Соратники. Монстры. Битва кланов

– Что такое Остров изгоев? – сердито поинтересовался малыш, когда они уже подходили к своему шатру.

Таяра снова вздохнула – который уж раз за этот, только начавшийся, день. Но как объяснить такому малышу, что такое Остров изгоев? Как рассказать об этом гиблом месте, о котором обитатели Боудики знали, в основном, из страшных легенд, что делало его в их глазах еще более ужасным? Поколение за поколением передавались из уст в уста леденящие душу истории о пустынных скалах посреди океана, где каждое мгновение приходилось бороться за жизнь изгоям, отвергнутым своими племенами, – уродам, тем, кто не смог пройти инициацию, кто совершил преступление или тем, кого изгнал родной клан. Уверяли, что подавляющее большинство вновь прибывших туда гибли в первые же дни от рук более стойких обитателей острова. И в какой-то степени такая смерть оказывалась даже везением, избавлением, поскольку была менее мучительна, чем от голода и жажды… Но не рассказывать же всего этого четырехлетке!

– Не слушай их, – отмахнулась Таяра. – Ты же знаешь, твои двоюродные братья все время глупо шутят. И лучшее, что ты можешь сделать, – просто не обращать на них внимания.

Ближе к полудню внезапно разразилась ужасная гроза, начался ураган такой силы, какой не помнили даже старики. Ветер гнул и ломал деревья, срывал шкуры с шатров, унес несколько плохо закрепленных навесов в море, разметал вещи, занес песком и грязью кострища. Растерянные Львы не знали, как и укрыться от разгулявшейся стихии. Это были в основном старики, женщины и дети – ведь воины уплыли вместе с вождем на битву с кланом Медведей, оставив в лагере лишь небольшой отряд стражи на случай внезапного нападения врагов.

Не на шутку встревоженную Таяру сильно удивило, что ее сын словно вовсе и не испугался ненастья. Его голос не присоединился к реву детских голосов, разносящемуся над стойбищем и порой перекрывавшему даже вой ветра. Малыш наблюдал за бушующей стихией спокойно и даже с некоторым любопытством, и волнение матери ему, похоже, не передалось.

Стихла буря лишь через несколько часов, когда солнце уже клонилось к западу. С шатром вождя ураган, к счастью, не справился, но, словно в отместку, устроил вокруг невероятный погром, перебив чуть не всю глиняную посуду и поломав опоры навеса. Оглядевшись, Таяра вздохнула, но тут же мысленно все равно поблагодарила духов – главное, что они с малышом живы, а остальное все не важно. Ее сын к тому времени уже спал, свернувшись клубочкам на меховой подстилке, и посапывал, словно был обычным ребенком, ничем не отличавшимся ото всех остальных детей в клане.

Незадолго до заката из леса вернулись юные охотники. Издали было видно, что они несут на палках что-то тяжелое, держа вчетвером с разных сторон, и обитатели стойбища, наводившие порядок вокруг своих жилищ, сначала приняли их ношу за богатую добычу. Но когда подростки подошли ближе, стало ясно, что радоваться нечему.

На наспех собранных из веток и травы носилках львята притащили не добытую ими косулю, а окровавленное тело Ассера. Увидев его, Таяра почувствовала, как задрожали колени. В ушах еще звучал голос сына – тонкий, почти младенческий голосок, полный совершенно недетской ярости: «Что б ты сдох!»

Неужели малыш действительно накликал беду?

Забыв о неубранных черепках, разбросанном хворосте и о том, что она ничего не ела со вчерашнего дня, Таяра со всех ног бросилась к носилкам. Она была членом семьи и пусть не ладила с Нлео и ее детьми, но все равно не могла остаться в стороне, если случилось несчастье.

«Только бы мальчик был жив! – молила она про себя. – Только бы выжил!»

Но духи не услышали ее мольбу. Или не захотели услышать.

На львиной морде Ассера запеклась кровь, ноги оказались вывернуты под странным углом, а весь правый бок был распорот, показывая темно-кровавое нутро.

– Дерево упало… – с трудом объяснял, запинаясь и шмыгая носом, Джарк. – Гроза… Ветер… Мы вытащили его… Но он уже…

Подбежала Нлео и, не дослушав младшего сына, кинулась к носилкам, обвила руками голову Ассера и завыла. Вокруг них уже собралась целая толпа, но никто не проронил – ни слова.

