Скажи миру – «нет!»

– Да просто я один учился фехтовать, – отмахнулся я и охнул от боли.

– Когда меня ранили первый раз, я визжал, как поросенок. – Он засучил ветхую джинсовую штанину и показал грубый шрам над левым коленом.

– Слушай, – признался я, – я забыл, как тебя зовут…

– Йенс Круммер, – не обиделся он. Устроился поудобнее и поставил подбородок на кулак упертой в колено руки. Левой Йенс придерживал у паха рукоять недлинного широкого меча с простой крестовиной. – Я у Хунтера что-то вроде комиссара. Хочешь, – он повернулся ко мне, – я расскажу тебе кое-что интересное об этом месте? – Я кивнул. – Начнем вот с чего: вы уже догадались, что мы – это реплики?..

…Больше года назад девятнадцать мальчишек и двенадцать девчонок из баварского города Регенсбург во время похода оказались в окрестностях своего города – но в этом мире. Их, в отличие от нас, забрали всех разом.

Весь этот год они странствовали – от Атлантики до Урала, нигде подолгу не задерживаясь и часто вступая в стычки. В этом мире было много гадесов – тут их называли урса, как они сами себя, – настоящими ордами приходивших с юга. И не так уж мало отрядов, подобных людям Гюнтера – подобранных именно по национальному признаку. Некоторые странствовали. Некоторые оседали на местах, приглянувшихся им. С некоторыми можно было договориться мирно.

Объединяло всех одно – это были дети и подростки. Безумие, но тут не взрослели!!! И никто не мог объяснить, как и почему это происходит, – а ведь не все гибли в боях…

Но это была лишь одна из загадок странного и редконаселенного мира. Йенс обладал умом, который называют «аналитическим», однако и он мало что понял, хотя очень старался. И о многом рассказал мне – возле реки, недалеко от праздничного костра, в эту ночь…

…– Это не совсем Земля, – говорил Йенс, откинувшись к камню возле меня. – Тут есть странные места и странные существа. И вообще много странного. Держитесь подальше от Сумеречных Мест – это такие… ну… как будто серый туман, они где угодно могут быть, войдешь – и не вернешься.

– Здесь совсем нет поселений? – спросил я. – Я имею в виду – как в книжках, брошенных городов, все такое?

– Я понял, про что ты… Нет, тут никогда не было своей какой-то цивилизации. Никаких брошенных городов с их тайнами и опасностями… Хотя – подожди… – Йенс задумался и свел брови; его лицо стало похожим на иллюстрацию к приключенческой исторической книжке. – Семь месяцев назад мы добрались до Евфрата. И нашли в тех местах парнишку-болгарина. Он был при смерти и умер, но перед этим бредил. Я кое-что понял. Он говорил о Городе Света. И плакал, что смог бежать один. Но я так и не понял, о чем он.

Мы помолчали. Йенс обнажил меч до половины и рассматривал его.

– Вот еще загадка, – сказал он. – Откуда тут оружие? Почему именно такое? Огнестрельное иногда попадает сюда с Земли с хозяевами. А это, холодное?

– Загадки, загадки… – пробормотал я. – Послушай, Йенс. Как ты думаешь, есть ли у всего этого цель? Или это какие-то случайности?

– Не знаю, – признался Йесн. – Один голландец, мой друг, считает, что все это, – немец повел рукой, – огромная военная школа. Ребята и девчонки копируются какой-то цивилизацией, их помещают сюда, через какое-то время тех, кто остается жив, забирают куда-то на службу.

– Вообще-то похоже… но глупо, – заметил я. – Все пущено на самотек – мол, живите, как хотите… Ну ладно, ты не знаешь, но что ты думаешь?

– А ты скажешь мне, что думаешь ты? – Я кивнул, Йенс вздохнул: – Хорошо. Я не верю в инопланетян и все такое прочее. Мне кажется, мы просто попали в какой-то пространственный разлом, канал, называй, как хочешь.

– Знаешь, я думаю так же, – сказал я. – Но это ни фига не объясняет всего остального. Оружия, того, что здесь, ты говоришь, не взрослеют…

– Объяснить можно все, – возразил Йенс.

– Притянуть за уши можно все, – ответил возражением я. – Ты не знаешь, давно ли все это действует?

– Точно не знаю, – покачал головой Йенс. – Но мы находили могилы начала XVIII века.

– А тут что, по одному отряду из каждой страны? – продолжил расспросы я.

