Южное направление

– Вместе пойдём.

– Ладно. Тогда я займусь нашей тачкой.

Тот, кто был в Симферополе, поймут мои впечатления об архитектуре и структуре этого города. Основываясь только на личных впечатлениях и избегая авторитетности собственного мнения, могу сказать, что я не понял этот город. Хотя, моё мнение не интересует никого, включая и самих горожан, однако оно, мнение, есть. Мне Симферополь напомнил довольно крепкое село, неожиданно для него самого объявленного не только городом, но и столицей. Бесшабашная смена домов сельского типа и сверкающих стеклом многоэтажек, напоминало заманчивый, но безвкусный коктейль, украшенный зонтиком. В полуподвале обшарпанной Хрущёвской несколькоэтажки располагалось казино с громким названием и уличным швейцаром. В добротном трёх этажном доме с колоннами, в котором, судя по пустым оконным глазницам, никто не жил, снова-таки в полуподвале, находился клуб любителей рока. И, конечно, главное, и отдельно стоящее здание – монумент власти и самодовольства, домина парламента.

Соседние улицы, как специально, через одну были мною причислены к разряду «частного сектора». Мы нашли даже Симферопольский Арбат – пешеходную улицу вдоль дорогущих и размалёванных магазинов. Этот Арбат упирался в другую, не менее яркую, но, уже, проезжую улицу с подземными переходами, кинотеатром и продмагами более упрощённого вида и внутреннего содержания.

Всё было хаотично настроено, но довольно чисто. «Денежные» дома уверенно вытесняли те, которые были попроще кошельком, но зелени хватало. С чем можно было бы сравнить Симферополь? Пожалуй, с самой страной, бездумно швыряющей деньги на внешний лоск, шарахающейся от одного стиля к полному отсутствию стиля вообще и постоянно лгущей сталью, бетоном и тонированным стеклом офисных коробок.

В трёх кварталах и двух поворотах налево и находился главный штаб «Крымстройинвеста». Мощь многоэтажного исполина обманывала входящих посетителей обилием расколотой тротуарной плитки и почерневшими трещинами на отштукатуренной под «шубу» цокольной отделке метровой высоты. Стоящие в случайном порядке дорогие машины перекрывали подходы к самому зданию, а на отдельном парковочном месте для инвалидов кто-то поставил свой внедорожник строго поперёк очерченного на асфальте места, захватив, тем самым, два соседних места для стоянки.

В здание фирмы мы с женой вошли в половине девятого утра. Валера, пообещавший оставаться на телефонной связи, сидел в машине, которую нам выделили для путешествий от гостиницы до любого нужного нам места. Звали машину «Вольво».

Охранник без удовольствия посмотрел на нас и очень неохотно вернул нам наши пропуска. Когда мы миновали турникет, он решился на разговор с нашими удаляющимися спинами.

– Офис работает с девяти, ещё никого нет.

– А мы уже есть.

– Мне надо записать ваши пропуска.

– Мне уже пора себя запоминать, или чуток погодить? – Шёпотом спросил я жену.

– Погодить, – тем же секретно-шпионским голосом ответила она и, обернувшись к охраннику, сказала ему уже нормальной человеческой речью. – Сверьтесь с бюро пропусков.

Не обращая внимания на бурчание охранника, мы поднялись по лестнице на второй этаж из трёх возможных, которые занимал этот «Инвест».

Стены длинного коридора по обе стороны были утыканы пластиковыми дверями без стёкол. На некоторых дверях не было ручек. Одним словом – стройфирма.

Глава 2

Олег Ярков (http://www.proza.ru/avtor/yarkoffoleg)

Так бесцельно побродив по этому коридору, и поглазев рекламные планшеты, обещавшие понастроить в Симферополе и в Крыму всякого добротного и высокого, полюбовавшись на красочный стенд с перечнем грядущих и прошедших дней рождений сотрудников обоего пола, мы приняли решение спуститься на первый этаж и начать покрепче задерживаться в памяти у охранника. Но нам не повезло.

Без пяти девять, допустимый для посетителей холл от входной двери до турникета, был заполнен людьми. Мужчины среднего возраста и моложе, с папками под мышкой, топтались на месте и деловито посматривали на часы. Обособленно стояла группа девиц лёгкого одеяния и самых разнообразных стилей макияжа. Мы с женой решили, что первые – это просители и предлагатели, а вторые – соискатели на возможные места в этой фирме.

Самые ранние сотрудники фирмы скрипнули тормозами на стоянке в девять десять, порадовав нас «особой» пунктуальностью, а посетителей долгожданным прибытием.

Мы уселись на мягкий уголок, стоящий у нерабочего лифта и приняли смотреть на движение людей по обе стороны от охранника.

– Я не могу себе даже представить, что мне здесь делать. В чём должно состоять Самсоновское «не так»? Я подозреваю, каких спецов он направил на это дело….

– Не торопись. Мы только приехали и ещё ничего не видели. Может быть и хорошо, что не видели.

Так тянулось время, пока без пяти десять не пришла длинноногая, крашеная блондинка и не пригласила соискателей проследовать за ней. Наша семейная пара пристроилась в хвосте толкающейся группы девиц.

Какое-то помещение второго этажа было приспособлено под актовый зал, заполненный тремя столами и парой десятков разнокалиберных стульев, прикидывавшихся партером.