Внезапно Нлео подняла голову, осмотрелась и нашла взглядом Таяру. Ее лицо было перекошено злобой, глаза метали молнии.

– Это все из-за твоего выродка! – прошипела она. Замолкла на мгновение и продолжила, повысив голос: – Юный Лев умер не просто так! Урод проклял его перед охотой! Он пожелал Ассеру смерти – и Ассер умер. Все давно говорят, что твое отродье принесет клану много зла! И вот оно! Он убил моего сына!

– Прекрати! – возмутилась Таяра. – У тебя помутился рассудок от горя. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Как мой сын мог проклясть твоего сына? Он маленький ребенок, а не колдун.

– Урод пожелал Ассеру смерти! – еще громче крикнула Нлео.

– Он кричал, чтобы Ассер сдох, – это сказал уже Джарк, он держал брата за руку, будто бы в надежде, что тот оживет в ответ на прикосновение. – Я сам слышал!

– Это всего лишь совпадение, – стояла на своем Таяра, но по лицам и мордам всех тех, кто ее окружал, уже понимала, что никто с ней не согласен. Ей стало по-настоящему страшно. За судьбу сына… И не только. Она не верила в колдовские способности малыша, все ведь знают, что они бывают только у женщин… но ведь и все знают, что не рождается мальчиков с женскими лицами вместо звериных морд. А ее сын…

«Может, это к лучшему, – мелькнула мысль. – Может, теперь они начнут опасаться его, и не будут трогать…» Но эта надежда была слишком слабой. Таяра прекрасно понимала, что слухи о колдовских силах скорее принесут ее сыну вред, а не пользу.

Тем временем кольцо окруживших ее Львов становилось все плотнее, а слова Нлео – все яростнее.

– Урод убил моего сына! – кричала она. – Он колдун! Это он устроил бурю, поломал вещи и дома! И это только начало! Кто знает, какое зло он причинит клану в следующий раз?! Не допустим этого! Убьем урода!

– Убьем урода! – повторил вслед за матерью Джарк и, к ужасу Таяры, к нему присоединилось еще несколько Львов. – Отправим в Навь!

Таяра расправила плечи, сжала кулаки и набрала в грудь побольше воздуха. Но крикнуть в ответ ничего не успела: сзади, со стороны берега послышался голос рыжеволосой Анайэ, до сих пор звонкий, как у юной девушки.

– Они возвращаются! Возвращаются!

Эта новость стала для всех более важной, чем гибель подростка. Оставив Нлео и двух ее сыновей – живого и мертвого, – Львы поспешили на берег. Вместе с ними побежала и Таяра. Приложив руку ко лбу, чтобы закрыться от лучей садящегося в океан солнца, она вгляделась в приближающиеся к берегу лодки и с радостью увидела в самой большой из них могучую фигуру своего мужа. Арнар стоял у мачты с раздуваемым ветром парусом. Мачту венчала большая голова Медведя – верный знак того, что воины возвращаются с хорошей добычей и полной победой над вражеским кланом.

* * *

– Эй, Урод, куда бежишь?!

Окрик послышался спереди, по направлению пути, и это было плохо. Если бы окликнули сзади или сбоку, то можно было бы привычно не обратить внимания, даже не оборачиваться, чтобы посмотреть, кто именно окликнул. Глядишь – и обошлось бы, если б поленились догонять. А раз враги поджидают на дороге, то избежать столкновения будет трудно.

Сыну вождя шел одиннадцатый год, он взрослел быстро, как и любой другой ребенок в клане, и был такого же роста, как его сверстники, но из-за их звериных голов казалось, что остальные ребята крупнее и выше. Мальчик изо всех сил стремился доказать, что ощущение их преимущества обманчиво, дрался отчаянно и практически всегда выходил победителем из столкновений с ровесниками – когда схватывались один на один. Но, на беду, его недруги быстро это просекли и предпочитали нападать вдвоем, втроем, а порой и целой группой. И тогда отбиться от них становилось гораздо сложнее.

Сейчас драка была бы крайне некстати. Мальчик сильно торопился, он опаздывал на тренировку с наставником. После смерти жены, рыжей Анайэ, Рабаш решил поселиться особняком, вдали от стойбища, за полоской леса, и дорога туда, даже бегом, каждый раз требовала немало времени. Сегодня явиться к Рабашу нужно было гораздо раньше, но сын вождя задержался – у него имелось столь же важное, сколь и секретное дело. Уже вторую неделю он тайком подглядывал за колдуньей Майди, когда та готовила отвары или собирала травы, в надежде, что среди ее снадобий отыщется какое-нибудь чудесное растение или средство, которое сумеет сделать его таким же, как все в клане. Нормальным Львом, а не Уродом.

