Мы люди

– Замолчи, иначе будешь с позором из церкви выдворена как гулящая.

Баба Марфа наклонилась над Мариной и начала осматривать бок и шептать молитву. Та перестала плакать. Болели голова и бок. Мать, тишком выходя из хаты, высказалась:

– Не барыня, скоро заживет.

Марфа так зло посмотрела на нее, что Фекла мигом выскочила за порог. Баба Марфа повела Марину на свою половину, уложила на полати и стала делать примочки на голову. Та притихла, в голове крутились слова «гулящая» и «блуд». Для нее это были самые страшные слова, за которыми был грех. С той поры Марина стала к матери относиться настороженно, но слушалась и выполняла все работы, которые та ей давала, и сама старалась помогать.

Дорогой из монастыря баба Марфа думала о словах монашки Пелагеи. Пусть бы научилась читать Марина, может, легче ей будет, вдруг возьмут в богатую семью детей учить грамоте. В богатых семьях вон как живут, хотя и их семья не считалась бедной. Да Пелагея всякие болезни вылечивает, может, Марину этому научит. Уже девкой скоро станет, а там и сосватают, пойдут дети, а какой еще муж будет, она для тяжелой работы не приспособлена. С такими мыслями она подходила к дому.

Марина стала реже выходить и встречаться с подругами, несколько раз видела с ними Артема. Он жил в центре села, семья была у них большая и работящая, жили они в достатке. Артему Марина нравилась, так говорила ее подруга, да и мать намекала на это. Марину тоже к нему влекло, не было дня, чтобы она не представляла себя рядом с ним, ей рисовались образы, как они живут одной семьей, как он обнимает ее. Дальше ее что-то останавливало, возникал перед ней позор и грех.

«Так могут думать только блудницы, – говорила она себе. – Блудниц побивают камнями за их позор и грех». О блудницах и позоре Марина услышала в церкви на воскресном богослужении, куда они ходили с матерью. Для нее блудница представилась девушкой, которая сама подошла к парню и обнимала его. За это ее нужно побивать камнями, и позор на нее и всю семью, и это грех великий. Такой, по разговорам взрослых, была солдатка, что жила на том краю деревни. Однажды Мария встретила солдатку возле своего двора, та шла, закрывая лицо и всхлипывая. Марии ее стало так жалко и хотелось пойти взять за руку, рассказать ей, что это грех и не надо подходить к парням. Мужчины для нее стали воплощением чего-то злого и греховного.

На венчании Федьки в церкви баба Марфа стояла рядом с Мариной и увидела, как зарозовело и озарилось лицо у Марины, а взгляд у нее был направлен на их деревенского хлопца Артема. «Так вот оно в чем дело, – вздохнула Марфа. – Рано ей еще на хлопцев смотреть, а сама какой была», – и улыбка пробежала по лицу Марфы.

Когда выходили из церкви, Марина сделалась печальной и заспешила домой. Возле церкви она увидела Артема с двумя взрослыми, разряженными, как барышни, сверстницами Акулины. Они весело смеялись и о чем-то разговаривали. «Вот какой он, а они бесстыдницы, заманивают его», – такие мысли то убегали куда-то далеко, то тут же возвращались, и от них становилось горестно и тоскливо.

Баба Марфа перед праздником Покрова за вечерним столом сказала, что берет с собой Марину и они идут помолиться в монастырскую церковь. В монастыре они пробыли два дня, стояли на утренней и вечерней молитвах, баба Марфа никак не могла найти матушку Пелагею, но выяснила, что та отошла от монастыря и живет недалеко от их соседней деревни. Может, оно и к лучшему, так развожжала с собой Марфа.

Вернувшись домой, баба Марфа начала расспрашивать людей насчет монашки Пелагеи. Но все произошло неожиданно и просто. «Так оно нужно», – потом скажет Марфа. В воскресенье они всей семьей пошли в церковь, когда закончилась литургия, баба Марфа вдруг увидела возле отца Никифора Пелагею и стала думать, как бы с ней встретиться. После службы Пелагея сама подошла к Марфе и заговорила:

– Слышала, что ты ищешь меня. Мне недалеко от Новоселок келью поставили, там сейчас и живу, место благодатное, а по воскресеньям хожу на молитву по окрестным церквям. Приводи ко мне Марину, буду ждать тебя с ней.

На том они и расстались.

У матушки Пелагеи они были к обеду. Ее хатка стояла за деревней у самого леса. Была она просторней, чем келья в монастыре, как сказала матушка Пелагея, смастерили ей такой двор добрые люди, и она им очень благодарна.

– Обживаюсь, места привольные здесь, трав разных множество, в церковь хожу, хожу и в другие церкви. Потом Пелагея достала из маленькой печи горшок со щами и кувшин с запаренной травой, и они сели подкрепиться.

Пелагея сразу заговорила о деле.

– Ты, Марфа, оставляй дитя со мною, а я приведу ее на воскресную службу, там и встретимся. Баба Марфа призадумалась.

