Ангельд Чёрный: демон Недремлющего моря

– Тебе повезло что ты баба, Ангелика. Мертвую бабу трахать – это не мое. Так что убить – я тебя не убью, но вот невредимой оставить не обещаю! – Прорычав это сквозь зубы, мужчина принял атакующую стойку и быстрыми шагами сократил расстояние между собой и девушкой.

Первый удар пришелся точно в то место, где Ангелика стояла мгновение назад. Она просто отступила в сторону, выставив перед собой кочергу, закрываясь от следующей атаки. Стиль боя виконта Дэ Анрэ, если и можно его было хоть в пьяном бреду так назвать, был уже знаком девушке – атаки мужчины были медлительны и вялы, хоть он и вкладывал в каждый удар такую силу, что Ангелике с ее хрупким сложением ни за что было не отбыть напрямик.

– Мой предпоследний учитель фехтования любил говаривать, что по тому как человек фехтует можно узнать хорош ли он в постели. Так вот, Люмьен, ты меня не впечатляешь! – Фыркнула девушка и, ловко крутнув прутом кочерги вокруг шпаги противника, попыталась зацепить ее крюком, на манер мечелома. Но виконт внезапно оказался хитрее – просто отступил назад и выдернул из захвата свою шпагу, прежде чем Ангелика успела приложить усилие и довершить начатое.

– Ах ты ж мелкая шлюшка… значит трахалась с ним? – Взревел он, будто бы даже оскорбленно. – И что же стало с этим твоим учителем? Хуем коротковат оказался? Так брось эту хреновину, я тебе кое-что подлинше нее покажу!

– Нет. Просто очень скоро оказалось, что он лучше отвешивает сальные шуточки при дамах, чем фехтует… Прямо как ты, ублюдок! – Сказала девушка сквозь зубы и накрыла противника серией быстрых метких атак.

Глава 10

Ах, если бы только в ее руках была обоюдоострая шпага, а не тяжелая чугунная кочерга, которой даже острым концом было сложно сразить негодяя. Потому хлесткие удары сыпались по не скрытым доспехом частям тела Люмьена, оставляя болезненные синяки, а не кровоточащие раны.

Ангелика изо всех сил пыталась выбить оружие из руки виконта, целя ему в суставы и болевые точки, но мужчина как назло держал шпагу так крепко, словно она срослась с его рукой.

– Нузет! – Завопил он не своим голосом, получив особо ощутимый удар кочергой по морде, крюком рассекший ему щеку от оттопыренного уха до мясистого носа. И тут Ангелика совершила глупую ошибку, за которую ее не раз ругал еще первый ее учитель фехтования – сэр Моллер Грой, единственный из всех не уволенный девушкой, а погибший в нелепой драке в доках, – увлекшись противником, она перестала краем глаза смотреть по сторонам.

Сначала девушке показалось, что на голову ей обвалился целый потолок – но это был всего лишь сборник слезливых поэм некоего эльфийского поэта Эмендиля Лазурного. Ее извиняло только то, что сборник этот был толщиной почти в локоть!

Со злостью вогнав свою шпагу обратно в ножны и ногой выпнув кочергу из руки Ангелики, Люмьен навис над ней и одним движением оторвал от пола, схватившись за ночную рубашку на ее груди так, что тонкий и прочный ватундрийский хлопок затрещал как кухонная ветошь.

– Вот теперь и посмотрим кто сейчас будет харкать кровью на ковер! – прорычал он ей в лицо, брызжа слюной.

В следующее же мгновение мир перед поплывшем взглядом Ангелики сначала вспыхнул болью от мощного удара огромным кулаком под дых, а потом погас и оглох на мгновение, пока разум ее пытался вновь вернуть власть над ослабевшим телом.

Люмьен же тем временем с мерзким хохотом перехватил ее за длинные черные волосы, намотав их на кулак, и потащил следом за собой, точно собачонку на привязи. Слабо упирающуюся, поскуливавшую от боли, но бессильную против мощи в человеческой руке.

Он тащил ее куда-то дальше по коридору, заставляя голыми пятками упираться то в холодный каменный пол, то в ковры до хлюпа пропитанные чем-то влажным и липким – остававшимся на ее коже, а после запекавшимся на ней мерзкой шершавой корочкой.

Все это длилось и длилось, пока мужчина не отпустил ее волосы, швырнув едва оставшуюся в сознании девушку на ледяной мраморный пол, усыпанный острыми осколками фарфоровых ваз и раздавленными бутонами ароматных цветов.

Пионы… в воздухе пахло пионами и свежей кровью. Эти запахи, переплетясь, навсегда врежутся в ее память. Так, что все забудется, но сладко-стальной аромат все еще будет неприятно щекотать ноздри и холодить вены до самой ее смерти.

– Ангелика… – слабо простонал кто-то совсем рядом.

Девушка в ужасе распахнула глаза и увидела в углу комнаты своего отца, с руками, за спиной закованными в тяжелые кандалы. Лицо его было синим от побоев, борода неровно, местами вместе с кожей срезана с лица, один глаз заплыл, а из уголка губ по щеке стекала вязкая кровавая слюна, путавшаяся в разодранном вороте белой рубашки.

