Гиперборея: приключения идеи

Оттого гиперборейцы живут по тысяче лет[12 - Strab.XV 1, 57: Страбон. География. Л.: Наука, 1964. С. 661.], а смерть приходит к ним, лишь когда они пресытятся жизнью[13 - Plin. Hist IV 89–91: Гай Плиний Секунд Старший. Естественная история // Подосинов А. В., Скржинская M. В. Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший. Тексты, перевод, комментарий. M.: Индрик, 2011. С. 175.].

Представления о стране гипербореев были чрезвычайно значимой частью распространившегося по всей Элладе в период архаики культа Аполлона.

Гиперборея сразу после рождения Аполлона становится для него любимым местом на земле. У гиперборейцев он скрывается после ссоры с Зевсом из-за убитого тем Асклепия. У гиперборейцев же прячет он свою знаменитую стрелу, которой, мстя за своего сына, истребил киклопов, сковавших для Зевса смертоносный перун[14 - Erat. Catast. 29: Эратосфен. Превращения в созвездия (Катастеризмы) // Небо, наука, поэзия. Античные авторы о небесных светилах, об их именах, восходах, заходах и приметах погоды. M.: Изд-во МГУ, 1992. С. 78.]. Стрела эта, – замечает Алексей Лосев, – «все еще мало отличима от солнечного луча, то животворящего все живое, то убивающего своей силой»[15 - Лосев А. Ф. Античная мифология… С. 420.].

В архаическую эпоху, когда жили Пиндар и Алкман, гиперборейцы еще не имели, так сказать, ни прописки, ни национальности, не идентифицируясь с какими-либо конкретными народностями, проживающим в хотя бы теоретически доступной области ойкумены. Греки считали их сказочными «небожителями», людьми Аполлона, у которых он периодически гостит и набирается вдохновения, сама же Гиперборея рисовалась им как некая сакральная страна на краю света, недоступная простым смертным. Нечто вроде Островов Блаженных или Елисейских полей.

Тетрадрахма Селевка II (244–226 гг. до н. э., Антиохия). На реверсе – Аполлон Дельфийский с золотой стрелой в руке

По сути, четкая географическая локализация стране гипербореев и не требовалась. «В географии античных гиперборейцев самое важное – прежде всего определенного типа человеческая жизнь, а уже потом – фиксация той или иной местности в известном или неизвестном тогда географическом мире, – утверждает Алексей Лосев. – В этом смысле гиперборейцы отнюдь не являлись каким-нибудь единственным народом. В античной мифологии о гомеровских киконах, лотофагах, киклопах, лестригонах, феаках тоже делались те или иные географические заключения, но, конечно, древнего грека, прежде всего, интересовал здесь тот или иной тип социальной жизни. К числу таких же народов надо относить и пигмеев, о географии которых тоже имелось достаточно много, и притом различных, указаний. Сюда же надо отнести и эфиопов, друзей богов, у которых гомеровские боги так любят пировать…. Все эти и подобные народы интересны для нас в мифологии в первую очередь как символы того или иного типа человеческого общежития, а уж потом можно рассматривать географическое их размещение»[16 - Лосев А. Ф. Античная мифология… С. 418–419.].

Для грека времен архаики и ранней классики в гиперборейском мифе важнее всего определенный тип социальной жизни, а не географическая локализация той или иной местности.

Отголоски дельфийских преданий о Гиперборее мы находим у Гекатея Абдерского, описывавшего страну Аполлона как прекрасный далекий остров в океане, который «обладает хорошей почвой и плодороден. А еще его отличает умеренный климат, ежегодно приносящий двойной урожай». На этом острове есть «и великолепный священный участок Аполлона, и замечательный храм, украшенный многими дарами и круглый в плане», а также священный город, большинство жителей которого кифаристы, и «играя непрерывно в этом храме на кифаре, они поют богу гимны, прославляя его подвиги»[17 - Diod. Sic. II 47: Гекатей Абдерский. О гипербореях / Публ. А. В. Подосинова // Труды кафедры древних языков. Вып. III. M.: Индрик, 2012. С. 155–156.]. Возможно, именно по этой причине сребролукий бог света каждую зиму оставлял свои Дельфы и прилетал на отдых в гиперборейские пределы – ему хотелось побыть среди поэтов, певцов, философов, каковых в ту пору в Элладе, очевидно, было мало, а то и не было вовсе.

