Леший. Трилогия. Часть I

Леший. Трилогия. Часть I
Олег Мироненко

И снова последний бой… Сколько таких битв уже повидала Русь-матушка? Сколько ещё впереди? Много, много… Герой попадает в сказку, перекочевавшую на Землю из другого мира. Сказку, погружающуюся во зло. Убивающую в нём человека. А ему очень надо им остаться, чтобы и другие тоже имели шанс оставаться людьми. Чтобы были написаны новые сказки, светлые и зовущие жить. Чтобы нечисть перестала плодиться на Руси.Это трудно, очень трудно – оставаться человеком.

Глава 1

В пансионат (или дом отдыха, или неприметный глазу кабак – чёрт его знает) «Лукоморье» я приехал душным августовским вечером, когда в дороге не ощущаешь ничего, кроме солнца и пыли. Не заметив никаких признаков стоянки, также как наличия запрещающих знаков, я небрежно припарковал потрёпанную иномарку под развесистым дубом – без всякой златой цепи и кота; вылез из машины, размял затёкшие ноги и огляделся. Особо рассматривать было нечего. Казённое двухэтажное здание грязно-белого цвета, выцветшая на солнце вывеска «Лукоморье», широкая щербатая лестница, массивная деревянная двустворчатая дверь с бронзовыми давно нечищеными ручками – всё это оставляло лишь неприятный осадок от царящего запустения в месте, построенного в своё время с должным размахом. Приняв окружающую действительность как она есть, я решительно поднялся по лестнице, не без усилий открыл дверь и сразу оказался в довольно прохладном помещении, где в глаза прежде всего бросались хорошо сохранившийся кожаный диван и большой доперестроечный стол с табличкой «Администратор». За столом сидела миловидная женщина неопределённого возраста между тридцатью и сорока, чуть полная, с большими зелёными и настороженными (это слово первое пришло на ум) глазами. От стола явственно несло рыбой. Я не большой любитель играть в гляделки, но тут мы секунд тридцать молча рассматривали друг друга, оценивая достоинства и недостатки каждого, пока она первая не заговорила низким, чуть хрипловатым голосом, который у женщин принято считать сексуальным (хотя, возможно, им просто поменьше надо было бы курить):

– Ну, здравствуйте, мил человек. Лешего нашего приехали навестить?

От такого попадания в яблочко я невольно растерялся, выдавая себя с головой, и неловко ответил вопросом на вопрос:

– К-какого лешего?

– Того самого. – Женщина чуть поморщилась. – Вы кто вообще – любитель или… как это там… специалист по парааморальным явлением? При окладе небось?

И опять точно в цель. Я действительно работал в секретном Институте паранормальных явлений, и там накопилось достаточно информации для того, чтобы один из лучших сотрудников данного учреждения был послан командировку и разобрался, стало быть, на месте во всей творящейся здесь хреновине.

Между тем не в меру проницательная администраторша уверенно держала инициативу в своих руках:

– А почему бы нам с вами для начала не познакомиться? Аделаида Ивановна. Русалка. Днём.

В подтверждении её слов из-под стола вдруг появился большой облезлый рыбий хвост, игриво поиграл в воздухе и снова исчез, шумно плюхнувшись, по всей видимости, в какую-то большую бадью.

Я попытался мысленно досчитать до десяти, но Аделаида Ивановна прервала это моё занятие фразой:

– Зря вы машину под дубом поставили. Уберите, пока не поздно.

– П-почему? – выдавил я из себя.

– Уберите-уберите. Поверьте, это очень хороший совет. – Он шевельнула хвостом.

Но машина занимала меня сейчас меньше всего.

– Вы… настоящая русалка? – промямлил я.

– А вам какая нужна? – иронично осведомилась моя собеседница.

– Н-не знаю, я никогда ни одной не видел… А почему вы не на дереве… не в ветвях? – блеснул я эрудицией шестиклассника.

– Хватит, насиделась, – неожиданно резко ответила женщина-русалка. И добавила вполне уже вполне миролюбиво:

– Уезжали бы вы поскорее отсюда. Тут и без вас весело.

– Да нет, пожалуй, мне лучше остаться, – медленно произнёс я. Аделаида Ивановна повела плечами, а заодно и хвостом:

– Ваше дело. Хотите с ума сойти – сходите. Вы, как я вижу, не сторонник прислушиваться к чужим советам. Будем заселяться?

Она записала мои данные в потрёпанный гроссбух, всем своим видом показывая, что не верит ни одному моему слову, но никаких документов не спросила. Мне был вручён ключ от комнаты № 17 и велено подниматься на второй этаж и далее по коридору направо. На том наш первый разговор и закончился.