– Оно-то так, если грамотой заниматься, пусть побудет. Ты, Марина, уже не дите малое, слушайся матушку, молись и во всем ее помогай. А я сейчас назад, зимний день он короткий, не успеешь глазом моргнуть, как уже темно на дворе, дотемна дома буду, там работ много.

Баба Марфа перекрестила Марину, поклонилась Пелагее:

– Спасибо тебе, матушка, она послушная, в тягость тебе не будет.

Пелагея и Марина вышли из хатки и долго смотрели вслед Марфе. Сначала Марина загрустила, потом они молились, и матушка Пелагея продолжила ее учить азам чтения. Вечером на припечке горела лучина, они вдвоем сидели у стола, а Пелагея рассказывала Марине о святых, Каине и Авеле, о грехе Адама и Евы, после ужина долго молились. Спала Марина на печи, хотя печь была маленькая, но ей одной было просторно. Устав от похода и новых впечатлений, Марина быстро уснула. В ночи проснулась от испуга. Где я? Боялась пошевельнуться, вдруг упаду, где здесь слазить с печи? Начала прислушиваться, темнота немного стала отступать, снизу послышался голос:

– Ты не спишь, Марина, – Марина узнала голос Пелагеи и вспомнила, где она.

– Я испугалась.

– Такое бывает, на новом месте на печи случается, что человек заблудится. Ты помолись, и все пройдет.

Марина успокоилась и притихла, сон не приходил, вспомнился дом, печь, Пилипок, Акулина. Спят где-то там далеко. Казалось, так далеко это все, и так давно это было. Незаметно она заснула.

Как во сне прошли дни в молитвах, чтении больших книг и учении грамоте, в субботу после обеда матушка Пелагея сказала, что будем собираться в церковь в ваше село. На молитве Марина встретила бабу Марфу и обрадовалась. Баба Марфа благодарила матушку Пелагею, а когда они остались с Мариной, сказала ей, что у них ждут сватов.

На обеде собралась вся семья: Захар, дед Игнат, баба Марфа и Фекла были в праздничных одеждах, веселая ходила по хате Акулина. Ждали сватов. Марине очень хотелось посмотреть, как сватают, у нее сжималось все внутри, и возникал вопрос: а когда и у меня такое будет, будут сватать? Сразу вспомнила Артема, тоже заулыбалась, так он же встречается с теми вертихвостками, от такой думы у нее испортилось настроение, она залезла на печь и смотрела оттуда за происходящим. Договорились, что свадьба будет после Великого поста, потом и уйдет Акулина к мужу. А потом все враз заговорили, в хате стало весело и шумно, накрывался стол, долго спорили родители Акулины со сватами, где кому садиться, а больше всех были счастливы молодые. Уже ушли сваты, а застолье продолжалось до поздней ночи и чуть было не закончилось дракой, Захар обзывал матюгами Феклу и норовил ее ударить, но дед Игнат их быстро утихомирил. Улеглись спать поздно в ночи. Когда в хате стихло, Мария лежала с открытыми глазами, ей не спалось, чего-то она ждала, вдруг поняла, что ей хотелось, чтобы Пилипок ее обнял и прижал к себе. Испугалась она той мысли, стала читать молитву, повторяя про себя: «Господи, прости меня, грешную».

2

Работ в доме и по хозяйству, как говорила баба Марфа, было невпроворот. Всем доставалась работа, получали и тумаки от Захара и Игната, сказывалось отсутствие Федора и Прокопа, которые отправились в извоз. Торопился завершить мужские работы Захар, через день-другой он собирался уходить до весны с артелью, а может, и дальше, надо было готовить приданное Акулине.

Когда ушел Захар, работы для каждого еще прибавилось, нужно было закончить с коноплей и льном, только завершили с зерном и просом. К вечеру уставали, рано ложились спать. Грустной ходила Василиса, и дед Игнат ворчал, а баба Марфа вступалась за нее, тогда Игнат начинал костерить Марфу, стояли крик и ругань в гумне. Другой раз баба Марфа забирала Василису, чтобы вместе досматривать и кормить скотину, тогда дед Игнат переключался на Феклу, но ее он ругал для отвода глаз. Всем говорил: придет воскресение – и отдохнем.

В воскресенье после службы в церкви собирались на обед, обедали молча и безрадостно. После обеда дед Игнат прилег на лавку, а баба Марфа пошла на свою половину, Василиса с Акулиной и Мария забрались на печь и задремали, после сытного обеда всех сморил сон. Зима устанавливала свои порядки, день стал короткий, не успеешь прилечь, как надо кормить и доглядывать скотину. Дед Игнат поднялся и громко проговорил:

– Пойду положу сена коровам и коням.

Все начали подниматься, у каждого было свое занятие. Только Василиса повернулась на другой бок и опять заснула. Акулина засобиралась помогать матери и бабе Марфе готовить еду для свиней и доить коров. Мария носила приготовленный корм. На дворе было пасмурно и ветрено. Хотелось быстрее в тепло. Баба Марфа ворчала, что Игнат еще не накормил коров, и они будут беспокойно стоять.