Таковы Зет с Калаисом, «Бореевы чада», участники похода аргонавтов, о которых повествует Аполлоний Родосский[18 - Apoll. Rhod. I 209: Аполлоний Родосский. Аргонавтика. Тбилиси: Изд-во «Мецниереба», 1964. С. 13.]. Согласно схолиасту к Аполлонию, в отряд аргонавтов они прибыли именно из Гипербореи, о чем свидетельствуют, в частности, Фанодик и Дурид Самосский[19 - Schol. Apoll. Rhod. 1211: Лосев А. Ф. Античная мифология… С. 413].

Таковы Арга и Опида (Упис), с дарами для Или-фии прибывшие на Делос из Гипербореи, причем, в компании своих богов – Аполлона и Артемиды[20 - Hdt. IV 35: Геродот. История. С. 195.]. По легенде, Опиду, дочь Борея[21 - Callim. Hymn. IV 292: Гимны Каллимаха // Античные гимны / Под ред. А. А. Тахо-Годи. M.: Изд-во МГУ, 1988. С. 162.], пытался изнасиловать Орион, но Артемида заступилась за свою землячку и застрелила великана из лука[22 - Apollod. I 4, 5: Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л.: Наука, 1972. С. 8.].

Неудивительно, что большинство гиперборейцев, посещавших эллинские земли, – в родстве с богами или, как минимум, водят с ними дружбу.

Орион, великан-охотник, обидчик Опиды. Илл. из атласа Яна Гевелия «Уранография» (Гданьск, 1690)

По сведениям Павсания, впервые о гипербореях сообщил в гимне к Ахейе легендарный поэт Олен[23 - Pausan. V 7,4: Павсаний. Описание Эллады. Т. 1. С. 345.], предшественник Памфа и Орфея[24 - Pausan. IX 27, 2: Павсаний. Описание Эллады: В 2 т. Т. 2. M.: ООО «Изд-во АСТ», «Ладомир», 2002. С. 212.]. Самого Олена Павсаний вслед за Геродотом считает ликийцем[25 - Hdt. IV 35: Геродот. История. С. 195; Pausan. V 7, 4: Павсаний. Описание Эллады. Т. 1. С. 345.], приводя, впрочем, также и мнение дельфийской пифии Бойо, которая называла Олена в ряду гиперборейцев, прибывших в Дельфы и основавших там Дельфийское прорицалище. Анатолиец цитирует стихи пророчицы:

Так многославное тут основали святилище богу
Дети гипербореев, Пагас со святым Агийеем.…
Так же Олен: он первым пророком был вещего Феба,
Первый, песни который составил из древних напевов[26 - Pausan. X 5,4: Павсаний. Описание Эллады. Т. 2. С. 251.].

Как мы видим, Бойо приписывала Олену не только гиперборейское происхождение, но и роль культурного героя, коль скоро именно он ввел в Греции культ Аполлона и изобрел размер для эпической поэзии.

От гипербореев же, возможно, перешли к грекам и представления о потустороннем мире, без сомнения, играющие роль важнейшего культурного паттерна. В этой связи заслуживает внимания сообщение в псевдо-платоновском «Аксиохе» о гиперборейцах Описе и Гекаэрге, которые привезли со своей родины на Делос две медные таблички, содержащие описание подземного обиталища, куда отправляются души после высвобождения из тела.