Это слово давно уже превратилось из обидного прозвища в его имя. Мальчик знал, что при рождении отец назвал его Праем, но так к нему никто никогда не обращался. Наставник Рабаш говорил ему «пацан», родители называли «сын» или вовсе никак не называли, а для всех остальных он был Уродом. И даже не обижался – ведь так оно и было. Каждый раз, видя свое отражение в воде, он понимал это все лучше и лучше. Он не такой, как все, он не нормальный мальчишка. Может быть, когда он повзрослеет что-то изменится… вдруг у него начнет расти шерсть и голова станет похожа на львиную, как и положено? Он всей душой надеялся на это, пусть и видел, что другие мальчики в клане рождаются сразу такими же, как их отцы, – львы, тигры, рыси, леопарды и гепарды. А он родился неправильным. Не с мордой, а с лицом, как девчонка…

Во время бега Урод почти не поднимал головы. Недавно прошел долгий затяжной ливень, и теперь, казалось, сухого места не было нигде. Львы не зря уходили с побережья в сезон бурь, который уже приближался. Урод как-то раз был у моря во время грозы вместе со своим отцом Арнаром и убедился, что делать там нечего, если ты только не из Водного клана. Превратившаяся в склизкую грязь земля противно чавкала, и нужно было все время смотреть себе под ноги, чтобы не поскользнуться и не растянуться на ней.

– Урод, а что у нас есть… Подойди – покажем.

Голос звучал из-под раскидистого старого каштана, у которого по-хорошему стоило бы свернуть на боковую тропинку. Не выдержав, Урод все же искоса посмотрел в ту сторону. Под деревом стояло двое, оба постарше него: Нарх и Орх, братья-погодки, в прошлом младшие друзья Ассера, решившие теперь всячески опекать брата своего почившего заводилы.

Они так мерзко скалились, что даже младенец не усомнился бы в паскудности их намерений. Мальчик фыркнул, перепрыгнул большую лужу и решил, что побежит длинным путем. Он прекрасно знал, насколько опасно сталкиваться с двоюродным братом и его друзьями. Да и вообще со сверстниками. Многие взрослые тоже не скрывали своей антипатии к сыну вождя, но, по крайней мере, они его не трогали, только недовольно скалились и ворчали. Но что же до Джарка и его шайки – те задирали Урода при любой возможности. И у них были клыки, которые они не стеснялись использовать в драке. Свои плоские маленькие зубы мальчик ненавидел, они не годились ни для чего: ни в бою никакой помощи, ни на охоте, ни на рыбалке. Даже если нужно было что-то перекусить – и то не всегда удавалось. Так что в драках Уроду приходилось довольствоваться только кулаками и любым оружием, попавшим ему на тот момент в руки. Не настоящим металлическим оружием, конечно, – до посвящения котята могли о нем только мечтать. Металл считался на Боудике большой ценностью, добывать руду, выплавлять железо и ковать его умел только один-единственный клан – Подземники. Остальные кланы выменивали у них вожделенные мечи и ножи на еду или добывали в битвах с другими кланами. Недостаток оружия компенсировали дубинами с острыми шипами, луками, гарпунами, костяными и каменными ножами, делать которые каждый учился с детства. Осваивал это искусство и Урод, но каждую его удачную поделку, на которую уходило столько времени и труда, всегда отбирали старшие ребята. Вот и приходилось сыну вождя отбиваться лишь тем, что оказывалось рядом – какой-нибудь палкой или камнем. Но такое оружие мало помогало в битве с несколькими противниками, и почти каждая стычка оборачивалась для Урода унизительным и болезненным поражением. Утешало только то, что уже сейчас на его теле было множество шрамов, как у взрослого, всеми уважаемого воина, но, увы, даже от этого отношение в клане к Уроду лучше не становилось.

