Морана

– Вот так правильно будет. А кожа у вас, барин, прямо как у бабы, нежная!

Холодные мурашки побежали по телу Йовичич, от самого затылка, по спине, к ногам. «Догадался, он понял, он догадался, – сверлила мысль. – Что теперь будет?… Неужели насмешки, травля, а может быть хуже…»

– Продолжаем! – командует Орлов и показывает новый прием.

Справа бойкими, четкими голосами, сильно звучащими в вечернем влажном воздухе, с ровными ритмичными промежутками раздается:

– Раз, два, три-и!… Раз, два, три-и!…

Там, вслух, уже научившиеся, делают гимнастику с оружием.

От этих криков команд, от этого дружного хорового счета глухая деревушка, утонувшая в лесах и болотах широкого русского простора, кажется густо населенной, культурной, людной и веселой.

После этого будет бег на время. Это то, что больше всего полюбил рядовой Йовичич… Так легко бежать на упругих носках, едва касаясь кончиками пальцев земли, в такт c другими людьми. Так свободно врывается в широкие легкие вечерний свежий воздух, а по всему телу торопливо переливается кровь, и на время забывается постоянный зуд искусанного насекомыми, давно немытого тела. Нежные поры которого уже давно протестуют против этой грязи, этого сна в одежде, на жестком полу, чуть прикрытой соломой, с мешком под головою, накрывшись шинелью, в общей людской свалке, беспорядочно разметающие свои руки и ноги.