Театр теней

– Для меня это неожиданность, я уже и не рассчитывал. Ну, а в подарок вдвойне приятно. – ответил я.

– Мы всегда выполняем заказ. – утвердительно ответил парень. – Помимо билета, я вам передам специальный буклетик, в котором вы сможете больше узнать о нашем театре.

Распрощавшись, он мимолетно испарился также, как и появился.

Оказавшись в своей квартире, я, выпив чашку кофе, принялся разглядывать билет и приложенный к нему буклет. Билет был стандартного размера квиток, украшенный тенями на фоне огненного пламени, на котором было указано время и место начала представления. Местом представления была заброшенная загородная площадка, в десяти минутах езды от города, время начало оставалось прежним 22:00. Буклет был размером с листок тетради на котором каллиграфическим почерком от руки было написано следующие:

«Театр теней».

Глава 2

Неделя прошла в ожидании вечера представления довольно долго. Дни сменялись один за другим, рутина каждого дня безмерно угнетала, все мысли были о предстоящем посещении театра. Всю неделю я проводил только в двух местах также как и миллионы других людей, а именно находясь в системе безнадежности под названием «работа-дом».

Система безнадежности превращает нас в заложников собственной свободы. Находясь в системе, люди становятся зависимыми от выходных, которые начинаю ждать с начала рабочей недели, после, дождавшись их, приобретают небольшую порцию веселья и все начинается сначала. Если кто-то считает, что рабовладельческий строй исчез, то он сильно ошибается. Конечно, он исчез, в классическом понимании этого слова, если не считать неразвитые страны, где рабовладельчество еще как процветает. Со временем люди настолько привыкают к этой системе, что не могут без ее, она как наркотик подсаживает и отказаться от труда, где не нужно особо думать, принимать какие-то важные решения и прочие действия, не напрягающие работника, становится невозможно. Ему становится так проще, пусть он получает меньше денег, но и ответственности, работы будет меньше. Но такая мысль ставит человека в один ряд с рабами древних цивилизаций, которым миска чечевицы заменяла все блага, которые он мог пожелать. Но здесь есть разница, в древности люди рожденные рабами сами становились рабами, поэтому особого выбора у них не было, кроме как различного рода восстаний. В современном мире же напротив, люди рожденные свободными сами стремятся стать рабами. Система «работа – дом» – это не что иное, как система рабов, которую люди сами приняли и великолепно освоили.

Дома изредка просматривая по вечерам второсортные фильмы, лишь по той причине, что они были новыми, и я их не смотрел. Телевизор – это еще один атрибут рабства. Подобно маятнику, он гипнотизирует человека, превращая его в послушное создание, внушает ему, что делать, что купить, как жить и прочие моменты. Не будучи кино- гурманом для меня фильмы смотрелись на одном дыхании, хотя они этого и не заслуживали своим отсутствием вразумительного сюжета, посредственной игрой актеров и прочих причин без которых кинокритики остались бы без работы. Так за просмотром фильмов и прошла целая неделя.

Утром в субботу я проснулся раньше обычного, даже раньше, чем вставал на работу, хотя работа у меня была творческая, я мог вставать когда хотел, будучи сам себе начальником, но выработав определенный режим, я вставал в 6 часов утра. Выпив бодрящий, утренний кофе и выкурив две сигареты практически залпом, я направился на стандартную утреннюю пробежку.

Да, вот такой был, казалось бы, нонсенс, я курил как паровоз почти две пачки в день, но мне это не мешало каждое утро делать пробежку минимум в 5 километров и так каждый день. Во время пробежки легкие курильщика, разумеется, давали о себе знать, но тем не менее воля и характер позволяли мне совершать полноценную пробежку. Изредка я останавливался, когда организму было вовсе невмоготу. Организм порой вел со мной целую беседу на протяжении целого забега:

– «Ты еще не устал?» – спрашивал он, задавая первый вопрос.