Сократ. Услышь… рассуждение, которое мне возвестил маг Гобрий[27 - Гобрий – персидский маг, названный Диогеном Лаэртским (12) в числе преемников Зороастра (наряду с Останом, Астрампсихом, Пазатом).]; он сказал, что во время похода Ксеркса его дед и тезка, будучи послан на Делос, дабы охранять заповедный остров – родину двух божеств, вычитал на двух медных табличках, которые Опис и Гекаэрг вывезли из Гиперборейской земли, что после высвобождения души из тела она отправляется в некое безвидное место, в подземное обиталище, туда, где находится дворец Плутона, не уступающий дворцу самого Зевса. Ведь Земля расположена в средоточии космоса, небесный же свод сферовиден, и одну половину сферы получили в удел небесные боги, другую – боги подземного царства; при этом одни из них между собой братья, другие же – дети братьев. А преддверие пути в царство Плутона надежно охраняется железными засовами и замками. Того, кто их отопрет, принимает в свое лоно река Ахеронт, а затем Кокит, переплыв каковые надлежит быть отведенным к Миносу и Радаманту на равнину, именуемую «долиной истины». Там восседают судьи, расспрашивающие каждого из прибывающих, какой они жили жизнью и какие привычки прививали своему телу; при этом солгать бывает немыслимо. Итак, те, кому в жизни сопутствовал добрый даймон, поселяются в обители благочестивых душ, где в изобилии созревают урожаи всевозможных плодов, где текут источники чистых вод и узорные луга распускаются многоцветьем трав, где слышны беседы философов, где в театрах ставятся сочинения поэтов и пляшут киклические хоры, где звучит музыка и устрояются как бы сами собой славные пиршества и совместные трапезы, где беспримесна беспечальность и жизнь полна наслаждений. Там нет ни резких морозов, ни палящего зноя, но струится здоровый и мягкий воздух, перемешанный с нежными солнечными лучами. Посвященные сидят здесь на почетных местах и, как в земной жизни, совершают священные обряды… Тех же, чья жизнь была истерзана злодеяниями, Эринии ведут через Тартар к Эребу и Хаосу, в обитель нечестивцев, где Данаиды бесконечно черпают воду и наполняют ею сосуд, где мучится жаждой Тантал, где вечно пожираются вырастающие вновь внутренности Тития и Сизиф безысходно катит в гору свой камень, так что конец его труда оборачивается началом новой страды. Там они, облизываемые дикими зверями и то и дело обжигаемые пылающими факелами Пэн, мучимые всевозможными истязаниями, терпят вечную кару[28 - [Plat.] Axioch. 371а: [Псевдо-Платон]. Аксиох // Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. M.: Мысль, 1994. С. 609–610.].

Сверхчеловеческие качества гиперборейцев подчеркиваются и в рассказах об их счастливом появлении на манер «бога из машины»[29 - «Бог из машины» (гр. ало prixavrjc; беос, лат. deus ex machina) – драматургический прием, использовавшийся античными авторами для разрешения трудных и запутанных ситуаций. Неожиданно появляющийся на сцене бог (как правило, спускаемый сверху при помощи специального механизма) одним махом решал все противоречия и приводил действие к нужному исходу. К этому незамысловатому приему прибегали даже самые знаменитые драматурги древности; у Еврипида, например, он встречается восемь раз.] в самые ответственные и напряженные моменты истории. Подобное событие произошло, например, во время обороны Дельф от галатов, намеревавшихся разграбить сокровища Аполлона. По уверениям Павсания, в разгар сражения в строй агрессоров ударила молния, и на их головы посыпались камни с Парнаса, и тогда «перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины», двое из которых, Гиперох и Амадок, явились на битву непосредственно из страны гиперборейцев, третий же был Пирр (Неоптолем), убийца Приама, сын Ахилла и Ифигении[30 - Pausan. 14,4: Павсаний. Описание Эллады. Т. 1. С. 28].

Таким образом, можно заметить, что по представлениям греков, сформировавшимся в архаическую эпоху, Гиперборею населяют боги и герои, время от времени вмешивающиеся в жизнь эллинов, открывающие им тайны мироздания и оказывающие помощь в трудную минуту. Их «иностранное», северное происхождение служит для них своеобразным «знаком качества», подчеркивая их принадлежность к более развитой цивилизации.

