Яма

Яма
Олег Тарасов

О чём думает человек, идущий домой? Точно не о смерти. Но раз в год и палка стреляет. Вот и героям этого рассказа придётся наскочить на такой выстрел. И выбери они другую дорогу, может, всё и обошлось бы.

Олег Тарасов

Яма

В сумерках даже оранжевый цвет кажется грязно серым. Стальная, двух кубовая бочка послушно катилась за синим трактором и нервно подпрыгивала на выбоинах в асфальте. Вечерний полив дороги был внеплановым. Егоров крутил непослушный руль братского трактора из стороны в сторону. И всё для того что бы хоть как то соблюсти прямую траекторию. Трактор же, скрепя своё железное сердце слушался.

Две мощные струи били прямо перед колёсами, очерняя и без того тёмную плоскость дороги. Бочка была полна под завязку.

«Космос это синяки на твоём сердце, на твоём сердце…» радио вытошнило новый хит. Егоров послушно повторял слова сквозь марлевую маску облепившую лицо. Плюс 25 вечером, на окраине Москвы. Тот ещё подарок во второй половине июня. Будь ты на даче, среди друзей и с шашлыком во рту – было бы здорово. Но сегодня вечером – на хер нужна такая радость. Вечерняя смена. В пятницу. За что? Капли пота скользили по лицу, а мысли кувыркались в голове шофёра вперемешку со словами песни «Космос это синяки..». Но это работа, что поделать? Надо делать. И он продолжал, остервенело крутить руль из стороны в сторону. Колёса проворачивали свои окружности. А бочка скакала с левого бока на правый и обратно.

Уже три месяца как город, да и всю планету терзает вирус с торжественным названием «Корона». Новости пестрят и колят сознание слушателей страшными словами. Тысячи покинувших мир сегодня были отпеты и преданы земле. Без прелюдий и послесловий.

– Нами правят суки, люди мрут как мухи. Пронеслось в голове Егорова. Чо не могли закрыть свою китайскую форточку? Так откликнулось сердце работяги на мировой катаклизм. Они то в коронах, а мы во вторую смену. У него получалось крутить руль и думать одновременно.

Дорога извивалась вкруг района несложной линией. Это позволяло блюсти скорость и видеть в зеркало заднего вида чёрный шлейф мокрого асфальта. Словно саван что тащится за вдовой на похоронах.

Очерчивая очередной полукруг, прямо напротив новенькой церкви, какая то тень, молнией полоснула поперёк дороги набравшего приличную скорость трактора. Руки сами дернулись. Правая нога резко перескочила на педаль тормоза. Левый бок машины оторвался от поверхности. Не законченное слово «Бл..» вырвалось само собой. Железный корпус совершил нелепый кувырок в пространстве, бочка полная новой синтетической смеси как бы отстегнулась. Вернее отскочила как оторванная пуговица от старого пиджака. Полетела в сторону газона. Трактор, описав дугу, приземлился обратно на свои четыре колеса. Егоров, ударившись о крышу кабины, вернулся в геометрию кресла только что и произнёс – «Петрович, сука»

Петровичем был механик, что следил за тем, что бы вся техника на мех базе была исправна. Что бы всё было прицеплено как надо и что бы в бочку было налито то что должно было быть налитым. А сегодня заливали новый, опытный раствор. Хлорный, с какой то отдушкой и дико дорогой.

И вот эта бочка, с дорогим раствором внутри, кувыркаясь неслась по газону. Гремя и брызгая во все стороны серой пеной. Угомонилась она в свежевырытой канаве. Колёсами вверх.

«Вашу мамашу» – выругался вслух Егоров. Достал телефон и позвонил на базу.

Техничка приехала быстро. Бочку перевернули, прицепили к трактору и Егоров, так неожиданно быстро закончив смену, отправился следом за машиной, сияющей оранжевыми огоньками, в сторону стоянки.

Яма, посередине тротуара, была до краёв полна шипящей жидкости. Трава, по краям сразу пожелтела. А ночной, бродячей кошке, пришлось сделать большой крюк что бы обогнуть новое препятствие и пробраться к церковной трапезной в узкую щель в заборе. Там где она раньше и не пробовала пролезть.

Димон и Санёк буквально ворвались в магазин за пятнадцать минут до его закрытия. Двадцать два одинадцать на часах, цифра одиннадцать грозилась из двух параллельных линий превратиться в крест. Пробежав мимо зевающего охранника, мимо полок с консервами и лотка с бананами они оказались перед стеллажом с вожделенными напитками.

– Чо берём? Выдохнул Санёк.

– Чо, чо? – то что горячо, прохрипел Димон и широкими ладонями нежно снял с полки две полу литровые бутылки белой. Давай на кассу. Я привёл и выбрал – ты платишь.

– С хера ли? Отреагировал Санёк.

– Именно с него. Ладно, шучу. Димон чуть ухмыльнулся и полез в карман.

Уже через три минуты пара молодых, но сильно стремящихся к старости мужчин стояли перед тучной кассиршей. Которая восседала на троноподобном кресле и была готова к тому что бы вершить судьбу ночных посетителей.

– Желаете товары по акции? Вяло, с остатком надежды в голосе спросила она.

– Нет – хором ответили покупатели.

– Кофе, вафли, салфетки и чуть помедлив добавила – влажные. Желаете?

– Нет – снова хором ответили Димон и Санёк.

Сканер пикнул два раза, зашуршала касса. С вас четыреста шисят. Если есть, давайте без сдачи.

– Мы картой.

– Ну да. Карта нашего магазина?

– Нету.

– Четыреста шисят. Вынесла окончательный приговор ночная повелительница.

– Сань, давай карту.

Санёк вынул карту, коснулся ею серого экрана терминала. В котором что то булькнуло и касса высунула чек как язык. Словно смеялась над своей повелительницей.

– Спасибо за покупку.

– Ну тк, всегда ваши. Димон изобразил поклон и толкнул Санька плечом. Давай, давай двигай. Сил уже нету терпеть.

Автоматические двери медленно расползлись в стороны и мужчины, приятно обнятые тёплым, ночным воздухом вышли на улицу.

– Давай тут. Сказал Димон.

– Канеш, давай.

Они взяли по бутылке в руки. Синхронно свернули им крышечные головы и, запрокинув свои, сделали по большому глотку.

– Ух ёпт, хорошо. Выдавил из себя Санёк. У Димона водка проскользнула другим горлом. Он кашлянул, крякнул и сдавленным голосом повторил – «да, отлично, хорошо бро»

Тут же, не сговариваясь они сделали по второму глотку. По большому глотку.

– Сань, слышь, а ты видал какую у меня напротив дома церкву отгрохали?

– Да откуда, я ж другой стороной езжу. Слышать слышал. А видеть нет.

– Пойдём покажу. Тебе вопрёт, уверяю.

Пошли. Завтра всё равно отсыпной.