– «Нет, я в порядке!» – категоричный мой ответ, как правило его не удовлетворял, поэтому следовал следующий вопрос.

– «А мне кажется, что ты устал, ты выдохся и скоро сдашься.»

– «Я еще могу и даже больше, чем ты себе можешь представить.»

– «А я думаю не можешь!» – с ехидностью и долей издевки продолжал мой организм беседу. Однако эта фраза меня только больше подталкивала не останавливаться, не уступать своему собственному организму.

– «Я смогу пробежать еще целый марафон.» – говорил я.

– «Марафон? Там стоит дерево или тот фонарь – это твоя финишная черта, дальше ты идешь пешком!» – продолжал издеваться мой организм.

– «Я больше не желаю тебя слушать, пошел вон. У меня все под контролем.» – твердил себе я.

– «О, нет, я с тобой до самого финиша, до ближайшей лавочки, возле которой ты остановишься, сядешь на нее и будешь „выплёвывать“ свои прокуренные легкие!».

На его издевательские слова, я порой не обращал никакого внимания, делая свое дело на трассе. Мой разговор со своим организмом порой вырывался наружу, окружающие странно смотрели на меня, но только не прочие бегуны, которые понимали, с кем я веду диалог. Они сами вели такой диалог-битву, разговаривая во время бега сами с собой, порой, не стесняясь в выражениях. У каждого бегуна есть такой «собеседник» и это факт, с которым спорить бессмысленно. Если человеку и суждено впоследствии заболеть страшным недугом под названием раздвоение личности, то первыми предпосылками должны бы стать разговоры самим с собой и бегуны – это потенциальные пациенты.

Затем совершив пробежку, я совершал утреннюю гимнастику. А к гимнастике у меня был своеобразный подход, ведь ее я совершал дома абсолютно нагишом. Было в этом определенная первобытная «фишка», но не только это было главной причиной выполнения зарядки столь оригинальным способом. Конечно, было бы замечательно заниматься подобной гимнастикой на улице, на лоне природы, однако окружающие восприняли бы сию затею в штыки. Я даже подумывал, чтобы запатентовать подобную гимнастику и проводить мастер-классы, но решил, что не так поймут и отказался от данной затеи.

Главным было то, что у меня стабилизировалось давление, улучшился мышечный тонус, исчезла бессонница, появился аппетит. Без «чудо-гимнастики», несмотря на довольно молодой возраст, а мне всего лишь тридцать, у меня из ниоткуда взялись проблемы со здоровьем. Я прошел большое количество разнообразных медицинских обследований, которые ничего не выявили. Проблемы со здоровьем у меня возникли сразу после того, как я пережил определенные события за несколько дней до своего двадцати пятилетия. Болезни держали меня в цепких игольчатых лапах, в которых я полностью был поглощён и захвачен.

Работа также остановилась мои заказчики затаскали меня по судам, так как я совершенно не мог работать и соответственно не мог выполнить заказы, которых я в большом количестве набрал когда был здоров и полон сил. Моя работа заключалась в «написании картин», но я работал на заказ, создавал автобиографические «картины». То есть ко мне приходил человек, который хотел воспроизвести некое важное в его жизни событие. Он рассказывает мне его в деталях, описывая каждую мелочь, деталь конструкции, «сцены» как я называл свои работы. Затем я создавал предметы интерьера будущей «сцены». Каждую деталь я создавал очень усердно, регулярно консультируясь с заказчиком о мелких деталях и расположениях предметов на картине, имела место импровизация. Процесс создания занимал значительную часть моего времени, порой я не спал, несколько суток увлеченно работая над «сценой». Время создания одного произведения колебалось, в зависимости от памяти клиента и моих фантазий, без которых многие мои произведения не увидели бы свет. Порой импровизация и бурная фантазия в моем исполнении создавали великолепные произведения, увидев мою работу, клиенты приходили в полный восторг, ведь они вновь оказывались на несколько лет, а иногда и десятилетий назад в самый счастливый момент своей жизни. А моменты в их жизни создавались моими руками.

