Без тепла. Повесть

– А Оля хочет кушать.

Мать стала учить её говорить:

– Надо говорить: Я хочу кушать.

– Ты хочешь кушать? – спросила дочка.

– Нет, не я, а ты хочешь кушать!

– Ты не хочешь кушать? А Оля хочет кушать!

Ничего не сумев объяснить, мать засмеялась и перестала переучивать её. До 4-х лет девочка таким образам сообщала свои желания, что вызывало у всех улыбки и смех.

ольге 2 года

Пока она маленькой девчушкой-веселушкой весело проводила свои детские дни в играх, в познании окружающего мира и себя. Самое интересное – «помогать» отцу. Она запомнила, как входила в большую комнату, отведённую под столярную мастерскую, где стоял верстак, а на полках лежали разные инструменты.

Отец давал ей в руки эти удивительные штуковины, называл их и рассказывал, что ими можно делать, как работать. В 4 года она запомнила, и сама могла рассказать, например, чем плоскогубцы отличаются от кусачек, где лежит фомка, как вставляется нож в рубанок, что такое «струбцины».

Отец любил и умел делать мебель. После работы или рано утром он всегда что-нибудь мастерил: то ставил кожаную заплатку на её дырявые валенки, то забивал гвоздики в материн стоптанный каблук, то подшивал на швейной машинке потёртые рукава военной формы.

Обычно Ольга топталась рядом, с интересом следя за всеми его движениями. Отец рассказывал, для чего нужна дратва, зачем натирать воском толстую нить, как пользоваться шилом. Все эти знания оседали в её умненькой головке и пригодились в дальнейшей её жизни, так как от бедности и скудности этой жизни, ей приходилось потом использовать все эти знания и навыки. Она была благодарна отцу за всё, что он передал ей в детстве, в таком юном возрасте.

В комнате стоял собственноручно сделанный им шкаф, огромный, трёхстворчатый, с зеркалом посередине, покрашенный коричневой краской с бледными разводами под узор древесины.

На противоположной стороне комнаты стоял комод с тремя большими выдвижными ящиками. Передние стенки ящиков были выгнутой формы, поэтому он выглядел богатым и добротным. Этажерка с книгами казалась стройной и легкой, хотя тумбочка под ней была крепкая и массивная.

Обеденный стол в середине комнаты, им же изготовленный, был накрыт скатертью с розами, вышитыми матерью. Венские стулья были покупные. У отца не было подходящей древесины сделать такие же. Комната была чистая, светлая, просторная.

Ольга очень любила копаться в стружках под отцовским верстаком. Когда он проводил со скрипом рубанком по доске, золотые кольца падали на пол, на Ольгу, а она играла ими, раскручивая и скручивая, закапывалась в них, вдыхая смоляной запах, потом с визгом вылезая.

Отец не ругал её за шум, занимаясь своим делом. В конце работы она помогала отцу собирать стружки в холщовый мешок, и они относили его на огород или в курятник.

Отец никогда не сюсюкал с дочкой, а разговаривал серьёзно, как со взрослой, все объяснял. Поэтому Ольге так нравилось пилить, строгать, заколачивать гвозди, пока просто учась и играя.

Милее ребенка невозможно было найти во всём посёлке: круглолицая, розовощёкая, упитанная девчушка двух лет вызывала улыбки окружающих. Отец с удовольствием носил её по поселку на руках, направляясь по своим делам: то в штаб воинской части, где служил писарем и бухгалтером, то на почту, то в сельмаг.

По дороге, если был в форме, отдавал честь офицерам старшим по званию. Ольга тоже прикладывала ладошку к виску, отдавая честь. Тогда даже офицеры начинали смяться, а отец говорил:

– К пустой голове руку не прикладывают.

Ольга не понимала, но видела, что всем смешно, и смеялась тоже.

Гражданским при встрече Георгий подавал руку, и Ольга тянула им свою ладошку для рукопожатия и говорила:

– Дратути!

Так целый день она здоровалась с офицерами, солдатами, командировочными, подражая отцу.

Однажды отец ушёл в штаб, а мать попросила Ольгу подождать её на крыльце дома, пока она вынесет белье для сушки во дворе. Недалеко от дома стоял старенький военный грузовик. Из-под машины торчали кирзовые сапоги водителя.

Ольга обошла несколько раз вокруг грузовика, не понимая, почему дядя валяется на земле, заглянула под кузов, полезла туда, пригнув кудрявую головку.

– Девочка, ты куда лезешь? – испугался шофер

– Тачу!

– Что тащу?

– Тачу!

– Ничего не тащи, вылезай отсюда! Ты мне мешаешь!

– Не тачу!

– Вот и не тащи, а вылезай!

– Тему?

Водитель разозлился и громко закричал:

– Женщины, чей ребёнок? Под машину ко мне залез!

Нина выскочила на крыльцо с тазом мокрого белья.

– Ольга, вылезай сейчас же! Не мешай дяде!

Она наклонилась до земли, заглядывая под грузовик. Ольга сидела на коленях возле водителя.

– Тему?

– Иди сюда! Дядя работает.

– Тему?

– Ох, – крякнул водитель, – что это за ребёнок? Что это она всё время говорит «тему» и «тачу»?

– «Тему» это «почему», а «тачу» обозначает «хочу».

– Да, – он стёр пот с лица, – любознательная девочка. А чья она будет то?

– Я мамина и папина, – гордо ответила Ольга.

– Федора Георгиевича дочка.

– Горгий фёдоч и Нина Спановна, – повторила радостно девочка.

– А, знаю, – уважительно отозвался водитель, – Значит, и дочка такая трудолюбивая будет, как и её отец.