– Сходи, Марина, скажи деду, пусть быстрее положит сено коровам, а то своих коней, наверное, кормит.

Марина на пути к сеновалу встретила Акулину. Та ее выслушала и со смехом сказала, чтобы быстрее бежала в хату, а то сопля под носом примерзнет.

Акулина знала, что дед, как петух, обхаживает всех своих курей, так он обхаживает своих невесток, только рядом была одна Фекла, а остальные жили далековато, и как там у них, слухов не было. Встречаясь на вечёрках с подругами да и при разговорах с женщинами постарше говорили: замуж выйдешь, там всякое может быть, мужики уйдут на заработки, останутся вокруг тебя одни бабы да старики, и свекру рада будешь, но тогда и порядок во дворе и в хате есть. Так и Марину она учила, что в доме услышишь или увидишь, за плетень не выноси, да и своим не все рассказывай. Услышав такое, Мария заплакала и начала говорить, что это грех, блуд.

– Перестань плакать. В семье всякое бывает, только говорить об этом не нужно. Коли ты считаешь, что это грех, иди в монастырь

Акулина постояла молча и ушла к коровам. Марина стояла растерянная и, как ей казалось, убитая горем. Для Акулины все просто, она сильная, ее и мама боится. Мысли вновь и вновь возвращали к тем словам, которые она слышала в церкви на проповедях отца Никифора, наставлениях матушки Пелагеи о блуде и грехе.

В каждодневных работах подошла очередь делать лен на пряжу. Работа велась в гумне и легла она на плечи деда и Пилипка, а Марина им помогала. Дед Игнат и Пилипок мяли снопы льна. Пилипок раскладывал их под длинный деревянный нож, а дед поднимал нож за ручку и резко его опускал. Ладу в их работе не было. Дед Игнат покрикивал на Пилипка за нерасторопность и медлительность. Тот огрызался, потный и грязный. Вокруг льномялки стояла мелкая пыль и летела костра. Когда пришла мать, дело пошло быстрее. Работали молча, лица их покрылись пылью, костра летела за ворот, прилипала к губам, к телу, попадала в глаза. Только думы спокойно носились в голове, да мелькнет, бывает, улыбка у кого на лице. У Марины были думы вначале о матушке Пелагеи, хорошо бы быть сейчас у нее, слушать ее суровый голос, рассказы о святых, о травах. Ее мечты прервал окриком дед Игнат:

– Ты что, заснула, давай быстрее относи костру, что, не видишь, сколько собралось, ступить некуда.

Марина кинулась к льномялке и начала собирать костру в корзину, выгребая ее из-под ног Пилипка.

Так и работали в гумне три дня, к вечеру уставали, еще помогали досматривать скотину, ужинали и быстро засыпали. В субботу потеребленный лен и коноплю аккуратно развесили, оставалось его потрепать, выбить из него остатки костры и расчесать для применения в разных делах: то ли веревки вить, то ли полотно ткать.

Баба Марфа и Фекла настраивали веретена, чтобы делать пряжу изо льна, Марина пыталась им помочь, но только заминала им в работе. Баба Марфа сказала ей, что завтра рано утром они идут в церковь, там должна быть матушка Пелагея.

Матушка Пелагея в церковь зашла, когда заканчивалась служба, видно, кого-то лечила, предположила баба Марфа. Постояв в молитве, Пелагея подошла к Марфе, поприветствовала ее, и они тихо о чем-то говорили. На выходе баба Марфа взяла Марину за руку:

– Идем скорее, сегодня тебя матушка Пелагея заберет с собой, дня через три она приведет тебя обратно.

Собралась Марина быстро. Мать на нее ворчала, вот барыня, три дня гули будет править, а тут работ невпроворот. Баба Марфа молча слушала ворчание Феклы и миролюбиво произнесла:

– Опять ты, Фекла, за свое. Управимся с работами. Василису больше нагружай, коровы не доены, а она еще спит.

По дороге с матушкой пошли разговоры о деревьях, птицах, что остались зимовать в здешних лесах, так за рассказами они и не заметили, как подошли к хатке Пелагеи. Все три дня Марина была занята. Пелагея брала ее, когда шла к больной женщине, которую сильно забодал бык. Марина быстро стала понимать, что надо подать и чем помочь Пелагее, она с опаской помогала перевязать разбитый бок женщины, потом вместе они читали молитву, стоя с иконой. Другой раз они были у мальчика. Мальчик второй день лежал в жару, Пелагея долго стояла возле него и шептала молитву, потом дала пить настоя. Присела и опять стоя молилась, там они пробыли до позднего вечера. Жар у мальчика спал, а Пелагея все молилась и молилась. Ночевать остались в доме возле мальчика.

Марина стала часто ходить к Пелагее, она скоро по слогам уже читала большие книги, часто ходила с Пелагеей к больным, научилась делать отвары из трав. Так пробежала зима и уже начало пригревать солнышко.

В следующий приход домой она узнала, что Артем сосватал девушку с их улицы, летом будет венчание.