Этот вид художественного искусства мне пришел в голову еще в юности, когда девушка, которую я тайно любил, но не мог ей в этом признать, как обычно бывает в юности, попала в автокатастрофу со своей семьей и погибла.

Так появилась на свет моя первая «сцена», а именно, так я называл созданную мной абстракцию, выхваченную из жизни человека, в данном случае меня. Я в своей памяти запечатлел момент когда мы с ней сидели в саду, в тени старой яблони и разговаривали о том, что было бы если солнце перестало светить и одаривать нас своим теплом. Наши предположения противоречили друг другу. Она считала, что тогда бы наступила вечная ночь и люди перестали бы видеть друг друга и просто заблудились. Моя подруга этого очень боялась, потому как не хотела потерять своих папу и маму. Мой же вариант несколько отличался, я считал, что с того момента как солнце перестанет нас одаривать своим благодатным светом и огнем, все люди на земле впадут в спячку и будут видеть сны, порой яркие, порой мрачные, таким образом все человечество будет жить во снах, не просыпаясь. Сейчас я думаю, что наша жизнь – это и есть сны, в некоторой степени, нам снятся как хорошие, так и плохие сны.

Наша беседа была странной для двух подростков, но не лишена определенного, жизненного смысла. Она более походила на беседу Сократа с Аристотелем, но в детском варианте. Тот момент был идеальным, чтобы признаться ей в своих чувствах, но я занервничал, испугался и так не сказав ни слова, встал и ушел. Мои трусливые действия можно было объяснить ребячеством и несерьезностью, верой в то, что я смогу сказать заветные слова позже, ведь впереди целая жизнь. Но этот случай в очередной раз показывает, что нельзя откладывать на завтра, то, что можешь сделать сегодня.

На следующий день я позвонил ей, но она не ответила, решив, что она обиделась на меня, я больше не звонил ей. Через неделю я, от знакомых, узнал о страшной трагедии. С тех самых пор в моём воображении присутствует «сцена», где мы с ней сидим в саду на лавочке, в тени яблони и мои уста говорят ей о моих чувствах и на ее лице расцветает улыбка. Часто мне снилась эта картина, только она снилась в разных ипостасях, то после моих слов она улыбается, то напротив плачет.

Я так хотел это запечатлеть, что начал писать, но картины, а их я написал превеликое множество, не передавали тех эмоций, которые бурлили в моей голове. У меня была врожденная способность к художественному творчеству. Без каких то определенных навыков мои руки сами писали замечательные картины. Затем мне в голову пришла, на тот момент казалась, бредовая идея. Я вернулся в тот самый сад, присел на ту самую скамейку и закрыв глаза, окунулся в воспоминания того самого дня из моего детства. Воспоминания были яркими и цельными, но чего-то не хватало и открыв глаза, я не обнаружил старой яблони, которая укрывала нас своей тенью от палящего солнца, солнце о котором мы грезили. Яблоня была спилена. Поднявшись со скамейки, я стал бродить по саду в поисках похожего дерева, но мои поиски не увенчались успехом. Тогда я пошел в близлежащий сарай и там обнаружил старый уже проржавевший топор, им я срубил отдаленно похожую яблоню. Следом, отсек несколько веток, я создал то самое, заветное дерево. В сарае обнаружилась необходимая мне лопата, которой я выкопал яму на том самом месте, где произрастала яблоня. Преобразованная новая яблоня легко поместилась в яму, и благополучно была закопана мной, заняв свое, столь необходимое для меня место. После произведенных манипуляций с деревом «сцена» была полностью готова, не хватала лишь одного – девушки из моей юности. Решив, что моя память восполнит этот пробел, я сел на лавочку и закрыл глаза. В моей голове все перевернулось с ног на голову, образ картины был ярким, насыщенным и я, взявшись за «кисть», которой у меня были строительные инструменты, без труда создал свое первое детище.