Жрецы и слуги сребролукого бога

Своего рода «инородцем» выглядел в олимпийском пантеоне и сам Аполлон, культ которого распространился в греческом мире лишь по истечении «темных веков».

По наиболее распространенной гипотезе, выдвинутой австрийским филологом Паулем Кречмером, а до него – Ульрихом фон Виламовиц-Мёллендорфом, греки заимствовали культ Аполлона из Малой Азии (неслучаен один из его наиболее частых эпитетов – «Ликийский»).

Имя Аполлона не фигурирует в крито-микенских текстах, однако встречается в хеттском документе начала XIII в. до н. э. – договоре о дружбе и взаимопомощи между царем Муваталли и правителем Вилусы Алаксандусом. Заключая договор, владыки клянутся своими самыми священными богами – соответственно, Каскалом Куром и Апалиунасом (прообразом греческого Аполлона). По мнению Кречмера, Алаксандус – не кто иной, как троянский принц Александр (Парис), а Вилуса – страна Вила (Ила), или гомеровский (догреческий) Илион[31 - KretschmerР. Alaksandus,KonigvonVilusa//Glotta. 1924. Bd. XIII. S. 205–213.]. Как мы помним, в гомеровской «Илиаде» Аполлон был покровителем Париса и защитником троянцев. А согласно киклической поэме «Эфиопида», именно он направит стрелу троянского принца в пяту Ахилла.

Сторонником восточной гипотезы являлся шведский филолог Мартин Нильссон, также склонный отождествлять хеттского бога ворот Апулунаса (Апалиунаса) с Аполлоном[32 - Нильссон М. Греческая народная религия. СПб.: Алетейя, 1998. С.109.].

Но не менее настойчиво Аполлон связывается исследователями и с Севером ойкумены. Еще в начале 1940-х гг. версию о нордическом происхождении этого бога высказал американский религиовед Александр Краппе, проведший очевидные параллели между образом Аполлона и религиозными представлениями жителей Северной Европы[33 - Krappe А. Н. AnoAAcov Kukvoo // Classical Philology. Vol. XXXVII. 1942. № 4. P. 353–370.]. С гипербореями связывает происхождение аполлонического культа Юрий Откупщиков[34 - Откупщиков Ю.В. AtcoAAiov (мифолого-этимологический этюд) //Античный мир: Проблемы истории и культуры. СПб., 1998. С. 35–42.]. Нередко высказывается версия о «сборном» характере образа Аполлона, «прототипами» которого могли выступить сразу несколько богов – как дорийских и малоазийских, так и гиперборейских. И «гиперборейский Аполлон», о котором писали Пиндар и Алкей, вполне мог являться совершенно отдельным богом. «По всей видимости, – пишет ирландский филолог Эрик Доддс, – греки, слыша о нем от миссионеров вроде Абарида, отождествили его со своим Аполлоном (возможно, из-за сходства имен, если Краппе прав, предполагая, что этот бог – властитель Абала, "яблочного острова", средневекового Авалона) и узаконили его подлинность, выделив ему место в легендарном храме Делоса»[35 - Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. СПб.: Алетейя, 2000. С.238.].

Так или иначе, со сребролуким богом ассоциировалась негреческие, непонятные и недоступные эллинам мудрость и магические способности чужеземцев. Еще Мирча Элиаде заметил, что «легендарные древнегреческие персонажи, выдерживающие сравнение с шаманством, тяготеют к Аполлону»[36 - Элиаде М. Шаманизм и архаические техники экстаза. M.: Ладомир, 2015. С. 312.]. Согласен с ним и шведский историк Ян Киндстранд. Вспоминая гиперборейцев Гипероху и Лаодику, Аргу и Опиду, Олена и Астерия, а также фракийца Орфея, он указывает, что «когда в Греции объявлялись варвары, известные своей мудростью, они всегда приходили с Севера, и их мудрость всегда проявлялась в религиозной сфере, связанной в большинстве случаев с культом Аполлона»[37 - Kindstrand J. F. Anacharsis. The Legend and the Apophtegmata. Uppsala: Almqvist &Wiksell, 1981. P. 18; приводится по: Дремин Г. Анахарсис – человек и легенда/URL: http://annales.info/skif/ small/anaharsis.htm].