Комната оказалась по коридору не направо, а налево. Я безуспешно несколько минут пытался провернуть ключ в замке, пока дверь под моим нажимом не открылась сама. Обстановка в номере была самая что ни на есть спартанская: тощий матрас на железной кровати, стол в окружении трёх ветхих стульев и умывальник типа «а-ля моя деревня» глаз особо не радовали. Правда, окно было широкое, занимавшее большую часть стены, и выходило оно как раз на дуб, одна из мощных ветвей которого почти касалась стёкол. Я осторожно присел на тут же заскрипевший стул и задумался. От дуба в комнату тянулись тени, и мною вдруг овладело какое-то смутное, иррациональное беспокойство. Я встал со стула и подошел к окну. Машина стояла под деревом. Решив для себя, что моё состояние вызвано словами Аделаиды Ивановны (как, впрочем, и экстравагантным видом последней), я счёл нужным всё-таки последовать её совету. Спустившись, я обнаружил осиротевший стол, и некоторое время мотал головой по сторонам, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки администратора. «У неё что… ноги выросли?» Я даже заглянул под стол – бадья с водой была на месте. Вздохнув, я уже без всякой охоты вышел на улицу, добрёл до машины, уселся на сиденье, повернул ключ зажигания… Машина не заводилась. Почему-то не особо этому удивившись, я вылез обратно, поднял капот и обнаружил отсутствие аккумулятора. Чтобы хоть как-то унять подступавшую вместе с сумерками совсем не шуточную тревогу, я решил для разнообразия рассердиться.

– Ну и какая сволочь это сделала? – заорал я, обшаривая взглядом территорию.

– Если через пять минут….

Никаких пяти минут не понадобилось. В ветвях дуба что-то зашуршало, и на крышу машины с грохотом свалился аккумулятор. Затем наверху кто-то то ли срыгнул, то ли мяукнул, причем как-то нехотя, без всякого довольства.

«Охренеть…»

Желания покарать обидчика не возникло у меня однозначно. Ноги сами устремились обратно к парадному входу, далее наверх – в номер, где я обнаружил уже опрятно заправленную кровать и тут же завалился на неё, пытаясь в глубинах сознания обнаружить остатки мужского достоинства. Их не было. Было огромное желание оказаться подальше отсюда, но за окном были дуб, поздний вечер и моя раскорёженная машина. И какая-то тварь, повадками напоминающая в меру сытого удава. В комнате скрипнул стул. Я вскочил, судорожно нашарил выключатель и при свете тусклой лампочки, выглядывавшей из пыльного неопределённого цвета абажура, увидел незамеченную мной ранее Аделаиду Ивановну, сидевшую в непринуждённой позе «нога-за-ногу», с руками, скрещенными на шедевральной груди. Ноги, как и руки, были чуть полными и очень сексуальными. Из одежды кроме чёрных чулок со стрелками на женщине больше ничего не было.

– Что же вы, дружок, из банальности трагедию делаете? – с лёгкой укоризной спросила Аделаида Ивановна, спокойно давая разглядывать свое почти совершенное тело.

Вид обнажённой человеческой плоти вдруг почти успокоил меня.

– Вам легко говорить… Вы сами себя считаете… – тут я слегка замялся, – обыденностью.

– Ну да. Обычная баба. И вы можете мне помочь. – Тут она закинула руки за голову и сладко потянулась. Я заморгал и отвёл глаза:

– Может, сначала вы хоть что-то мне объясните?

– Да что тут объяснять-то? – Вполне искренне удивилась женщина. – Было Лукоморье – стало Залукоморье. Скоро сам всё поймёшь, раз уж решил остаться.

Она перешла на «ты», и в этом «ты» у неё было больше вежливости, чем когда ранее она обращалась ко мне во множественном числе. Я помотал головой:

– Это не объяснение.

– Ну хорошо, – проворковала собеседница и провела руками сверху вниз по своим прелестям. – Каких объяснений ещё желает мой милый мальчик?

Ох, как она это выдохнула – «мой милый мальчик». Нечто совсем уж плотоядное отразилось у неё на лице, и чувственность, никак неуместная для бывалого мужчины и опытного спецработника, полностью овладела мной.

Она, конечно, заметила, как я уже в открытую лихорадочно шарю глазами по ее ногам и выше, непринуждённо улыбнулась:

– Извини, привыкла нагишом в озере купаться. – Хохотнула:

– Однако, сейчас Машка подоспеет, так ты на меня больше и не взглянешь.

Я немного опомнился:

– Машка? Что ещё за Машка? Куда подоспеет? Зачем?

Опять смешок, почти вульгарный:

– А дочь бабы-яги это. Ей уж скоро лет триста стукнет… Мамаше-то, конечно, поболе будет.

Тут в комнату действительно вошла девица, медленно прикрыв за собой дверь, как бы сожалея о сужении радиуса обзора её форм оттуда, извне. Вся она была словно точеная: точеная маленькая головка в экзотическом обрамлении путаницы черных волос, точеная шейка, точеные упругие груди с точеными стоящими сосками, точеная талия, изящные точеный ножки с маленькими ступнями… Из одежды на ней, естественно, были только слегка прикрывающие лобок трусики и прозрачная мини-ночнушка. Эта немыслимая по своей совершенности точёность сразу же скрутила моё либидо и начало выжимать из него соки эротических фантазий. Всё это, очевидно, явственно отразилось на моём лице, потому что Аделаида Ивановна (не без некоторой ревности в голосе), произнесла:

– Ну всё, Машенька, хватит… Пожалей человека.