О причине всеобщей неприязни к нему сын вождя отлично знал, хотя почти и не помнил того дня, когда его кузен Ассер погиб от упавшего во время урагана дерева. Но Уроду и не нужно было ничего помнить, потому что все остальные в клане не уставали напоминать, что смерть двоюродного брата случилась по его вине. С течением времени несчастный случай не забылся. Напротив, с тех пор в клане постоянно говорили, что Урод приносит несчастья, винили его во всех новых бедах, и он уже почти привык к этому. Когда слишком затягивались дожди, или охота приносила мало добычи, или в битве с каким-то другим кланом гибло много Львов, сын вождя старался вести себя как можно тише, прятался или держался поближе к отцу и его приближенным – Рабашу и другим старейшинам. Мальчик с огромным интересом слушал их разговоры, особенно те, во время которых мужчины обсуждали прошлые битвы и планировали будущие. Он не просто как губка впитывал каждое слово, но и долго потом прокручивал в памяти услышанное, стараясь все запомнить и осознать, во всем разобраться. Конечно, сам участия в этих разговорах Урод не принимал, никто бы не стал его слушать, да он и сам бы ни за что не посмел вмешаться в важную беседу взрослых. Но ему невероятно нравилось представлять, что бы он сказал в тот или иной момент, как ответил бы, если б ему задали такой вот вопрос. И если вдруг оказывалось, что он прав, что его собственные мысли и идеи перекликаются со словами отца или Рабаша, мальчик чувствовал себя невероятно счастливым.

Урод запыхался, пока добежал до одинокой хижины, у которой его уже ждал Рабаш, и остановился отдышаться. Тигр редко тренировал детей его возраста, он занимался ребятами постарше, теми, кто уже готовился к посвящению, но сделал исключение для сына вождя и своего старого друга. В общем-то, Рабаш ученику нравился. Пусть наставник и был строг с ним и тренировал жестко, но, по крайней мере, не считал его проклятием клана, приносящим беды одним своим существованием.

– Опаздываешь, пацан? – нахмурился Рабаш, бросив взгляд на солнце, уже склонившееся к морю.

– Прости… – забормотал мальчик. Дыхание ему уже удалось выровнять, но сердце все еще колотилось, как сумасшедшее. – Больше не буду. Я…

– Прекрати оправдываться! – перебил Рабаш. – Сколько раз я тебе говорил: никогда не оправдывайся. Это удел слабых.

Что оставалось мальчишке? Только согласно закивать, с уважением и даже восхищением глядя на своего наставника. Тот был уже не молод по меркам воинственного клана, где для мужчины считалось позорным умереть не в бою, а как-то иначе. Ребенку Рабаш и вовсе казался стариком, ведь он был даже старше его отца, пусть и ненамного. Но даже маленький Урод понимал, что мало кто из молодых Львов может похвастаться такой силой, как у Рабаша, и что стольких татуировок и шрамов нет вообще ни у кого в целом клане.

– Ну что ты разинул рот? – Рабаш внезапно бросил ученику тренировочное оружие, и хотя движение было неожиданным, мальчик привычно поймал деревянный меч. Наставник и отец научили его неплохо владеть разным оружием – по крайней мере, неплохо для его возраста. Отлично понимая, что у него нет тех преимуществ, которые были у его противников со звериным обликом, сын вождя обучался очень старательно, и ни один урок не прошел для него – даром.

Началась тренировка, в этот раз отчего-то дававшаяся ученику тяжелее обычного. Может, дело было в раскисшей от дождя земле, по которой так сильно скользили ноги? Однако Рабашу это не мешало, он держался стойко и уверенно, раз за разом уходя от атак или отбивая их одним ударом и скупо комментируя ошибки ученика. Мальчик же двигался с явным трудом, и с каждым выпадом ему становилось все труднее.

– Да что с тобой сегодня? – рявкнул Рабаш, когда его подопечный в очередной раз не удержал равновесие и шлепнулся в грязь. – У тебя морда зеленая, как молодая трава.

Не без труда поднимаясь, мальчик спешно размышлял, как лучше поступить. Ему и правда становилось все хуже, мир вокруг словно начал покрываться туманом. Наверное, он надышался зельями Майди, когда подглядывал за колдуньей через широкую щель в стене ее хижины. Но он сомневался, стоит ли говорить об этом учителю.

– Я… голова кружится, – все-таки признался он. – Наверное, заболел. Может, отложим тренировку на завтра?

В глубине души он надеялся, что наставник сочтет его состояние достаточно убедительной причиной, чтобы прекратить урок. Но вышло прямо наоборот. Рабаш снова нахмурился и оскалился, обнажив клыки.