Когда в Греции объявлялись варвары, известные своей мудростью, они всегда приходили с Севера, и их мудрость проявлялась в религиозной сфере, связанной с культом Аполлона.

Наиболее известен из этой плеяды культурных героев Орфей. Несмотря на то, что в исторической реальности Певца начали сомневаться уже в классический период (Аристотель категорически отрицал существование Орфея[38 - Arist. De philos. fr. 7 Ross = fr. 9 Rose: The works of Aristotle / Ed. by Ross W. D. Vol. XII: Select Fragments. Oxford: Clarendon Press, 1952. P. 80.]), влияние орфического учения на греческую культуру трудно переоценить. Прямо или опосредованно оно заложило основы греческой философии, оказав особо сильное влияние на Пифагора, Анаксимандра, Гераклита, Ксенофана, Парменида, Эмпедокла, и, что особенно важно, Платона («Федон», «Федр»), через которого был воспринят и разработан сначала неоплатонизмом, а через неоплатонизм – и христианством целый комплекс идей о теле и душе. Орфей почитался как родоначальник мистерий и первый оракул (последующие пошли уже от него).

Среди прочих пришлых учителей Греции следует выделить Абариса и Анахарсиса, которые «пользовались у греков большим уважением, так как они обнаруживали своеобразные черты скромности, простоты и справедливости своего народа»[39 - Strab. VII 3, 8: Страбон. География. С. 276.].

Анахарсис – одна из самых загадочных и противоречивых фигур древнегреческой истории. Из обозримых источников, свидетельствующих о жизни и творчестве скифского мудреца, наиболее ранним считается геродотовская «История».

Согласно «отцу истории», Анахарсис, сын скифского царя Гнура, отправился в путешествие, повидав по пути множество стран, в том числе Грецию. По дороге обратно, ведшей через Геллеспонт,

Анахарсис пристал к Кизику, где стал свидетелем празднования дня Матери богов. Путник дал обет, вернувшись невредимым на родину, принести богине жертву по увиденному им обряду. Клятва оказалась роковой. Некий скиф застал Анахарсиса за чужестранным ритуалом и доложил об этом царю Савлию. Тот немедленно отправился к месту преступления и убил нечестивца стрелой из лука. Пикантность ситуации заключалась в том, что Савлий приходился Анахарсису родным братом. «Так несчастливо окончил свою жизнь этот человек за то, что принял чужеземные обычаи и общался с эллинами»[40 - Hdt. IV 78: Геродот. История. С. 206.].

Согласно другому рассказу, приведенному галикарнасцем, Анахарсис пустился в путешествие не ради досужего туризма, но был отправлен скифским царем «в ученье к эллинам»[41 - Hdt. IV 77: Геродот. История. С. 206.].

По мнению ряда исследователей, подобная мотивировка – не что иное как перенос на скифов чисто греческой склонности искать мудрости не в своем отечестве[42 - См. напр. Скржинская М.В. Рец. на: J. F. Kindstrand. Anacharsis. The Legend and the Apophtegmata. Uppsala, 1981 // ВДИ. 1988. № 3. C. 205]. Как мы помним, «философские экспедиции» совершали в разное Солон, Фалес, Гекатей, Пифагор, Демокрит, Платон, правда, их любопытствующие взоры были обращены на Восток, к более древним цивилизациям, где они, как считалось, и почерпнули свои убеждения[43 - По мнению Плутарха, например, египетское происхождение имеет идея о воде как первоначале сущего, высказываемая, помимо Фалеса, также и Гомером (II. XIV 246) – по мысли Херонейца, это доказывает, что египетской мудрости приобщился и автор «Илиады» (De Isid. 34)]. Ни одного иного случая, чтобы за мудростью отправлялись «из скифов в греки», наукой не зафиксировано.