После создания картины мои чувства были опустошены, у меня возникло желание создать еще нечто подобное, но у меня в памяти ничего подходящего не было. Однажды мой друг поведал мне историю, которая случилась с ним в походе, во время своего путешествия.

Мой друг, путешествуя в Японии, отправился на экскурсию в печально знаменитый «лес самоубийц», что его заставило отправиться в столь неоднозначное и страшное место, он мне так и не поведал. С ним в лесу случилась история, которая впоследствии изменила всю его жизнь. Лес, в котором он заблудился имел дурную славу, в этот лес ходили те кто желал свести счеты с жизнью и те, кто желал посмотреть на мертвецов. Он, отстав от группы, заблудился, страх охвативший его не давал возможность трезво думать, как выйти из леса. Лес тот даже днем не пропускал лучей света, столь мрачная обстановка царила в лесу и как бы толкала людей совершить непоправимое желание – лишить себя жизни. Сама атмосфера леса к тому способствовала. Он бродил бездумно по лесу в ожидании помощи, среди деревьев он видел несколько жертв мрачного леса – это были несколько висельников, висевшие на деревьях, похожие на манекенов, невозможно было поверить, что это были некогда живые, радующиеся жизни люди, люди имевшие в жизни свои цели, переживающие горе и радость, члены общества, а теперь они слились в единое целое с лесом и стали неотъемлемой его частью. Рассмотрев внимательно найденные жертвы, он поспешил побыстрее покинуть это место. За прошедшие сутки, помощь к нему так и не подоспела, а он продолжал путешествовать по чудовищному лесу, тем самым спасая свою жизнь.

«Парадокс, – говорил он, – сюда люди приходят, чтобы оставить свою жизнь, а же наоборот, чтобы спасти свою и выбраться из этого ада».

По пути ему повстречались еще несколько самоубийц, вернее будет сказать их тела, которые находились на земле в незатейливых предсмертных позах, в разных степенях разложения. Тогда вымотавшись морально и физически, мой друг сел под дерево и стал просто ждать. Сидя под деревом, он вспоминал повстречавшихся ему мертвецов.

– Что с подвигло их совершить столь тяжкий грех, грех – самоубийства? О чем они думали, совершая его, в последнюю минуту? – вслух задавал он эти вопросы.

Как он мне откровенно рассказывал, ждал он уже не помощи, а окончание своего жизненного пути. И вдруг к нему сидящему под огромной елью на расстояние десяти метров подошел волк. Друг приготовился к самому страшному, но волк, развернувшись к нему спиной, завыл леденящим кровь воем. Он сидел неподвижно, ему казалось, что даже сердце перестало биться, оно замерло. Тогда волк, развернувшись к нему, в несколько прыжков преодолел расстояние между ними и схватил его за руку. Но это была не попытка нападения, волк потянул его за схваченную, огромными зубами, руку. Он, поднявшись на ноги, последовал за ведомым волком, несколько часов потребовалось волку, чтобы вывести моего друга к дороге. После того как волк вывел его на дорогу, он тут же скрылся в лесной чаще, также неожиданно как и появился.

По дороге он вышел в ближайший населенный пункт и там попросил помощи. Рассказав эту историю, никто ему, естественно, не поверил, однако он получил свою кличку, которая приклеилась к нему, «Волчонок».

Я также ему не поверил, уж больно неправдоподобной выглядит история. Я думаю, он и сам в нее не сильно верит, но убедив сам себя, все же материализовал эту историю.

– Дружище, хватит заливать. – говорил я ему прямо в глаза.

– Это, правда, почему мне никто не верит? Вот если бы ты был там, я же помню каждый момент той необычной встречи, ты бы мне поверил. – чуть ли не со слезами на глазах твердил он.

– Слушай, Волчонок, у меня есть идея давай воспроизведем твою встречу, может тебе и поверят. – ответил я ему.