– Папа… папочка… – вокруг лорда лежало не меньше десятка тел: стражников, слуг и людей в таких же легких кожаных доспехах, которые были на Люмьене Дэ Арнэ и троих его прихвостнях. – Что же вы делаете, ублюдки! – Взревела девушка, не смотря на слабость пытаясь подняться с колен. – Неужели думаете что все это так просто сойдет вам с рук?! Да если король узнает…

– Король знает. – Раздался над ее ухом знакомый скрипучий голос.

Граф Симон Де Арнэ вышел из кабинета лорда Эндорфа в сопровождении четырех пикейщиков в цветах своего дома. Похоже вся его гнусная семейка собралась сегодня в ее доме. Так и не сумев подняться, Ангелика с четверенек перевалилась на другую сторону, чтобы видеть всех уродов, виновных в случившейся в ее доме резне. Чтобы каждого запомнить в лицо и позже лично перерезать всем им глотки от уха до уха!

– Лжец паршивый!

– Но, но… – хохотнул граф и длинным ногтем поддел большую сургучную печать, на конверте, который сжимал в руке.

Именную печать Гвендоэле Краснобородого с василиском и тремя геральдическими лилиями, рассмотрела Ангелика, не поверив притом своим глазам.

– Я, Гвендоэле Краснобородый, единственный и полновластный король Ватундрии, Капларских островов и всех людей и существ их населяющих… титулы, регалии, регалии… ага, вот. Объявляю подданного нашего, лорда Майрона Эндорфа, виновным в кровавых преступлениях против короны, смертоубийствах, казнокрадстве, морском пиратстве, махинациях и других видах подрывной деятельности, направленной на нарушение устоев нашего государства. За сим, Майрон Эндорф лишается личного дворянства, всех своих владений и имущества в пользу казны, с целью возмещения нанесенного им ущерба. Приговаривается к пожизненной ссылке в одинокую крепость на острове Мараккан, без права помилования!

– Это… это…

Это все был какой-то сон! Не бывает так, чтобы в один миг все перевернулось с ног на голову и обласканный вниманием справедливого короля, при котором страна благоденствовала и процветала, честный купец вдруг оказался… убийцей? Казнокрадом и пиратом? Нет! Все это было не про ее отца, здесь точно закралась какая-то ошибка…

– Вы… – свирепо выдохнула Ангелика, взглядом шаря вокруг в поисках доступного оружия – хоть кочерги, хоть острого черепка от вазы, лишь бы достаточно было чтобы подобраться к виновнику этой катастрофы и к горлу его приставит, заставив в штаны обделаться, но сказать правду. – Вы оболгали нас! Это же вы все подстроили! Мой отец не убийца и уж точно никакой не пират! Он честный человек, всю жизнь посвятивший верной службе короне!

Махнув рукой двум громилам тут же наставившим копья в грудь девушке, Симон Де Арнэ опустился возле нее на корточки, чтобы лучше видеть ее глаза, и медленно, смакуя каждое слово произнес:

– Не позднее чем пару недель назад к берегу прибило окровавленный шлюп с «Лунной Лилии», корабля на котором тетушка короля нашего, Гвендоэле Краснобородого, плыла к своему племяннику вместе с двумя пасынками от покойного второго мужа – дяди Родерика Первого Розамундского. Но в пути их вероломно взял на абордаж пиратский корабль и ни тетушки одного короля, ни двоюродных братьев другого не стало. Говорят детей, а мальчикам было всего шестнадцать и четырнадцать годков от роду, вшивое воронье пустило по рее, а вот женщине повезло куда меньше. Ее изнасиловали и растянули на грот мачте всем на обозрение. Я слышал, что когда наши матросы наконец разыскали «Лилию» в открытых водах и взошли на ее борт, то от нее уже мало что осталось – лицо склевали чайки, а крысы, проев брюхо, забрались в нее и поживились всем до чего не успели добраться птицы. А теперь подумайте еще раз своей хорошенькой головкой, Ангелика, и скажите откуда у вас на шее этот кулон со скрещенными стрелами – родовым гербом дома любимой тетушки нашего короля?

Глава 11

Девушка зло оскалилась и с усмешкой переспросила:

– Какой еще кулон? Завязывайте уже с нюханьем табака, граф. Я отродясь никаких украшений не носила и носить не собиралась!

– Вот этот. – Без тени улыбки ответил мужчина, выудив из-за пазухи своего дублета кулон на длинной золотой цепочке с искусной гравировкой и инкрустацией рубинами, изображавшей две скрестившиеся в полете стрелы. – Вы что же, не заметили? Я ведь всего мгновение назад сорвал его с вашей шеи. Полагаю, вам отец его подарил и вы не знали об истинной природе этого подарка? О том, сколько крови, боли и страданий он впитал, прежде чем украсить вашу лебединую шею.

