Избранники

Сволочи.

И заплакала, свернувшись калачиком и обхватив живот руками, подвывая от невыносимой тоски, рвущейся наружу…

Глава 9. Белла

Мозг больше не играл ни на чьей стороне, он стал нейтральной территорией, на которой иногда проявлялись образы, вызванные противостоянием двух непримиримых сил. Особенно ярким было видение некоей светлой субстанции, заточённой в серо-розовый кокон, от которого во все стороны тянулись пульсирующие нити. Время от времени субстанция вздыбливалась, мириадами искр хлеща кокон, и тогда она просила прощения: у кого, за что? – она не знала, но просила истово. Тогда пульсации становились напряжённее, злее, субстанция успокаивалась и понимала, что только так и должно быть на самом деле, что никакое возмущение не нужно и просто бессмысленно.

Затем…она ощутила себя парящей в безбрежном океане… и образы кокона и субстанции разделились, существуя каждый сам по себе. А потом случился переход, когда не стало ни пространства, ни времени – ничего, кроме некоей первозданности, и вместе с трансцендентной болью ей стало овладевать и какое-то немыслимое, неразбавленное ничем счастье воссоединения со своей главной сущностью, и она не просила прощения уже, но только стремилась к этому счастью. Сколько продолжалось подобное стремление, отзывающееся немыслимыми всполохами в мозгу, грозящими выжечь его дотла? Миг, вечность? И вдруг всё закончилось… и повторилось снова. И снова закончилось. И они опять стали целым – субстанция и почти неосязаемый кокон… но лишь почти, и вот он начал уверенно проявляться… и вновь запульсировали нити, а с ними пришло и обещание не счастья, но покоя. Правда, нечто зловещее осязалось уже в этом покое, грозившего смениться какой-то немыслимой тяжестью в дальнейшем, но – ведь только так и должно было быть, только так…

И стала надвигаться чернота, подминающая под собой всё.

Глава 10. Грегори

Кроваво-розовая старушка Земля стояла у него перед глазами все эти несколько дней, пока он находился, как ему сказали, на карантине. Он даже не стал допытываться, что это за карантин: какая разница, если вся планета была чем-то прокажена? И ещё этот свет в помещении – чужой, душный. Он много чего мог рассказать о таких цветах – насмотрелся в космосе, но… ведь он же на Земле? И становилось совсем жутко.

Он пытался отвлечься: закрывал глаза и вызывал в памяти неистовые ласки Натали. С реальной женщиной у него не было секса давно, очень давно – зачем, когда создавай себе трёхмерную модель и делай с ней, что хочешь, с самыми разными эффектами? Но никакой эффект, как оказалось, не способен передать настоящее томление женской плоти, делающего из него мужчину… А-а-а! Увидит ли он ещё когда-нибудь эту женщину, овладеет ей в пароксизме ничем не сдерживаемой страсти? И он начинал снова и снова прокручивать в мозгу её рассказ о событиях в колонии. Бедняжка, она так рвалась на Землю… Какого же ей теперь, а? И ещё эта коматозная Белла, которую находили зарёванной после каждого нуль-перехода. Непостижимо! Конечно, обе женщины тоже сейчас на карантине, и долго ли будут там содержаться – неизвестно. Пожалуй, у него гораздо больше шансов, чем у них, выбраться отсюда первым. Откуда? Он не знал. Хорошо, что хоть в космосе не оставили, приземлили. Приземлили… Звучало, как издевка.

Наконец его почтил присутствием этот разодетый Ульви. Крутой мужик, конечно, уверенность и сила из него так и пёрли. Смотрит мимо, говорит слегка небрежно… Экивоки эти постоянные. И ещё: изъясняется – с ума сойти – на отличном старонорвежском!

– Грегори, я готов сделать вам очень, очень заманчивое предложение. Поверьте, мы далеко не каждому предоставляем такой шанс, а только тем, у кого обнаруживается… э-э… некий потенциал.