– Как это возможно? – удивленно спросил он.

В течение двух недель, я вместе с Волчонком отправился в близлежащий лес, где ему повторно суждено «заблудиться», само собой точь-в-точь похожего места мы не нашли, но нашли похожую поляну. Волчонок подробно описывал мне обстановку встречи с волком, я же вооружившись плотницкими инструментами творил первую «сцену», внимательно слушая подробное повествование моего друга. Топоры, пилы, стамески не знали отдыха в моих руках. На выбранном месте пришлось спилить несколько деревьев, попутно выкорчевывая образовавшиеся пни. Пни мешали «сцене» принять должный вид, так как с рассказа Волчонка пней там и подавно не было, но поваленных деревьев было полно. Поваленные деревья чем-то напоминали мертвецов, располагавшихся рядом. В «лес самоубийц» местные жители не ходили, в силу того, что его попросту боялись, не говоря уже о том, чтобы сходить в лес и спилить дерево. У Волчонка была поразительная память, он помнил каждую деталь той встречи, столь точное описание для меня было знаком того, что он не лгал. После нескольких недель работы «сцена» была готова, не хватало лишь одного, главного действующего лица, а именно волка. С волком возникла загвоздка, конечно, найти живого волка было невозможно и у меня, возникла идея обратиться к чучельнику.

В городе было всего несколько людей профессионально занимающимися изготовлением чучела. Созвонившись и договорившись о встрече, мы направились к первому мастеру. Он же и оказался единственным с кем мы пообщались, так как с первой встречи нам стало понятным, что именно он тот, кто нам нужен, являясь мастером своего дела.

Небольшой ангар, в котором мог поместиться максимум кукурузник, был оборудован под деятельность мастера по изготовлению чучел. Все стены ангара были увешаны различными рогами, большинство из которых мне пришлось видеть впервые. Рога буйвола, оленя, лося и прочих копытных, гармонично украшали мастерскую, они говорили о высоком профессионализме человека, украсившего стены столь необычным способом. Помимо разнообразных рог в помещении ангара, находилось бесчисленное количество чучел разнообразных животных и птиц. Глядя на чучела можно было, словно по учебнику биологию изучать дикую природу. Среди чучел были представлены бобры, суслики, выдры, зайцы, ласки, лисы, олени, лоси, дикие кабаны, волки и прочие обитатели лесов и полей нашей необъятной страны.

Птицы также были представлены в большом количестве, однако здесь приоритет мастера отдавался хищным птицам, таким как сокол, коршун, сова, орел, беркут, гигантский кондор и прочие представители властелинов небес.

Нас встретил невысокого роста, коренастый мужчина лет пятидесяти. Морщинистое лицо источало лучезарную, добродушную улыбку. Глаза его излучали доброту, гостеприимство. В его взгляде было нечто такое, чего раньше я не видел. Казалось бы, он работает с мертвыми телами животных, видит смерть, но в то же время от него исходила такое жизнелюбие, что подумалось о том, что он занимается не своим делом. Он своими умелыми, мастеровитыми руками давал вторую жизнь усопшим зверям и птицам. Поздоровавшись, он принялся задавать нам некоторые жизненные вопросы, таки как: «Сколько нам лет?», «Зачем нам чучело волка?», «Есть ли у нас жены и дети?». Отеческие вопросы Ивана Фроловича несколько застали нас в врасплох, но кроме вопроса «Зачем нам чучело волка?», были просты и однозначны.

– Почему именно волк? – спросил он.

– Не знаю, наверное потому, что он главный хищник леса. – просто ответил Волчонок.

– Нет, не поэтому. Вы не все мне хотите поведать, ну Бог с вами. – слегка обидевшись, сказал он и направился к чучелу волка, одиноко стоявшему рядом с оленем, с чудовищным оскалом, от вида которого стынет кровь.

Мы ничего не ответили и молча проследовали за Иваном Фроловичем, который видел нас насквозь.