Тихая Химера. Очень маленькое созвездие – 2

– Чем меньше ты себя жалеешь, тем более жалко выглядишь снаружи.

– Неправда!!

– Знаешь, если я вижу вот такое чучело ребенка, как ты сейчас, я тут же отправляю его в санаторий неврологии. К специалистам.

– …Не вздумайте.

– Отправим, если дело пойдет плохо, – пожал плечами Вир. – Наверно, твои родственники думают, что сам Венок станет для тебя таким санаторием.

Юм почесал бровь, подумал. Тоже пожал плечами:

– Да пусть они думают, что хотят…

– Они хотят тебе только добра.

– Да, – вздохнул Юм. – Они… как это? Великодушные.

– Что-то не очень у них получалось, – вздохнул Вир. – Юм. Ну что ты творишь со своей жизнью. Ты что, правда не можешь посмотреть на себя честно и увидеть, что ты живой, настоящий? Надо жить по-настоящему. Зачем ты так сам с собой?

– Иногда мне кажется, что я никакой и не живой вовсе.

– Это, кстати, страшный неврологический синдром. Юм, ну-ка, пожалуйста, скажи правду: тебе себя вообще не жалко?

– У меня все в порядке.

– Ты врешь. Ты знаешь, что врешь, – Вир взял снимок с ним пятилетним и показал снова: – Посмотри на этого ребенка. Что ты испытываешь? Говори сразу.

– Жалко. Потому что он правда жалкий. Вы хотите сказать, что я, на ваш взгляд, и теперь так же жалко выгляжу?

– Примерно. Куда хуже, если честно. Юм, если ты этого не признаешь, помочь тебе будет… трудно. Помоги этому несчастному пацаненку внутри себя. Юм, ну как же ты себе внушил, будто чудовищно в чем-то виноват?

– …А вы знаете, в чем?

– Знаю. И дети никогда не бывают в этом виноваты. Никогда.

– Но я – Юмис.

– Ты полагаешь, что поэтому еще до рождения мог что-то там предвидеть и влиять на события? Юм, маленький дурачок, это просто нелепо, смешно звучит. Ничего ты не мог. Юмасик, у меня чувство, что никто и никогда с тобой об этом не говорил. Ну, включи логику. Какую чушь ты несешь, бедный. Это, кстати, тоже неврология. Конфабуляция.

– Я слышал это слово. А! Кааш тоже так говорил. Что я выдумываю то, чего помнить не могу.

– Значит, Кааш с тобой говорил? Что незачем тебе брать на себя такую вину?

– Но кто-то ведь должен.

– …Это Кааш так сказал?!

– Нет, Кааш со мной об обстоятельствах моего рождения не говорил, потому что тогда я не умел еще собой владеть.

– …Ты правда думаешь, что Сташ винит не себя, а тебя?

– «Конечно,» – хотел сказать Юм, но подумал, что так говорить мерзко. И он ведь не знает той правды, что на уме и на сердце у Сташа. Надо прекращать этот разговор, пока еще удается подавлять энцефалообмен простым (Кааш научил) приемом, внушая нервному мозгу, что этот разговор с Виром вовсе не на самом деле и потому вообще не волнует. – Я не знаю. Давайте так, Вир: я понял, что надо что-то сделать с тем, чтоб не выглядеть так жалко и Сташа не позорить. Если для этого надо поработать с внутренним «я» – я поработаю.

– Ты говоришь, как робот.

– Да, я сейчас осознанно блокирую лимбическую систему. Иначе выброс нейромедиаторов так даст по всем структурам, что… Короче, не стоит. Но долго я ее держать не могу. Кора незрелая. Так что прошу этот разговор… Хотя бы отложить.

– Мы его вообще прекратим, – вздохнул Вир. – Ты только подумай все же над тем, что я сказал… Эта чудовищная вера в то, что именно ты во всем виноват – да она же лишена всякого смысла. Тупое отчаяние, не больше… Нужна надежда. Поработай с этим. Пожалуйста. Ну ладно. Юмасик. Тебе тут будет хорошо, правда, Юм, и не надо выдумывать, что тебя поместили сюда в наказание. Не надо смотреть на эту школьную жизнь со стороны. Пойми, ты теперь внутри этой жизни.

– Я здесь, потому что должен вернуть свои прежние высокие способности и побыстрее начать делать что-то полезное.

Вир подумал, поиграл карандашиком, спросил:

– Должен? И все? А сам-то вернуть их – хочешь или нет? По правде – хочешь? Ты ведь Юмис Астропайос, ты можешь все, что захочешь, нет?