– И у меня он есть?

– Да. Позвольте мне прояснить ситуацию, насколько это для вас …э… пока возможно.

– Валяйте, Ульви, валяйте.

Гляди-ка, не нравится, когда с ним начинают фамильярничать. Ничего, проглотит. И не один раз ещё.

– Как вы понимаете, за время вашего отсутствия на Земле произошли…э-э… некоторые перемены. Коротко о них можно сказать так: люди обрели смысл жизни.

– Да неужели? Прямо вот так все взяли и обрели?

– Не надо, Грегори, не передёргивайте, хотя вопрос вы задали по существу. Обрели, и ещё обретут – большинство, но не все. Кому-то ведь нужно будет и охранять их приобретение, согласитесь – это логично, не так ли? И смысл жизни для этих немногих как раз и будет заключаться именно в охране счастья других. Так вот, я предлагаю вам стать стражем.

Ого, а пафоса-то сколько! Неожиданно.

– Постойте-ка, Ульви… От кого охранять-то будем такое счастье? Или от чего?

– От таких как вы, Грегори. От людей, которые в силу…э… неких причин не могут обрести смысл жизни и наконец-то стать счастливыми.

Так… Приехали.

– Я не могу быть счастливым… А что это, собственно, значит?

– Это значит, что у вас не может быть половинки, Грегори.

– Ага… Половинки.

– Именно. И у вас есть выбор, мой друг.

– И какой же, Ульви? Да не тяните же кота за… э-э… причинное место, я в самом деле заинтригован!

Поскрипи зубками, поскрипи!

– Или вы присоединяетесь к нам, или выкатываетесь отсюда и рано или поздно окажетесь против нас. А вот это будет очень плохо для вас, Грегори. Я понимаю ваш скептицизм, и у вас будет время подумать. Я оставлю вам на ознакомление некоторые…э… материалы.

– Допустим, я соглашусь. И что я должен буду сделать?

– Просто сказать «да». Не удивляйтесь. Одно слово может значить очень многое. Жаль, что люди этого так до конца и не поняли.

Ого!

– Одно слово? И всё?

– Нет. Ещё будет соответствующая процедура, которую мы не сможем завершить без вашего согласия.

Вот заладил! Однако, тут уже серой начинало попахивать.

– Скажите, Ульви… Защищая, я… буду должен убивать?

– Нет. Мы никого не убиваем, и как можем, не позволяем никому этого делать. Буду откровенен с вами: это…м-м-м… крайне нерационально и создаёт значительные неудобства для всех.

– Последний вопрос, Ульви. Вы… э-э-э… ещё человек?

– Да, Грегори. К сожалению, да.

К сожалению… Иди, Ульви, иди. Посмотрим, что за материалы ты мне оставил.

Глава 11. Макс

…Ульви замолчал и принялся смотреть на Макса: небрежно, лениво, в уголках рта таилась усмешка. Его собеседнику, однако, было не до этих тонкостей физиогномики.

– Так вы говорите… – голос звучал неуверенно и обращён был скорее вовнутрь, к своим страхам, – что мы с Беллой образовали пару… настоящую пару, и произошло это отнюдь не случайно. И всё шло хорошо, пока…

Макс запнулся.

– Да, – закончил за него Ульви. – Пока ситуация не вышла из-под контроля. Пара Натали и Алекс оказалась …э… неуправляемой.

– Но… почему?

– В ходе эксперимента такое случается.

– Эксперимента… – Макс поёжился. – И теперь вы предлагаете мне выбор: остаться с Беллой или уйти.

– Да. – Ульви улыбнулся. – Ох уж это свобода выбора! Ничего не попишешь, придётся вам с ней как-то уживаться… пока, раз уж вы оказались заложником этой…э-э… скажем прямо, неординарной ситуации.

– Но я ведь не один такой? – голос Макса звучал почти жалобно.