Впрочем, и сам Геродот настаивает, что рассказ этот – «вздорная выдумка самих эллинов»[44 - Hdt. IV 77: Геродот. История. С. 206.].

Если Анахарсис, действительно, был посланником скифского царя, то цели его могли быть совершенно иными. Возможно, он имел «какое-то дипломатическое поручение (недаром существует рассказ о его встречах с разными правителями). Он мог выяснять позицию эллинов и лидян в отношении Персии в связи с замышлявшимся скифами новым походом в Азию»[45 - Скржинская М. В. Рец. на: J. F. Kindstrand. Anacharsis… С. 205.]. Посольство Анахарсиса могло носить и экономический характер: Скифия имела развитые экономические связи с греческими полисами как в Северном Причерноморье (Ольвия), так и в Малой Азии (Милет) и на Балканском полуострове (Афины). С другой стороны, если принять во внимание убийство Анахарсиса собственным братом, можно предположить, что его «эмиграция» могла быть вызвана династическими распрями.

Так или иначе, в Греции Анахарсис «выказал свою великую мудрость»[46 - Hdt. IV 76: Геродот. История. С. 206.] и тем прославил весь скифский род.

Слава Анахарсиса как философа была столь велика, что он был включен в число Семи мудрецов, обретя тем самым статус одного из родоначальников философии. В этой группе Анахарсис появляется не сразу. Платон, отдавая должное скифу как великому изобретателю и ставя его в этом отношении выше Гомера (Resp. X 600а), нигде не называет его ни мудрецом, ни философом. Соответственно, не значится Анахарсис и в знаменитом платоновском списке мудрецов-афористов (Prot. 343а) – первом из подобных. По-видимому, впервые одним из Семи называет Анахарсиса младший современник Платона Эфор Кимский, утверждая, что подобной чести греки удостоили его «за безупречную моральную чистоту и разум»[47 - Strab. VII 3, 9: Страбон. География. С. 277.].

Подчеркивая выдающуюся культуртрегерскую роль Анахарсиса, Эфор приписывал ему изобретение якоря, гончарного круга и кузнечных мехов. Впрочем, уже Страбон, приводящий слова Эфора, относится к ним весьма скептически: «Я упоминаю об этом, хотя и прекрасно знаю, что сам Эфор не во всех случаях говорит целиком правду, как это ясно из рассказа об Анахарсисе. Как же гончарный круг может быть его изобретением, если уже Гомеру, который жил раньше, этот круг был известен?»[48 - Strab. VII 3, 9: Страбон. География. С. 277.].

Возвышение Анахарсиса шло у Эфора в русле идеализации всего скифского народа, древность, а стало быть, мудрость которого подтверждена свидетельствами о нем самого Гомера (Strab. VII 3, 7). Благозаконие и непобедимость скифов Эфор выводит из их скромного образа жизни, общности жен и отсутствия имущества. Подобная идеализация северных варваров была нова для своего времени. Интересно, что одним из непосредственных источников столь комплиментарного отношения к скифам было учение Платона об идеальном обществе, где были впервые объединены семейный и имущественный коммунизм и простой образ жизни[49 - Тахтаджян С. А. Скифы Эфора: источники идеализации. Автореф. дисс…. к. филол. н. СПб., 2001. С. 23–24.].

