Онеменье проходит неспешно.
Дрожь суставов и вен невозможно унять,
В каждой клеточке боль повсеместно.
– Ну довольно с него, – прозвучал баритон.
– Доктор, дайте воды полстакана.
Приказал наш начальник тюрьмы Этертон,
И ушёл, забирая охрану.
Я не в силах глотать, зубы, стиснув стакан,
О стекло дрожью скрежет отбили.
В голове чехарда, пред глазами туман,
И я снова забылся в бессилье.
Словно вечность прошла, а по времени час,
Рассказал мне потом надзиратель.
Так познал я рубашку тогда в первый раз,
Но вернёмся к рассказу читатель.
ЧАСТЬ 3
Умный тоже бывает жестоким,
Но посредственный злобен вдвойне.
Он по жизни бредёт одиноким,
Проигравши в духовной войне.
Сторожа и другие начальники,
Утверждались, насилье творя.
Ведь ущербность души изначально
Проявляется, мир не любя.
Им не ведома суть сострадания,
Безнаказанность портит сердца.
И не люди они, а создания,
Раз под маской живут подлеца.
…Был в тюрьме поэт – каторжник злобный,
Трус, доносчик и подлый лгун, шпик.
Надзирателям очень удобный,
Он предательством <<славы>> достиг.
Заслужить чтоб досрочно свободу,
Он решил спровоцировать всех.
Обманул он не мало народа,
Имитировав ложный побег.
Так как зеки его презирали,
Он придумал коварнейший план.
Убедить их в побеге в начале,
Захотел он, подстроив обман.
Выкрав сонник в тюремной аптеке,
Усыпить он охранника смог,
Чтоб поверили ироду зэки.
А начальству представил подлог.
Сторож был, несомненно, уволен,
Сорок <<вечников>> стали мечтать.
Сесиль Винвуд был очень доволен,
Что всех ловко сумел оболгать.
Но коварство подлейшего плана,
Обрело свой законченный вид