– Нет, – ответил немец. – Неразбериха с этим, как и со многим другим. Но не по одному – точно. И не спрашивай о попытках объединения. Слишком много людей, слишком огромны расстояния. Если отряд встречает другой во время схватки с урса – так почему-то называют здесь чернокожих тварей, – помогает, чтоб по-другому было, я не слышал даже. Но это все. Ну, есть еще друзья в разных отрядах, не без этого. Но встречи нечасты, случайны даже. Знаешь, тут многие возвращаются к обычаям предков. – Йенс потянул себя за одну из кос. – А кое с кем просто становится опасно иметь дело… В какой-то степени это Нэверленд, страна, где никогда не вырастают. Читал про Питера Пэна?

– Да, – кивнул я. – Скажи, Йенс, а тут… м-м… рождаются дети?

– Ты скучаешь по дому? – вместо ответа спросил он. Я снова кивнул. – А хочешь вернуться?

– Нет, – ответил я. И объяснил: – Мне хочется домой, Йенс. Очень хочется, до… до слез. Но я понимаю, что теперь я там лишний. Я люблю маму, но она меня не может любить. Я скучаю по ней, но она по мне не может скучать. Для меня она пропала, но я-то для нее не пропадал… Если я вдруг вернусь, что я скажу ей? Она разве что поразится невероятному сходству и скажет: «Мальчик, иди домой. Олег в школе, он скоро придет…» Мне – всем нам – придется жить здесь. И я хочу знать, как и для чего.

– Как и для чего… – повторил Йенс. – Как и для чего – это вопрос… Знаешь, по чему я больше всего скучаю? По своему видеомагнитофону. Я всего месяц им попользовался. Знаешь, что такое видео?

– Нет. – Я покачал головой.

– Эх ты, человек из-за железного занавеса, – необидно усмехнулся он. – Это магнитофон, но воспроизводит не только звук, но и… изображение.

– Ого, – вежливо сказал я. – А откуда ты знаешь русский?

– Я его начал учить в восемьдесят пятом, когда у вас началась перестройка, – объяснил Йенс. – Думал съездить в Россию.

– В каком-то смысле твоя мечта сбылась, – заметил я.

Йенс хмыкнул:

– Да уж…

– Слушай. – Я сел удобнее. – А сколько вообще тут можно… ну, протянуть?

– Говорят, в среднем – пять лет, – спокойно ответил Йенс. – Я видел одного финна, он попал сюда в начале века…

– В начале века?! – на этот раз я действительно был потрясен.

– Да. Но это не просто исключение. Это потрясающий случай. В среднем пять лет, – повторил он. – Хочешь еще один совет? Тренируйтесь. Учитесь стрелять. Учи своих фехтовать. Сам учись боксировать, бороться, и другие пусть учатся. Учитесь метать ножи. Учитесь. Учитесь. Учитесь. Тренируйтесь. И лучше не оставайтесь на одном месте… У тебя есть блокнот или бумага?

– Нет, – покачал я головой.

– Черт… – Он достал из кармана самодельной куртки потрепанный толстый блокнот с огрызком карандаша. – Смотри, я начерчу и напишу кое-что…

Луна светила ярко, да еще и отражалась от воды. Йенс стал быстрыми и точными движениями набрасывать карту – Европа, север Африки, Малая Азия… Местами он ставил крестики и, задумываясь, писал мелким почерком по-русски – объяснял, кого можно встретить в этих местах. Указал он и несколько постоянных поселений.

– Та зеленоглазая с аркебузой, – вдруг спросил Йенс, вырывая двойной лист из блокнота, – которая подбежала к тебе, а потом перевязывала – твоя девчонка?

– Да, – коротко ответил я. (Танюшка-то не слышит.)

– Береги ее, русский. Ты спросил – могут ли тут рождаться дети? Нет, не могут. Заниматься сексом – да, тут это делают, часто и неплохо, но дети – почему-то нет… Ну что ты смутился?

– Я? Глупости… Родиться тут, чтобы вырасти с мечом в руках и умереть? Знаешь, Йенс, я никогда не думал о своих детях. Но не уверен, что хочу для них такой жизни. Я хочу разобраться. И сделать так, чтобы… не знаю, как. – Я сбился и умолк.

– Я сказал тебе, что не верю в пришельцев и прочую чушь. – Йенс почесал нос. – Я не верю, это так. Но я не верю и в то, что здесь все происходит само по себе. За этим кто-то стоит. Это видно хотя бы по тому, как действуют урса. И еще по тому, как они интенсивно атакуют тех, кто забирается слишком далеко к югу. Мы это на себе испытали.

– Значит, есть что-то на юге? – быстро спросил я.

– Может быть, – согласился Йенс.

– Город Света, про который говорил болгарин?

– Не знаю, – признался немец. – Все, что угодно. Или все-таки ничего… Знаешь, в чем беда нашего образования? – вдруг спросил он. – Чем больше ты знаешь, тем труднее тебе принять решение. Туповатым всегда легче с этим… Вот это все, что я могу рассказать тебе.