– Ублюдок! – Взревела девушка и бросилась на графа, не взирая даже на выставленные в ее сторону копья, но не успела дотянуться. – Это твоих рук дело!

Мужчина отпрянул в сторону, нелепо повалившись набок, а Ангелику в тот же миг подхватили под руки двое его громил и зажали ее так, что девушке было ни вдохнуть, ни дернуться.

– Мои-их? – Усмехнулся Симон Де Арнэ, издевательски растягивая слова. – А как же сундуки с награбленным с «Лунной Лилии»? Серебряная посуда с розамундским гербом, сундучки с именными украшениями… да ваш отец не побрезговал даже портретом женщины, с которой так ужасно расправились его головорезы! Как знать… может это именно он тогда первым надругался над ней, а только после отдал тем животным, которые лишь довершили начатое?

Девушка раскрыла рот, не в силах сдержать возмущение, но на это ей просто нечего было ответить. Да и при ком здесь ей было взывать к справедливости? При сыне безжалостного убийцы или его людях, которые быть может и участвовали в расправе на «Лунной Лилии»?

Он все продумал, этот паршивый старый пес! Быть может и даром ему не сдалось сватать к ней Люмьена – ему нужно было лишь проникнуть в их дом и, под видом добрых намерений, оставить здесь улики против её отца… своего главного торгового конкурента и на суше, и на море.

Граф Симон Де Арнэ, приближенный его величества Гвендоэле Краснобородого, заработал свой титул и привилегии участвуя в королевских военных походах в качестве дипломата. А после них, выйдя на пенсию, принялся активно наращивать состояние, используя связи и отточенные навыки опытного переговорщика, да шпионских дел мастера. Вот только одного конкурента он никак не мог свести с экономической арены Ватундрийского королевства – ее отца, купца в третьем поколении и просто умного и удачливого судовладельца. Ведь корабли лорда Эндорфа, в отличии от кораблей Симона Де Арнэ каким-то чудом всегда возвращались в порт, несмотря на шторма и опасности, которые таило Недремлющее Море.

Так могло ли хоть что-то в целом мире раздражать всесильного графа больше, чем непотопляемый конкурент, отказывавшийся продавать ему свое дело!

– Вижу, вам впервые нечего сказать, милая Ангелика? – Победоносно улыбнулся граф. – Что ж, говорить ничего и не нужно. Ведь вы теперь никто. Дочь опаснейшего преступника и морского бандита, который сотни семей на берегу оставил без братьев, мужей и отцов. Полагаю, ни в одном доме Маноры, как и за его пределами, вам не то что черствого хлеба не пожалуют, но даже пнут, вздумай вы подыхать у чьего-либо порога. – Устало поправив сбившиеся на бок жиденькие волосья, едва-едва прикрывавшие блестящую лысину под ними, мужчина приосанился и, задумчиво разгладив длинными паучьими пальцами кружевные манжеты на рукавах, добавил: – После случившейся на «Лунной Лилии» трагедии, король выдал мне все полномочия на поиски и дознание преступников. Поскольку ваш отец волею его величества лишен гражданства Ватундрии в связи с найденными мной неоспоримыми доказательствами и уликами, иного суда над ним не будет. На Мараккане его ждет неминуемая смерть и забвение. Что же до вас…

– Отец! – Подал голос Люмьен, выступив из-за спины Ангелики. – Ты обещал ее мне.

– Да. – Скривился мужчина и на мгновение будто бы засомневался. – Что ж. Она твоя, раз обещал.

Услышав это, виконт преобразился – расхохотался громко и зло, приосанился, будто бы став при том шире в плечах и не боясь подошел к Ангелике близко, беспечно заткнув большие пальцы рук за широкий кожаный пояс с большой латунной бляхой. Посмотрел сверху вниз жадно, голодно и чуть склонился, сровнявшись с девушкой взглядами и дохнув на нее прокислым вином и вареным луком.

– За все в этом мире, моя сладкая, надо плати-ить! – Точь в точь как его отец манерно растягивая слова пригрозил он. – Ты унизила меня дважды, а я и одного раза еще никому не спустил! Что? Не мил я тебе? Зря не захотела ты стать моей женой… теперь станешь моей шлюхой!

Сказав это, Люмьен схватил ее за волосы и кивнув громилам, державшим Ангелику, дернул на себя, заставив развернуться к нему спиной и полным боли и ненависти воплем вцепиться в его руку, пытаясь освободиться. Но мужчина только поднял ее выше, заставив девушку встать на цыпочки и беспомощно цепляться пальцами за его доспех, в попытке уменьшить боль.

Довольно усмехнувшись, Люмьен дал знак своим людям и направился к дверям, таща за волосы девушку следом за собой.

– Отдам тебя в бордель к мадам Ирис и велю на цепь посадить если выкинешь что. Станешь моей личной дыркой! А будешь плохо себя вести, велю продавать только одержимым колдунам! Слышала когда-нибудь что рассказывают об их предпочтениях шлюхи? Ничего, услышишь, никуда теперь не денешься!