирая пот клетчатым платком. – Ты в курсе, что в прошлом году у него случился конфликт с Гусевым?

Гусев работал в фирме аудитором и был на хорошем счету.

Галя покачала головой:

– Я никогда не интересовалась сплетнями фирмы.

– И зря, – заметил Юрка. – Ты, должно быть, в курсе, что шеф ценил Гусева, как и тебя. Да, да. Я не преувеличиваю. Сколько раз он говорил, что рад такому специалисту, – он тряхнул огненной гривой. – Но дело не в этом. В прошлом году у Гусева заболела дочь, потребовалась срочная дорогостоящая операция. Гусев пробовал отпроситься во внеочередной отпуск, потом клянчил деньги в счет будущей зарплаты, а тут, как назло, приехали иностранцы заключать договор, и Аркадий Петрович во всем Гусеву отказал. Тот пригрозил, что все равно не придет, и угрозу свою выполнил, тогда шеф подготовил приказ о его увольнении. – Митин улыбнулся и подмигнул. – И это несмотря на его отношение к Гусеву.

Короче, проходит время, с дочерью Гусева все хорошо, операция прошла удачно, а вот деньги закончились. Бедняга явился сюда и попросился обратно. Аркаша, естественно, отказал. Тот ушел несолоно хлебавши, крикнул даже, что Петрович локти кусать будет, но работу нигде не нашел. Ты сама знаешь, как тяжело с работой в нашем городишке. В общем, помыкался Гусев, достал какие-то антикварные серьги с бриллиантами и понес Аркадию. Ты в курсе, что он собирает антиквариат, чтобы одаривать им Таньку? Эта фифа, кроме дорогих старинных вещей, ничего больше не носит.

– Правда? – удивилась Галя и попыталась вспомнить, какие же золотые вещи она видела на основной любовнице шефа. Да, кажется, было бриллиантовое колье немыслимых размеров из червленого золота, потом замысловатые серьги грушевидной формы с сапфиром. Ей они показались слишком вычурными. А это, оказывается, антиквариат, который стоит немыслимых денег!

– Ты хочешь сказать, что Аркадий, заполучив раритетную вещицу, взял Гусева обратно? – поинтересовалась девушка у довольного Митина. – Но у меня нет и десяти рублей, не то что антиквариата. Получается, путь обратно мне заказан.

– Извини, но в это я не поверю, – покачал головой незадачливый ухажер. – Мне известна история вашей семьи. Твой дед был генералом, занимал немалую должность, пока его… в общем, странно, если у вас не завалялась какая-нибудь ценная побрякушка, подаренная дедом бабушке, а ему – каким-нибудь подчиненным.

– Я говорила, что деда посадили по доносу! – вскрикнула Галя. – Он никогда не брал ничего чужого! И у нас нет ничего, кроме старой мебели.

Юрка развел руками:

– Это ты так считаешь. Поговори с матерью. Сейчас она станет более откровенной.

– Да она всегда была со мной откровенной, потому что мы вдвоем уже давно! – Лопатина сжала кулачки, почувствовав, как ногти впиваются в кожу, и вскочила: – Прощай!

Юрка хмыкнул вдогонку:

– Во всяком случае, это единственный шанс вернуться.

Галя ничего не ответила. Покинув тень и подставив голову палящему солнцу, она тяжело вздохнула. Утром забирать мать, а у нее нет ни копейки. О каком антиквариате может идти речь, если завтра нечего будет есть?! А маме сейчас нужно хорошо питаться, проклятая болезнь отнимает последние силы. Что же делать? Что? Девушка опустилась на скамейку под старой акацией с толстым морщинистым стволом и задумалась. Может, у кого-нибудь занять? Но ни у нее, ни у мамы нет таких знакомых, которые дадут взаймы. Она вспомнила тетю Женю, соседку с первого этажа. Однажды Елена Васильевна пыталась перехватить у нее триста рублей до получки. Сын тети Жени, серьезный бизнесмен, разъезжал на крутой машине и давал матери ежемесячно тысячу долларов, которые та спокойно проедала в разных дорогих ресторанах. Этой даме суммы в триста рублей не хватило бы даже на карманные расходы… Однако в ссуде она отказала.

– Леночка, деньги счет любят. Если я тебе одолжу, ты обязана вернуть. Но ты же не вернешь. Вы с дочкой – нищета.

Напрасно уверяла мама, что эти несчастные рубли она уж точно отдаст. Тетя Женя закрыла дверь перед самым ее носом. К сожалению, богаче этой тетки в их подъезде никого не было. Подруги Гали сами перебивались от получки до получки. В маленьком городке высокооплачиваемая работа не водилась. От бессилия что-либо сделать Галина уронила голову на руки и застыла, как скорбное изваяние. Какой-то скрип заставил ее дернуться и обернуться. Полненький розовощекий малыш катил по тротуару на трехколесном велосипеде в сопровождении бдительной матери и еще более бдительной кавказской овчарки. Ребенок доехал до того места, где цементная поверхность дорожки вспучилась, приподнятая древесным корнем, и переднее колесо его велосипеда уперлось в холмик. Он продолжал крутить педали, но ничего не получалось, так что пришлось мамочке ему помочь. На мгновение забыв о грустных мыслях, Галя улыбнулась и подумала: если бы у нее был ребенок… Пусть даже от Славика, которого она сначала любила без памяти, потом так же страстно ненавидела, а теперь вспоминала о нем без боли и сожаления. Ребенок спас был ее от страха и одиночества.