Цепи Скорпиона – 2. Под звездой Саламандры

– Я объяснять, – произнёс тут мокинзарец.

Не спеша, вытер он губы, помолчал, как бы сбираясь с мыслями, и заговорил, путая, видимо, от волнения, курфи и роцкий:

– Бухнадар – тэ… мой двуродный брат. Хэ апа… наши отцы – братья. Мой – старший. Он был хан Мокинзара, и потом… хан должен стать я. Но Бухнад, – тут глаза Тангатара сверкнули, налились яростью, – со своими косчи…

Он замялся, не зная как перевести. Глянул на Святополка.

– Наёмниками, – охотно подсказал тот, живо вспомнив уроки Хынсебена и одну из его баек о встрече (в одном из тёмных переулков Ракарраха) с этими самыми «косчи».

– Да, с наёмниками, – продолжил мокинзарец, – устроил небольшой война и взял… захватил власт. А я убегать в Сарац. Переоделся чайчи[6 - Уличный торговец (курфи).]. А потом через Асд-Даг… Лев-гора – в Готверен. А потом сюда. Тут люди хорошие. Приют дали.

Дубравке и её родителям этот рассказ мало что объяснил. И молодому витязю пришлось кратко изложить всё, что он знал о событиях в Мокинзаре и последствиях, которые эти события за собой повлекли.

– А, так это!.. Надо же!.. – запричитали Бор и Осташка – родители Дубравки.

А девушка захлопала дивными ресницами ещё пуще и пролепетала: «Ой, мамочки!» И все с участием воззрились на Тангатара.

Тот же от чрезмерного внимания, видимо, давно отвык, и потому опустил очи долу и слегка покраснел.

– Бедненький, – снова пролепетала Дубравка.

А Бор молниеносно извлёк откуда-то пузатую, тёмного стекла бутыль и, лихо откупорив её (при этом заговорчески подмигнув Святополку), воскликнул:

– Это надо обмыть! Тут без чарки не разберёшься!

Осташка взглянула на мужа осуждающе. А Тангатар покачал головой и прикрыл стакан ладонью.

– Мне нельзя. Бог не разрешает, – произнёс он.

Понимая, что сейчас опять ляпнет что-нибудь невпопад, Святополк, тем не менее (ну не мог он удержаться!), тихо проговорил:

– А мне кажется, что Таджмор…

Целая гамма разнообразных сложных эмоций отобразилась на лице Тангатара, но, очевидно, поборов желание выкрикнуть в ответ что-то оскорбительное, обидное, он лишь тихо, сквозь зубы, произнёс:

– Таджмор – ложный бог. Бухнад принёс его с собой. А мы верим в Эала[7 - Эал – по поверьям южных народов, старший сын древнего бога Учь-Бирита, известного в словских странах как Триединый.]. Он – добрый. Он учит, что война – грех. Убить – грех.

– И пить грех? – с недоумением поинтересовался Бор.

– Да.

– Это уж слишком, – прокомментировал сие известие хозяин, а Осташка, тут же, воспользовавшись замешательством мужа, схватила бутыль и исчезла с ней в другой комнате.

Бор крякнул, в поисках взаимопонимания взглянул на молодого витязя. А тот развёл руками и улыбнулся.

– 6 —

Выйдя после ужина на порог, Святополк и Тангатар («Свят» и «Тангат» обращались они уже друг к другу) ещё долго беседовали. И более всего говорили о нынешнем положении в Мокинзаре. Неимоверно удручало Тангата то, что происходило сейчас в некогда могучем ханстве.

По смерти Бухнадара распалось окончательно всё – торговля пришла в упадок, люди беднели. В отсутствии армии участились набеги кочевников. Народ снимался с насиженных мест и отправлялся на юго-восток. В поисках лучшей доли и спокойствия.

Дошло до того, что многие аулы и целые города пустели. И ничего не предвещало каких-либо перемен в лучшую сторону.

– А что ты? – спросил напрямую Святополк, не умеющий выражаться экивоками. —Взял бы и вернулся. Взял бы власть в свои руки. Навёл порядок. Ты же – Аграмба – законный царь, как-никак!

– Я один, – с болью в голосе произнёс мокинзарец. – Все мои друзья, соратники убиты. Что я могу?!

– Но нужно ж пытаться! – воскликнул с горячностью Святополк.

– Ты думаешь, можно что-то сделать? – сомнение прозвучало в голосе Тангатара.

– Конечно! Башэр! – прибавил князь на курфи для пущей убедительности.

Наследник мокинзарского престола потёр лоб.

– А что я теряю? – задумчиво сказал он, бросив на сына Ратибора взгляд полный горечи и надежды.

– Вот именно, ничего, – ободрил его витязь. – Думаешь, мне легко Роц подни…

Поняв, что проговорился, молодой воин запнулся на полуслове.

– Да ладно тебе, – засмеялся Тангат. – Я уж понял, кто ты. Много ли Святополков так смыслят в политокусе[8 - Политике (элийский).]? Просто ждал, когда сам скажешь. А теперь – слово не воробей, как у вас говорят. Выкладывай, что ты в Роце творишь. Ведь тоже всё в запустении. Бароз мой, чтоб ему в тартаре заледенеть, постарался.

И Святополк принялся рассказывать.

Планы у него намечались обширные – торговля и ремёсла, в основном те, что традиционны для княжества, так чтобы товары можно без особых проблем продавать в Галиндию и Гринуэлл; устроение ярмарок; строительство мостов, дорог, почтовых станций, чтоб добираться быстрее – для купцов это выгодно…

(Нужно заметить, что первоначально Святополк задумывал пустить под землёй шары, как на дороге трёглазых, но, к сожалению, идею эту пришлось из головы выкинуть, как неимоверно сложную и затратную).

– А помимо, хочу законы единые по всей стране установить. А то – неразбериха. Кто в лес, кто по дрова. Жуть берёт. И налоги думаю снизить, чтоб всё заработало. Не навсегда – лет на пять. А дальше, надеюсь, само пойдёт. И, мыслю, ристалища проводить в обеих столицах, на манер рыцарских турниров гринуэлльских. Витязи съезжаться будут, маркитанты-негоцианты, зеваки всякие. Местным от того, опять-таки, прибыль…

– Молодец, – послушав, завистливо резюмировал Тангатар. – А вот я…

– Да хватит себя жалеть! – хлопнув мокинзарца по плечу, воскликнул Святополк. – Бери себя в руки и двигай домой. Великий хан – и батрак! Курам на смех! Только не обижайся, – добавил князь. – Я по-дружески.

– Я и не обижаюсь, – молвил тот и неожиданно нахмурился. – Эй, батэр, а кто тебе глаз отвёл?

Святополк поднял брови.

– Не знаю. Что, правда?

– Чистая правда. Ну-ка, постой секунду.

Тангатар провёл ладонью перед лицом князя.

Оп! Как пелена спала. Нет, ничего не переменилось. Вспомнилось! Мелочь вроде, но…

У старшего кобольда – у Смарагда – на шее цепь висела. Платиновая. Ах ты, пень на цепи, щука в самоваре! То ж – цепь Скорпиона. Что желания исполняет. А отчего ж он её не показал? Впрочем, понятно! Заметил у Святополка другую и понял, что тому про цепи ведомо. Решил свою скрыть, на всякий случай. Ну, и Дивиркиз с ним!