Интересная штука случилась около двери в этот зал для актов. На самой двери не было ручки, поворот которой сулил проникновение в желанный рай офисного менеджмента. Наша вожатая, дождавшись, пока все подтянутся к ней, деловито попросила подождать её, пока они не сдефилирует за недостающим дверным аксессуаром, то есть – за ручкой. Впустила она нас через семь минут. Время я засёк.

Устроившись в последнем ряду и проигнорировав полу просьбу – полу требование пересесть поближе, мы всё-таки начали слушать рассказ руководителя корпоративного отдела. Глупее должности я бы не придумал.

Блондинка старательно вещала и показывала на какие-то диаграммы и что-то рисовала на большом листе обёрточной бумаги. При этом она не забывала продемонстрировать своё умение держаться на высоких каблуках.

Когда подача рекламы самой фирмы плавно перетекла в особенности командной работы, учитывающей психологические наработки Карла Юнга, я невольно заслушался. Другого подобного бреда, произносимого по памяти, я раньше не слышал. Она что-то говорила о чувстве локтя в команде, которое можно развить мнимым перебрасыванием мнимого мяча, который обязательно должен поймать член команды. Говорила о командной ответственности, о корпоративной этике и о растворении собственного «Я» в священном слове «коллектив».

– Если у вас нет вопросов, то подходите по очереди, и мы с вами заполним ваши анкеты.

– Почему же нет? Есть! – Это сказал я, начиная запоминаться.

– Хорошо, заполним анкеты, и я поговорю с вами отдельно.

– Не хочу отдельно, хочу сейчас и при всех.

– Тогда встаньте и представьтесь!

– Ещё чего? Вы не учитель, а я не ученик, поэтому буду сидеть. Представляться тоже не буду – вы ведь сами не представлялись. У нас царит равноправие. Теперь перейду к моим вопросам. Первый – о какой именно команде тут шла речь? О той, которая полным составом дружно перебрасываясь мячом, пришла на работу с опозданием? Или у вас есть ещё одна команда, которая непосредственно работает на стройке и недополучает деньги из-за того, что содержит вашу балагурную команду? Вы тешите придуманный командный дух только в ожидании корпоративной пьянки, на которой мужская часть перепьётся и пойдёт блевать под соседние кусты, а другая часть, ваша и накрашенная, станет напиваться медленнее, чтобы успеть, перед нужным начальником, задрать юбку.

Жена толкнула меня в бок, призывая быть сдержаннее в применяемых оборотах. Я кивнул головой для её успокоения, но останавливаться, пока, не собирался.

– Если вы считаете, что врать самим себе дело благородное – считайте. Только не врите посторонним людям. Это им не нравится. Как, например, мне. Вы врёте о том, что пользовались какими-то работами Карла Юнга. Не подскажете мне, какими? Я так и думал. Хотя я и считаю, что Юнг дурко, однако основная концепция его разработок в области психоанализа и периферийной психомоторики заключается в том, что индивидуум, оказавшийся заложником ситуации, внутри которой он не может руководить этой самой ситуацией, и не может влиять на неё, испытывает стресс и дискомфорт, приводящий к длительным психическим расстройствам и проявлению скрытых доселе фобий. Не расшифруете мне, каким боком вы свою командность сочленили с концепцией психоанализа Юнга? Ответ – никаким, потому, что вы твёрдо усвоили, что приходящие на собеседование никогда не слышали о бедном Карле. А ведь на нём вы строите своё враньё. И последнее. В каждом кабинете в вашем офисе стоят компьютеры, завязанные на один сервер. В каждом кабинете стоит телефон, завязанный на собственную мини АТС. Тогда почему члены вашей команды не работают, а ходят по коридорам с какими-то папками? Скорее всего, пустыми. Командный дух, как грозный призрак старого шамана не позволяет пользоваться компьютером? Отнюдь. Вы просто не умеете потому, что не хотите уметь и ещё потому, что не для того вы придумали этот бред с командой и Юнгом, чтобы не работать. Вы просто копируете всё то, что делает сегодня премьерша на доверии в Киеве. А это значит, что будущего у вас нет, и что вас скоро расформируют вместе с командой и Юнгом, царство ему небесное. Пойдём?

Последним словом я обратился к жене, предлагая покинуть этот командный шабаш. Уже около дверей главная девица догнала меня вопросом

– Кто вы такой?

– Пора бы знать начальство в лицо. Я – Карл Юнг.

Мы снова оказались в коридоре, по которому деловито сновали, цокая высокими каблучками, разукрашенные девицы, прижимая к правильно оформленному бюсту файловые папки.

– Ты думаешь, что тот, из кафе, имел в виду именно такой способ запоминания?

– Не знаю, но, если бы я был ведущим подростковой телепрограммы, то сказал бы, что у меня такой стиль.

– А когда ты так детально изучил Юнга?

– Я его не учил. Я же сказал, что считаю его… хотя, какая разница?

– Что будем делать?

– Покрутимся здесь минут пять и поедем.

Но на третьей минуте нашего кручения меня кто-то требовательно взял за локоть.

– Зайди-ка сюда!

Это был высокий мужик в светлом костюме и с требовательным лицом, из-за которого выглядывала ведущая треннинговых курсов.