Судя по всему, именно у Эфора формируется образ Анахарсиса как «мудреца-дикаря», побеждающего простым правдивым словом замысловатую эллинскую дискурцию и служащего живым упреком развращенным и испорченным цивилизацией грекам. В апокрифических «Письмах Анахарсиса» (III в. до н. э.) этот образ использовался для пропаганды кинических идей. В этих письмах, в большинстве своем адресованных правителям прошлого, их автор обличает насильственный характер любой власти, борется с «расизмом» греков, ставящих себя выше варваров, и прославляет простоту и нестяжательство: «Одеждой мне служит скифская хлена, обувью – подошва собственных ног, постелью – вся земля, моя лучшая еда – молоко, сыр, мясо. Все лакомства – голод. Я свободен от всего того, из-за чего большинство людей постоянно в трудах»[50 - Anach. Epist., 5: Письма Анахарсиса // Антология кинизма. M.: Наука, 1984. С. 213.].

Подобная же риторика отличает скифа в рассказе Диодора Сицилийского о визите к Крезу «первейших среди мудрецов» – Анахарсиса, Бианта, Солона и Питтака. Пожелав оценить мудрость старшего из философов (а таковым оказался именно Анахарсис), царь спросил его, кого из сущих он считает самым храбрым, самым справедливым и самым мудрым? Тот ответил: самых диких животных, ибо они живут в соответствии с природой, а не с придуманными законами. Крёзу не оставалось ничего, кроме как посмеяться над ответами равнодушного к богатству философа, объяснив их его «зверообразным воспитанием»[51 - Diod. Sic. IX 26,1–5: Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Кн. VIII–X: Фрагменты. Архаическая Греция. Рим эпохи царей. СПб.: Алетейя, 2012. С. 61–62.].

Анахарсис – мудрец, потому что скиф.

Скульптура Пьера Ле Гро, конец XVII в.

Образ Анахарсиса как критика цивилизации и проповедника простой и скромной жизни развивается у более поздних авторов – Плутарха, Элиана, Лукиана. То, что показалось первостепенным в истории с Анахарсисом Геродоту – неприятие скифами эллинских обычаев – окончательно уходит на второй план. Назначенный киниками живой антитезой для всего, что им казалось гибельным в культурной жизни человечества, Анахарсис сохранит эту роль вплоть до наших времен. Общее отношение греков к странствующему мыслителю доносят «Письма Аполлония Тианского»: «Скиф Анахарсис был мудрецом – и если он скиф, и потому что скиф»[52 - Apollon. Epist. 61 Kayser. Приводится по: Солопова М.А. Анахарсис // Античная философия. Энциклопедический словарь. M.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 126.].

Если образ скифа Анахарсиса на века закрепился в античной культуре как образ благородного дикаря, народного мудреца и воспевателя простой жизни, то имя Абариса прославили в большей степени совершенные им чудеса.

Чудотворец Абарис стоит в ряду посетивших Грецию гиперборейцев несколько особняком – его имя фигурирует в таком большом количестве источников, что в его реальном существовании сомневаться весьма затруднительно. Скепсис в этом отношении допускал разве что Геродот, однако в равной степени он не верил и в существование самих гипербореев – это-де абсурдно, ибо нарушает правила симметрии: «Ведь если есть какие-то люди на крайнем севере, то есть и другие – на крайнем юге»[53 - Hdt. IV 36: Геродот. История. С. 196.], но о них никто не слышал.

Согласно Пиндару, Абарис появился в Элладе при лидийском царе Крёзе[54 - Pind. fr. 270 Snell = Лебедев 10b А1: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. I / Ред. А.В. Лебедев. M.: Наука, 1989. С. 96], т. е. в промежутке между 560 и 546 гг. до н. э. Целью поездки Абариса в Грецию был, очевидно, не «интеллектуальный туризм» и желание посмотреть мир (в подобные поездки отправлялись греки, но не варвары) и вряд ли только «восстановление дружбы и родства с делосцами», на чем настаивает Диодор Сицилийский[55 - Diod. Sic. II 47: Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе // Вестник древней истории. 1947. № 4. С. 253.] – будучи жрецом Аполлона (Porph. V. Pyth. 28; Iambi. V. Pyth. XIX 90), Абарис, очевидно, выполнял в Греции какую-то функцию, связанную с отправлением культа.