И почему он сам раньше не задавал себе такого вопроса? Свыкся с мыслью, что вернуть полеты на Высоких Равнинах невозможно? Юм выпрямился и уставился на Вира во все глаза. Он что, серьезно? Дар и все остальное можно вернуть? Снова стать частью всемогущей и всезнающей Сети? И опять сеять звездочки во все подходящие борозды космоса, как в детстве? Но Сташ разве отпустит?

– Звучит логично…

Вир засмеялся:

– Ну вот с этого и начинай, захочешь – и все вернешь. И переставай уже страдать, а то привыкнешь и на всю жизнь неврастеником останешься… Но… Знаешь, ребенок, твое могущество, твой Дар, Юмасик, – это сейчас совершенно не то, о чем следует думать. Полагаю, как только тебе действительно понадобятся такого рода инструменты – то ты без затруднений ими воспользуешься. Другой вопрос, что торопиться не следует, пока еще не окреп соматически.

– А о чем же следует думать?

– Да вот как бы тебе сказать, чтоб не обидеть… Ты, может, и небесное чудовище, Юмис там Астропайос, REX NAVIGATOR и все такое – но это только твои оболочки. Понимаешь? До этого мне дела нет. Меня интересуешь ты сам, ты, как есть – а ты есть маленький, невежественный, замкнутый, трусливый, ледяной ребенок… Довольно жалкое существо. Ну какой в тебе сейчас интерес для отца? Ты – мощь, да, но по сути – болванка, кувалда. А ему нужен в тебе не то что тонкий сложный инструмент, а – соратник. Единомышленник. Ты ж сейчас вообще не в состоянии его понять. Забудь ты про космос, ты, тупая звездная сила, тебе бы человеком суметь стать. Чтоб Сташ увидел в тебе не примата, не истощенного невротика, не опасную обузу, а друга, с которым можно поговорить о важных вещах. Вот об этом мы с тобой будем думать и вот именно это постараемся изменить. Для этого как раз школа и нужна. Пора взрослеть. А то по сути ты – малыш-псих.

Юм не сразу смог заговорить:

– И что, вы в самом деле вот так насквозь видите? И все – видят? Меня – такого? Психа?

– Все видят то, что ты им показываешь, – голос у Вира был успокаивающим, точным, таким, что хотелось слушать и соглашаться. К тому же он ведь говорил правду – Юм ведь и есть такой, невежественный и трусливый. – А с виду ты немного странный, отчужденный, дикий, но видно, что послушный, мальчик… Это обнадеживает, хотя все твое послушание – с тоски, – Он вздохнул и улыбнулся: – Юм. Ты вот что пойми – ты еще маленький, и очень многого не понимаешь просто потому, что у тебя нет обыкновенного навыка просто жить. Ярун это понимает. Конечно, когда ты Астропайос, то все на свете знаешь – только в обычной жизни ведь тоже надо что-то знать и уметь, верно?

– Да… – от имени Яруна вдруг сжалось сердце. Он посмотрел на фотографию на столе, где Дед держал его на руках. Разве… Да, Дед его правда любит. И не как кусок космоса. А – по правде. А он-то сам, тупая бедняжка. Идиот. Скотина. Прав Вир: он – дурная кувалда. Отказаться от родства – значит предать.

– …учиться и расти, – настойчиво говорил Вир. – А то привидение какое-то дикое, а не ребенок. Ничего, кроме своей навигации, не знаешь, разве что, говорят, немножко ноты да псалмы. И вот еще что ты должен знать: ты не болен. И не считай себя больным. Хотя я бы тебя психиатрам показал.

Юм пожал плечами, думая о Яруне.

– Выдумал ты про себя какие-то гадости… Да, ты перенес травму мозга, но у тебя и своя выживаемость запредельная, и лечил тебя в итоге сам Кааш Дракон. Давай прекрати выдумывать ерунду. Ты ни в чем не виноват. Успокойся уже и живи нормально. Надо учиться. Ты просто мальчик, для которого у отца нет времени. И как человек, собеседник, помощник отцу – ты ноль. Потому Сташу не интересен. Сам должен понимать. У него и для остальных детей не было и нет времени. И не выдумывай ничего ужасного. Может, все твои выдумки оттого, что немножко смещена нейрохимия, но, анализы показывают, что все в пределах возрастной нормы. Поживешь нормально – и все пройдет. Все вспомнишь, ко всему приспособишься. И амнезия твоя никаких – понимаешь, никаких! – физиологических причин не имеет. Завтра можешь проснуться и все вспомнить.

Юм содрогнулся.

– Не хочешь? – тихонько спросил Вир. – Вот и умница. Душа понимает, что тебе окрепнуть нужно. А сейчас к докторам пойдем… Кстати, ты хоть знаешь, сколько тебе лет на самом деле? По календарю Дракона?

– Да неважно… Я…

– Тебе плохо? – испугался Вир. – Что случилось?